– Первый же лангорит?

– Вуркулуру не обязательно самому быть лангоритом, все, что ему нужно для сейкуринури – это донор феромонов.

– Как это по-человечески… но и как по-лангорски, – кашлянул Терну. – Как искусственный хессен вводится в организм? Я знаю, существуют инъекции…

– Через инъекцию или так же, как обычный. Эффект почти мгновенный, пять минут от силы. Вам кое-что нужно знать, йеней Шеркен… – наркоторговец перегнулся через пациента. – Найти донора ему не составит труда. Светские лицемеры, быть может, и верят в семь принципов, но не мы, – Верлон отложил иглу и облегченно вздохнул. – Да и он не станет искать среди дворян, потому что здесь, внизу, принципы – это пустой звук, йеней Шеркен. Были бы деньги…

– Все понятно. Что с Рандом?

– С кем?

– Вы говорили о незнакомце, появившемся в баре. Где он?

– Он птица вольная. Вчера ночью он появился неподалеку от аэропорта, куда направлялся, одной смерти известно, зато мои глаза видели его вблизи и могут подтвердить, что это действительно тот, кто убил императора. Йовин Ранд, да? Надо записать. Что до вашего железного друга, то он улетел из города незадолго до этого и скрылся в закате.

Рыцарь прибыл в Хорд Лангор ночью.

В этот раз он двигался медленнее, чем раньше: смысла спешить не было, Йовин уже не подгонял его, и это дало ему возможность спокойно любоваться красотами. Вдали от крупных городов он опускался почти до самой земли, а затем снова взмывал в небо, гонялся за лайнерами и камнем летел вниз, чтобы испытать себя. Будь он все еще человеком, у него, вероятно, захватывало бы дух, но он чувствовал, что… ничего не чувствует. У него не было желаний; им двигало теперь любопытство разума и убеждение, что таким шансом нельзя не воспользоваться.

Небоскребы ночного Хорд Лангора – «Сердца Зверя» – сияли в темноте, вокруг них растянулась паутина улиц, плавно переходящих в трущобы; сверху многоэтажный город был похож на кишащий насекомыми термитник. В центре возвышался ныне уже не столь могущественный, но все еще величественный Нигили Синвер.

Эртинур не знал места более роскошного и влиятельного, чем лангорская столица. Вечно бушующий океан защищал остров, на котором стоял Хорд Лангор, от внешнего мира, и сюда, в этот безопасный рай, отовсюду стекались достижения наук и искусств; благодаря этому город достиг к эпохе Фенхорда населения в пятьдесят миллионов жителей и стал воплощением прогресса. До того, как он вступил в сопротивление, «столица мира» была для Сунду Ринслейфа пределом мечтаний, но теперь он видел в Хорд Лангоре лишь символ имперской жадности, ставку безумных императоров, одержимых завоеванием мира.

И все же человек не мог не восторгаться этой жемчужиной лангорской монархии.

К счастью для Рыцаря, на этот раз ему не пришлось вновь погружаться в трущобы. В мрачном дождливом городе его присутствие не привлекало внимания – летающие автомобили и дроиды уже стали в имперской столице обычным явлением.

Пролетев над небоскребами, шпили которых тонули в темных тучах, он приземлился на крыше высокого старого здания, откуда открывался вид на залитый неоновым светом широкий проспект; Вуркулур уже ждал его там. Он сидел в странной позе, словно на коленях, раскинув вокруг себя полы мантии.

Услышав Рыцаря, он медленно поднялся; глаза крысиной маски светились голубым, словно прожекторы, и окрашивали пролетающие мимо них капли дождя. Загадочный террорист напоминал призрака, а для систем железного гиганта им же и был: сенсоры настаивали, что перед Рыцарем никого нет.

«Та же технология, что и в моем теле?..»

– Бессмертный рыцарь прибыл для исполнения долга, – отрапортовал солдат. По непонятному звуку, раздавшемуся из-под маски, Рыцарь догадался, что Вуркулур доволен.

– Вы готовы к следующей операции? – спросил террорист.

– Полностью.

– В таком случае… – Вуркулур протянул Рыцарю небольшое запоминающее устройство, – приступайте.

