Отороченный с дивными ножнами в тон

Тонким золотом с крапинами серебра.

Посредине с рубинами крест серебром,

На оковке два вензеля букв: «Д» и «И».

– Этот нож князю Дмитрию выковал Тул,

Старый мастер мариец, кузнец и скорняк,

Делал он колчаны и оружье ковал.

Взял его князь с собою в поход кузнецом.

Возле Тулы потом и остался тот жить.

Много стрел и мечей, много острых ножей,

Что сработал тогда старый Тул, до сих пор

Между Доном-рекой и Непрядвой-рекой,

На большом Куликовом просторе лежат

И гниют, возвращая земле свой металл. –

Так монахам сказал старый Фёдор кузнец.

Дал затем Тихомиру крест-энколпион,

И сказал: – Этот крест раньше дед твой носил,

А потом уж и я. А теперь носи ты.

В нём щепотка земли да просвиры щепоть. –

Поклонился отцу до земли Тихомир,

Дар священный приняв, и на шею надев.

3. Единение сердец

У Ветлуги-реки, у плакучих берёз

Тихомир и Иришка тихонько сидят

И молчат. Не идут им на душу слова.

Всё уж сказано, – только сидеть да грустить,

Да минутки до часа разлуки считать.

У Иришки на сердце тоска и печаль:

Ей хотелось теперь не слова говорить,

А кричать журавлицей, что край свой родной

Покидает к зиме, улетая на юг;

Одинокой волчицею выть на луну;

И вдовицей оплакать свой горький удел.

Ей казалась теперь: подколодной змеёй

Золотая коса шею ей обвила.

И казался ей серым, и пасмурным день.

А на небе ни тучки, ни облачка нет,

Только майское солнце горит в вышине.

– Ничего, моя любушка, скоро вернусь, –

Говорил Тихомир, чтоб утешить её. –

С ними я лишь пробуду один месяцок,

Ну, другой… как они остановятся где,

Как осядут, я тут же назад и вернусь…

– Тяжело расставаться с тобой и на день, –

Отвечала Иришка. Глаза у неё

Были полные слёз. – Ты себя береги.

Не геройствуй напрасно. Хоть ты и силён,

Да не всё можно силою сделать одной.

Сердце чует беду. Тяжело… тяжело…

– Ничего, моя любушка, скоро вернусь.

Снова будем мы вместе, уже навсегда.

Должен я послужить православной Руси,

Сам игумен меня на служенье призвал.

Может, подвиг какой я в пути совершу,

Может, род наш прославлю и наше село,

Как прославил наш род славный дед… Ничего.

– Что мне слава твоя? Не за славу тебя

Я люблю всей душой, не за славу дедов.

Дорог сам ты мне пуще вей славы земли.

Вот, на память возьми алый бант мой с косы. –

Тут она алый бант у косы расплела,

Повязала его Тихомиру вокруг

Головы, чтобы кудри его он держал.

– Не забыл же и я о тебе. Вот, смотри. –

Из-за пазухи вынул кузнец Тихомир

Диадему из чудных цветов. – Их ковал,

О тебе лишь одной вспоминая. Теперь

Ты носи, обо мне вспоминая всегда. –

И на голову ей диадему надел.

Улыбнулась Иришка, но с грустью, и так

Отвечала ему:

– Буду поминать тебя

И с подарком, и без. Только ты поспеши,

Поскорей воротись. И себя береги. –

И опять они, молча, вздыхали вдвоём

У Ветлуги-реки, у плакучих берёз,

Пока время прощаться не вышло совсем.

4. Жизнь начинается со странствий

Фёдор, старый кузнец, вывел лодку свою,

Да на воду спустил, чтобы иноков в ней

Вместе с сыном немного ещё проводить.

Вёрст за пять проводил он их вниз по реке,

Да у левого берега встал на причал.

Тут простились они. Фёдор сына обнял,

И такие слова на прощанье сказал:

– Помни мать и отца. Помни дом свой родной.

Будь разумен и смел, и вернись поскорей. –

Поклонился отцу до земли Тихомир.

Так простились они у простора реки.

Фёдор лодку повёл по течению вверх,

А монахи и с ними кузнец Тихомир

По теченью вниз путь направили свой.

