Все неудобства начинались, когда они останавливались на привал: тут вдруг Аваллак’ха становилось слишком много и молчание его было в тягость. Цири стеснялась его, отворачивалась, когда они отдыхали в тени деревьев; старалась не смотреть на него во время еды. Отгоняла от себя мысль, что ради приличия хоть раз в несколько часов нужно что-то сказать. О чем с ним вообще можно говорить, с этим эльфом? Конфликтовать уже не имело смысла, расспрашивать его о чем-то личном невежливо… Ну не говорить же о погоде в самом-то деле?

— Темнеет, — сказала Цири и удивилась, насколько сильно охрип у нее голос. Лежащий на покрывале с заложенными за голову руками Аваллак’х открыл глаза.

— Останемся здесь ночевать?

— Только если это хотя бы относительно безопасно.

— Думаю, да. Мы опережаем Эредина и его всадников по крайней мере на двое суток. Если тебе здесь нравится, можем задержаться.

— Ты что-то знаешь об этом мире?

— Немного. Мы называем эту сферу Октарией. После дождя тут можно увидеть удивительнейшую восьмицветную радугу. Благодаря здешней атмосфере наш глаз способен различить один дополнительный цвет. А зимой в этом мире с неба сыпется песок.

— Как это?

— Сверху. Обильно.

Он рассказывал об этом так обыденно, словно бывал в Октарии каждую неделю.

— И ты, конечно, это видел.

— Естественно.

— Здесь водятся какие-нибудь крупные хищники?

Аваллак’х поморщился и снова закрыл глаза, очевидно намереваясь вздремнуть.

— Ничего более опасного, чем крыса.

— Значит, я могу пройтись?

Аваллак’х едва заметно дернул плечом.

— С каких это пор ты спрашиваешь моего позволения?

— Я не спрашиваю, — хмыкнула Цири, — просто советуюсь.

— Тогда советую сходить в сторону вон тех деревьев, — не глядя, он указал пальцем в нужном направлении, — там есть ручей: можно умыться и пополнить запасы воды.

— Отлично, — ответила Цири и подскочила на ноги, не забыв прихватить с собой меч. — Я скоро вернусь, никуда не уходи.

Знающий не ответил.

***

«Слава тебе, Мелитэле, можно хоть немного побыть одной!» — подумала Цири, шагая по густой траве в указанном Аваллак’хом направлении. «И кто бы мог подумать, что путешествовать в компании порой так… обременительно. Особенно в мужской компании. Особенно если спутник — весь из себя экзальтированный эльфский умник. Такой торжественный, словно он никогда…» Устыдившись собственных мыслей, Цири невольно захихикала. Ступила в густой перелесок и втянула носом резко посвежевший воздух. Ручей был рядом.

«Вот с Крысами было не так. Проще как-то. Не было этого неудобства и смущения. Как-будто я с отцом путешествую… с Геральтом? Нет, с Геральтом тоже не так. С Геральтом все совсем просто, всегда как дома. А с этим ни в носу не поковырять, ни… вообще ничего. И даже в Цинтре так не было при дворе… Парадокс выходит: Аваллак’х не угрожает розгами, не упрекает, даже и не посмотрит в мою сторону лишний раз, а одним своим присутствием воспитывает как сто Калантэ. А иногда так хочется, хочется чего-то… Да просто быть собой!»

Углядев меж камней весело журчащий ручей, Цири тут же забыла про свои раздумья, отвязала от пояса меч, опустилась на колени на бережку и погрузила ладонь в прозрачную воду. Та приятно обожгла кожу прохладой. Зачерпнув немного, Цири попробовала воду на вкус — пропитанная какой-то особенной свежестью, она казалась почти сладкой.

«Хм. Скоро будет совсем темно, а перед сном хочется хоть немного освежиться — так и спаться будет лучше. Зря покрывало не захватила, можно было б здесь и улечься, подальше от всяких посторонних глаз и сопящих носов».

Цири поспешно скинула с себя сапоги, затем сняла рубашку и штаны и повесила их на ближайший куст, чтобы те не промокли от уже выступившей на траве росы. Огляделась. Обождав еще немного, стянула исподнее. Инстинктивно стиснув зубы, вошла в воду по щиколотку. Присев на корточки, быстро сделала все, что нужно, и вернулась на берег. На голое и все еще влажное тело накинула рубаху: одеваться сразу совсем не хотелось, особенно штаны на мокрые ноги плохо лезут. Облюбовав достаточно чистый и гладкий на вид ствол поваленного дерева, она уселась на его краешек и поджала колени под себя. Ощутила на лице порыв все еще теплого ночного ветра. Воздух летней ночью пропитан ленью и негой, тайной и сладострастием — так думала Цири. Чем-то запретным, непознанным, чем-то недоступным при свете дня.