– У меня есть два вопроса.

– Я слушаю.

– Почему вы встречаетесь со мной лично? Почему вы, самый разыскиваемый человек в Империи, скрываетесь в Хорд Лангоре? Вам бы следовало спрятаться подальше и…

– Я тень, – ответил Вуркулур. – Появляюсь и исчезаю, когда пожелаю. Но я открою вам и простую тайну: безопасная связь – это миф, а тени на свету не видны.

– Скрываетесь на виду у всего мира… В чем заключается ваш план?

– Вы считаете, что это знание сделает вас сильнее? – от террориста повеяло холодом. – Заблуждаетесь. Большое знание порождает сомнения. Доверяйте нам, и ваша верность будет вознаграждена.

– Вы предлагаете мне работать на вас, но отказываетесь даже просто объяснить, чего добиваетесь, – железный солдат по старой человеческой привычке опустил голову, раздумывая, как убедить своего покровителя.

– А у вас есть выбор?

– Я… – начал Рыцарь, но, подняв взгляд, увидел, что Вуркулура уже нет; тот просто испарился, исчез без единого звука.

«Есть ли выбор?..» подумал механический гигант… и вдруг понял, что нет.

У него не было ни семьи, ни знакомых, ни дома, ничего. Единственной целью его существования была борьба с Лангорской империей; раньше, наверное, осознание того, насколько стал вдруг важен Вуркулур, которого он не знал и не понимал, повергло бы его в шок. Давать смысл жизни – это ли не власть?

Но он ничего не чувствовал.

Рыцарь подключился к устройству, которое получил от террориста; его интерфейс заполонили файлы: биографии, видеозаписи, описания, инструкции… Миссия сводилась к одному – стать ночным кошмаром каждого имперца. Предстояло совершить десятки преступлений, оборвать много жизней, чтобы внушить лангоритам страх перед человечеством. В глубине души Рыцарь сомневался, что это возможно – лангориты во всем мире славились своим бесстрашием – но ему было все равно. Приказ Вуркулура узаконил его право мстить.

Большего он и не просил.

***

Местом заседаний Круга регентов генерал Аффери выбрал большой зал прямо над медиафасадом Нигили Синвера. В новой Комнате Совета сочетались темное дерево, кожа, позолота и стекло; такие интерьеры, некогда распространенные повсеместно, ныне остались только в жилищах стариков-аристократов и заброшенных усадьбах вымерших родов, которые одна за другой становились жертвами все разрастающихся торговых центров и домах грусти; лангориты преклонялись перед прошлым, но смотрели всегда в будущее.

Среди императоров особой страстью к прошлому славился Фенхорд, который и оборудовал в свое время эту комнату; о том, какой сейчас цикл, напоминали лишь большое панорамное окно, через которое открывался завораживающи вид на проспект Памяти, соединяющий императорскую резиденцию с Алари Серо, старым монаршим дворцом, и экран на стене.

Тилур Мурдикин сидел в центре зала за продолговатым столом в компании других советников, ожидая прибытия Аффери. Все стулья, кроме двух, были заняты; советники, скучая, обсуждали последние новости. Часы тикали, но генерал не спешил: младшим офицером он был известен своей большой пунктуальностью, но чем выше он поднимался, тем презрительнее начинал относиться ко времени. В часы битв он всегда был там, где положено, но в перерывах…

Наконец дверь распахнулась. Генерал, одетый в черно-красную форму высшего офицера – китель с лацканами, белую рубашку с красным галстуком, строгие брюки, высокие сапоги, перчатки с железным кольцом, украшенным имперским гербом, и когтями на пальцах, и фуражку, слева от которой слабо поблескивало старое ушное кольцо – уверенным шагом вошел в зал и занял место председателя по другую сторону стола от двери; на поясе его висел кортик в ножнах; взяв в рот сигарету, Аффери щелчком пальцев приглушил свет и запустил видео на экране за спиной.

– Благородные тилуры, – сказал он, – как вы видите, конфликт распространяется. Погромы охватили все крупные города, ненависть усиливается и проникает повсюду. Я полагаю, нет необходимости объяснять, что это для нас всех означает.