Раньше я любила казино.

Любила витающий здесь запах отфильтрованного дыма и спертого воздуха. Аромат несвежей воды и разлитого алкоголя.

Любила царящий тут шум. Механизированные мелодии, свист, фальшивые позвякивания монет с экранов автомата. Хаотичный узор на коврах, затуманивающийся под усталостью одурманенного взора. Лампы, потолки, лестницы. Эскалаторы и лифты с зеркальной поверхностью. Вверх и вниз. Наблюдая свое отражение.

Вниз.

Вверх.

И люди.

Пожилые азиатские леди кучкуются вместе, выкуривая нескончаемые сигареты и мягкими, но уже скрюченными пальцами медленно постукивая по слоту экранов автоматов. Юные студенточки строят из себя шлюшек. Их пальцы разочарованно обернуты вокруг ножек хрустальных бокалов, наполненных разбавленным водой мартини.

Молоденькие девушки в джинсах и топиках, чья кожа покрыта глянцем Лас-Вегаса, чьи взгляды полны надежд, полны эксцентричного волнения города пороков.

Порно, проныры, магазины, шоу, скоропалительные свадьбы.

Раньше и я была такой же. Спотыкаясь, шла к лифтам, в одной руке сжимая бутылку от воды, наполненную водкой, а в другой – своего жениха.

То было в прошлом.

А теперь настоящее.

Тут я вышла замуж, здесь я и увязла.

И вот сейчас я стою, облокотившись о стойку бара, пока Гаррет нагружает мой поднос спиртными напитками. Моя задача – доставить их к автоматам стоимостью в один цент, потом - до автоматов стоимостью в один бакс; до столов, где трутся заядлые игроки, и до видеопокера. Форма моя слишком короткая, чересчур тесно облепляющая грудь, как и взгляд Гаррета, когда он протискивает на поднос стопку салфеток.

Протискивает прямиком между бутылками с пивом «Miller High Life» и текилой «Cuervo».

Господи, как же омерзительна эта работа.

Под утро в глаза будто песка насыпали. Легкие колет после вдыхания сигаретного дыма и гоняемого кондиционерами воздуха. Снимая после долгой ночи, проведенной на шпильках, чулки, я вижу, как отекли ноги.

Возвращаюсь домой из того места, чье очарование обернулось однообразием, забрав у меня самое ценное – брак.

Формально я до сих пор замужем. Формально до сих пор не сняла обручальное кольцо. Оно висит на цепочке. Вместе с его кольцом. Он до сих пор не желает подписывать документы по бракоразводному процессу.

Ну а я и не хочу, чтобы он это сделал.

Несмотря на то, что прошло почти два года.

Иногда я вижу его, правда, только в Фейсбуке, он-лайн. Я боюсь писать ему. Боюсь открыть тот сосуд со змеями.

В прошлом он вселял в меня храбрость. Побуждал к безрассудному риску. Внушал мне дикое желание. И думаю, это было взаимно. Думаю.

Мы были полны жизни. В прошлом.

Водка с тоником, «Хейнекен», виски с соком лимона, ром и кола. Бутыли. Маленькие.

Три больших глотка, и они опустошены.

- Вам что-нибудь принести? – Парень, сгорбившийся над покерным автоматом, выглядит так, словно не спал дня три. Рубашка мятая, руки опухшие – действительно опухшие, а плоть сдавлена большим дорогим кольцом с броским камнем фиолетового цвета. Такого же цвета и его нижняя губа - отвислая выцветшая жировая складка, влажно качающаяся, когда он отвечает:

- Пожалуйста. Пиво «Coors Lite».

Я наклеиваю на лицо широкую фальшивую улыбку.

- Сейчас будет.

Я – пустой сосуд.

Я продолжаю твердить, что обязательно поступлю в колледж. Стану ветеринаром или социальным работником. Еще не слишком поздно. Я не слишком стара. Пока. Скоро буду, но пока нет.

Слишком стара, чтобы забивать шкаф подобной одеждой, слишком стара для мини, коротких рукавов, комков теней для век.

Скоро все станет слишком убого. Не сексуально. Скоро станет вызывать жалость, когда какой-нибудь пьянчуга схватит меня за задницу.

Может, я смогу оттянуть это… может, лет так на пять-семь. За это время я найду профессию, где буду носить медицинскую форму, или костюм, или даже простые джинсы.