Шли они по тропинке у самой реки,

Поневоле любуясь красой берегов.

Сосны стройные были на том берегу,

Золотилась на солнце сквозь хвою кора.

Словно рыбки, плескались в волнах, веселясь

Блики солнца. И, с ними играя, то тут,

А то там, из воды плавники показав,

Рыбья молодь плескалась в весёлых волнах.

Птицы юркие чертят над самой водой,

Чтоб рыбёшку поймать.

– Божий мир! Божий мир!.. –

Говорил инок Тихон, любуясь на лес,

На Ветлугу, на дол. – Как кругом хорошо!

– Хорошо, – согласился Варнава. – А как

Хорошо было б в мире, когда б человек

И раздоров не знал, только б жил по любви.

– Это разве возможно? – спросил Тихомир.

– Почему же и нет? – вновь Варнава сказал. –

Посмотри, как спокойно кругом, хорошо,

Места много для всех. Вот в обители мы

Сколько лет проживали без распрей, без ссор.

Почему бы и всем так спокойно ни жить,

Ни трудиться, и Бога за то восхвалять?

– Это так. Только как же спокойно-то жить,

Если нас, то марийцы, то хана войска

Притесняют повсюду. Под игом-то жить…

– Я тебе о Ерёме, а ты – о Фоме! –

Улыбнулся Варнава. – Ведь я говорю

Не о нас, а о том, чтобы все как один

Жить спокойно могли и оставить вражду,

И друг друга любить; чтобы был весь народ

Как одна мировая душа. Вот о чём!..

– Захотят ли татары-то жить так, как мы? –

Тихомир не сдавался. – Бог разный у всех…

– Для того и идём, чтоб народы мирить

Православною верой, – Макарий сказал. –

Если в вере единой пребудет народ,

То и меньше вражды. Значит: больше любви.

– Это так, – согласился, вздохнув, Тихомир. –

Но пока враг сильнее – и вера его

Крепнет в силе. А стоит лишь силу сломить,

Так и вера ослабнет. Под игом-то жить…

– Сколь веков уж под игом татарским живём,

А сломить они веру Руси не смогли

Ни огнём, ни мечом, и ни силой своей! –

Отвечал ему Тихон. – Так что же сильней?

– Это так, – согласился опять Тихомир. –

Только всё-таки надо и силу сломить,

Сбросить с шеи хомут!

– Кто же спорит о том.

Будет время, и сбросим, – Варнава сказал.

– А ведь было, и мы побеждали татар.

– Это ты про Донского? А ну, расскажи,

Что за подвиг такой предок твой совершил.

Князь Донской-то за что ему нож подарил?

– Дай-ка нож посмотреть, – Тихон тут попросил. –

Я рисунок отделки запомнить хочу:

Может, где и сгодится. – Ему Тихомир

Дал свой нож посмотреть. Сам же начал рассказ:

– С детства слышал о деде я сказы отца.

Ну, о том, как отец мой попал на войну,

Вы уж знаете: сам он сегодня сказал.

Он мне с братом твердил: нам ли, русским, теперь

Подчиняться Орде! Мы же били не раз

Этих подлых татар. И когда-то Тугай,

Ихний хан, что Рязанское княжество жёг,

Получал по зубам возле Выйды-реки.

И Булата-Тимура, хотя и прозвал

Сам себя он Булатом, всё ж били его

Наши русские силы на Пьяной реке.

Вот и Дмитрий не стал подчиняться Орде,

А с Мамаем на бой стал войска собирать.

С ним Владимир, двоюродный брат, славный князь;

Также князь ярославский пошёл; и ещё

Князь ростовский и князь белозёрский пошли;

И Тверской, и Смоленский, и Суздальский князь…

Но не все захотели идти на Орду.

Нет единства у нас на Руси, вот беда.

Даже Дмитрия тесть не пошёл за него,

Тот, который потом Тохтамышу служил.

Князь тверской Михаил отказался идти.

Да и много других на Орду не пошли.

Вот тогда-то Донской стал людей собирать,

Не вояк, не служак, а людей из простых;

Всех, кто хочет увидеть свободною Русь.

До Ветлуги дошли от Донского гонцы.

Так собрался мой дед, да и многие с ним.

С ним отец мой обманом попал в эту рать.