Цири не любит укладываться спать рядом с Аваллак’хом. Она не может расслабиться рядом с ним. Не может быть собой… А сам знающий? Такой ли он, каким хочет казаться? И какой он, когда ее нет рядом? Этого Цири не сможет узнать никогда… А что если за этим спокойным взглядом аквамариновых глаз скрывается совсем другой эльф? Такой, каким она видела его всего раз или два? Такой, каким он был, когда она предложила ему себя в Тир на Лиа? Опасный и… чувственный? Ревнивый собственник. Мстящий за предательство. Умеющий ненавидеть так же сильно, как и любить… Может ли он на самом деле быть таким, или это просто местная луна так играется с Цириным воображением и ей видится то, чего нет?

Обхватив руками себя за плечи, Цири уселась поудобней и вдохнула глубже дурманящий ночной воздух. Может, это пыльца здешних цветов так туманит разум?

«И все-таки интересно, чем он занят сейчас? Если я встану и вернусь, то наверняка найду его спящим. Ничего интересного. А пока я тут, он может делать, что угодно. Вот бы подкрасться к нему незаметно и к-а-а-ак ущипнуть. Хоть раз застать его врасплох. Или за ухо укусить — больно. Интересно, он снова бы стал меня душить… Нет, не стал бы: я же Старшая Кровь как-никак. А если просто взять и… поцеловать его во сне. Он, может, даже и не проснется. Хотя нет, точно проснется и испортит такой момент».

Цири вдруг сообразила, что ей ни с того ни с сего стало жарко, и она спустила ноги на землю. Под ягодицами отчего-то скользко. Она просунула руку меж бедер, чтобы убедиться, что это не кровь. Не кровь. А на лбу, на ключицах и животе — испарина. Дотронулась пальцами до груди — почувствовала, как затвердели соски. Поддавшись искушению, Цири снова провела рукой между ног — едва сдержала стон, и уже не могла остановиться. Откинув голову, начала ласкать себя пальцами. И дрожала. Дрожала. Вошла внутрь, и вдруг замерла.

«Мать моя, Мелитэле, что ж я делаю? А если меня кто-то видит? И слышит. А что если меня видит он?»

Она воровато осмотрелась. «Я на этом дереве — все равно что на трибуне. Слезть, слезть немедленно!»

Она сползла на землю, схватила одежду и уже было хотела одеться, как тут взгляд ее упал на лежащий на земле меч. Особенно внимание притягивала толстая рукоять с закругленным навершием. Хороший клинок, подумала Цири. Отменный эльфский клинок. Проходит сквозь плоть, как нож сквозь подтопленное масло. Но сегодня он, пожалуй, останется в ножнах.

Цири изо всех напрягла слух, чтобы еще раз убедиться, что она одна. Убедить себя, что она одна. «Да кому нужно за мной подглядывать?»

Решительно подобрала меч, а затем, держа его в одной руке, опустилась на четвереньки. Задрала по пояс длинную рубашку. Уже привычным движением и под удобным ей углом уперла острие меча в землю, а сама с бесстыднейшим стоном насадилась на рельефную рукоять. И сразу же начала двигаться, сначала медленно, а затем все ускоряя темп, при этом лаская себя пальцами. «Чтоб ты это видел, чтоб ты это видел, чертов знающий, — крутилось у нее в голове. — Чтоб штаны у тебя лопнули! Чтоб тебе было стыдно! Чтоб ты прятался, как я, в кустах и изливал на траву свою похоть! И чтоб стонал на всю округу, чтобы хоть как-то знать, что ты еще живой и что-то чувствуешь».

И тут Цири стало совсем хорошо. Упершись лбом в траву, она стонала в голос, ощущая, как лоно ее все крепче стискивает в себе рукоять меча. Цири чуть изменила угол наклона, так что навершие клинка коснулось какой-то заветной точки внутри ее тела. Под конец ей пришлось зажать свободной рукой рот, чтобы не закричать, когда волны оргазма накрыли ее с головой.