Неужели все мои амбиции действительно сводятся к одному? К страху стать сорокалетней женщиной, разодетой в пайетки в подвальном казино «Circus Circus»? Слишком старой и затасканной, чтобы снимать колоду во «Дворце Цезаря»? Слишком жалкой и одинокой, чтобы выставлять напоказ свою задницу, кружа по «Палаццо»? Слишком морщинистой, чтобы раздеться и отправиться в центр города?

Мистер «Coors Lite» хочет сунуть чаевые в ложбинку моей стиснутой груди. Я возмущенно бросаю на него взгляд. Стриптиз-клуб в пяти минутах ходьбы отсюда. Хочешь пришпандорить деньги к телу какой-нибудь цыпочки – вали туда. Подальше отсюда.

Он вытаскивает еще десятку. Ну ладно. За двадцать баксов можешь и пихнуть деньги мне в лифчик.

- Молодчинка, - говорит он, протягивая руку и получая приятные бонусы от своего вклада.

Ненавижу свою жизнь.

Я заканчиваю смену и переодеваюсь. Затем бреду домой, в свою крошечную квартирку, к ноутбуку, где стану следить за своим мужем, убеждая себя, что загляну на сайты университетов позже. Завтра. Завтра я так и поступлю.

Но это ложь. Завтра наступает тот же самый день, что и каждый предыдущий.

…

Раньше я считала себя серьезной персоной. Теперь же понимаю, что я такая же поверхностная и ограниченная, как и все остальные. Раньше у меня были идеалы. Теперь же у меня постоянно дерьмовое настроение и мозоли на ногах.

Раньше я была замужем. Теперь же просто «не разведена».

Я до сих пор так и не получила развода.

Не по причине какого-то особого требования, расписанного мною на листке бумаге, где не стоит его подпись – на расторжении контракта, который не освобождает меня от этого союза, пока не освобождает. Не по этой причине.

Потому что секс с другим… ну… это было бы просто… странно.

Не потому что я никогда не спала с другим мужчиной. Прошло много времени с тех пор, как я заводила интрижку с тем, кому не поклонялась. Отчего-то, после того как в тебя ввергается бог, простая поножовщина становится пустой тратой времени.

Как, например, музыкальные треки, которые он загружает на Фейсбук. У людей масса времени, чтобы «лайкнуть» их, но трата трех с половиной минут на прослушивание инди-рока неслабо отягощает. Честно говоря, думаю, я единственная, кто слушает каждую загруженную им песню.

Что я ищу в них? Скрытый намек в текстах, какую-то неопределенную ссылку на меня, которой бы я упивалась?

Мой величайший провал. И его тоже.

Иногда я нахожу те строки, крошечные самородки, указывающие на то, что он до сих пор думает обо мне. Или, по крайней мере, может, думает о тех уроках, что извлекли мы оба. И это не то банальное вранье, которое пишется на поздравительных открытках, которые вы находите, вернувшись из медового месяца. Не «брак – это труд» или «всегда опускайте крышку унитаза». Или мое любимое: «Не ложитесь спать, поссорившись».

Не забывайте беречь друг друга.

Отличная шутка.

А что, если люди не могут беречь друг друга больше? От этого они не становятся полноценными, добившимися чего-то, успешными. Они лишь легче смиряются с собственными провалами. И по-прежнему видят в отражении зеркала официантку, разносящую коктейли, и строителя. И мы были теми людьми, что от всей души ненавидели свою работу, жизнь, но любили друг друга с искренней преданностью.

Прийти на работу и опрокинуть на себя алкоголь или терпеть умственно недоразвитую толпу – это нормально, если возвращаешься домой к тому, кто тебя обожает. Кто тебя знает. Кто готов пожертвовать собой ради тебя.

Но длится это недолго.

Она называет их «цвета орешника», но все, что вижу я, - земля, трава и кровь.

Мои глаза. Должно быть, это обо мне.

Господи, как же я надеюсь, что обо мне.

Она называет это поклонением, но все, что вижу я - моя святыня.

Он понимает, что я слушаю его песни?

Она мечтает о моей судьбе, как я о ней мечтаю. Нам снятся сны друг о друге. Мы обретаем друг друга в новых любовниках под чужими одеялами. Под той же самой луной.

Черт. Больше не хочу это слушать.