На мой взгляд, не тот был человек Вещий Олег, чтобы заниматься всякой ерундой, в частности менять имена разным девицам. Князь был прагматиком до мозга костей и не смотрел на мир как кисейная барышня. Подобные сантименты ему были безразличны. А с другой стороны, если принять версию о том, что Игорь – сын Рюрика, то получается очень занятная картина. И Ольга внучка Гостомысла, и Игорь правнук Гостомысла. Практически племянник и тётка. Брак между очень близкими родственниками. Со всеми вытекающими последствиями. Да и годами Ольга тогда должна быть постарше своего жениха.

Если же принять то, что Игорь не сын Рюрика, то ситуация выглядит более логичной, хотя и не безупречной. В Киеве от Ольги, как от родственницы Гостомысла, толку никакого, поскольку Олегу надо любой ценой породниться с представителями местной элиты. Накрепко зацепиться в Киеве. А Новгород он уже никуда не убежит. Поэтому гораздо логичнее считать, что будущая княгиня всё же дочь Олега, а не внучка Гостомысла.

Вещий Олег. Худ. В. Верещагин.

Первая встреча князя Игоря с Ольгой. Худ. В. Сазонов.

О том, из какого рода был Игорь, можно только гадать – скорее всего, он был представителем киевской элиты, и вполне вероятно, что после смерти Олега вся власть должна была перейти к нему. К тому времени, когда варяг, по сведениям Новгородской I летописи, в 922 году покинул навсегда Киев и ушёл на север, Игорю должно было быть около двадцати лет – разница в десять лет с Ольгой свидетельствует о том, что этот брак был необходим Олегу как воздух и он очень спешил. И даже то, что он покинул Киев, не должно было в итоге сказаться на союзе Игоря и Ольги, поскольку в городе оставались и варяги-воины, и варяги-купцы, а также масса разного народа, который пришёл с Севера и осел на берегах Днепра. Брак между представителем киевлян и представительницей пришельцев окончательно скреплял их союз. Благодаря чему вопрос о том, кто и в чём перед кем виноват, канул в Лету. Олегу же, который служил живым напоминанием о страшных и кровавых временах борьбы за власть, места в Киеве уже не было – скорее всего, он потому и ушёл в Ладогу. «В лето 6430 (922) Иде Олег к Новугороду, и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море, и уклюну змиа в ногу, и с того умре; есть могыла его в Ладозе». Вот так, кратко и ёмко написал новгородский летописец о смерти Олега, та же самая информация встречается и в Устюжской летописи.

В Повести временных лет кончина узурпатора нарисована несколько иначе, там присутствуют восторженные и умилительные тона – очевидно, что редакторы Повести недаром свой хлеб ели. «И жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами… Оплакивали его все люди плачем великим, и понесли его, и похоронили на горе, называемою Щековица; есть же могила его и доныне, слывет могилой Олеговой». Как видим, могила варяга находится минимум в трёх разных местах – Киеве, Ладоге и «за морем», что не может не настораживать.

Тризна по Олегу. Худ. В. Васнецов.

Складывается впечатление, что всеобщая любовь подданных к Олегу – не более чем миф, и, по большому счёту, им было наплевать, что же с ним стало в дальнейшем. Отсюда и разноголосица.

Я уже отмечал, что версий, когда Игорь начал править самостоятельно, существует великое множество – даже летописи приводят разные данные, не говоря об историках. Повесть временных лет указывает 913 год: «В год 6421 (913). После Олега стал княжить Игорь». А Новгородская I летопись младшего извода приводит другие данные, запись под 922 годом сообщает: «Игорь же седяше в Киеве княжа». Но, несмотря на разноголосицу в датах, летописи солидарны в одном – вступление Игоря на престол в Киеве ознаменовалась смутами и войнами. Против центральной власти выступили древляне, а затем развернулись боевые действия против уличей. Именно Новгородская летопись рассказывает о том, как воевода Игоря Свенельд ходил войной на уличей и после трёх лет боёв под стенами города захватил их столицу – Пересечен. Сам Игорь в это время воевал с древлянами и тоже одержал победу, наложив на них дань «больше Олеговой». Только вот, как мы помним, плодами этой победы князь распорядился довольно своеобразно: «И примучи Углече, взложи на ня дань, и вдасть Свеньделду… И дасть же дань деревьскую Свенделду, и имаша по черне куне от дыма» (Новгородская I летопись младшего извода).

Трудно сказать, чем заслужил Свенельд такую княжескую милость, поскольку получать дань с двух земель – не шутка, это сразу же делало воеводу одним из богатейших и влиятельнейших людей в стране. Что позволяло ему не только ни в чём себе не отказывать, но содержать сильнейшую дружину, не уступавшую княжеской. Вполне вероятно, что именно он оказал решительную поддержку Игорю в тот момент, когда тот брал власть в свои руки, и благодаря его варяжским гридням молодой князь занял киевский стол. Это не более чем предположение, но оно очень хорошо укладывается в развитие событий, которые начали нарастать, как снежный ком.

Дело в том, что после такого аттракциона неслыханной щедрости люди Игоря заявят своему князю: «Се далъ еси единому мужеве много» (Новгородская I летопись младшего извода). Происходит первый конфликт князя со своими людьми, которые почувствовали себя обделёнными и открыто выразили своё неудовольствие. Мы не знаем, как отреагировал Игорь на этот демарш. По крайней мере, все пожалования остались за воеводой, а Свенельд стал практически вторым человеком в государстве. Зато и недовольство в княжеской дружине осталось, что через несколько лет привело к трагедии. Но для нас важно другое – скорее всего, именно это недовольство и заставило совершить Игоря поход на Византию, который, по замыслу князя, за счёт захваченной добычи должен был удовлетворить аппетиты его людей.

Ведь что получалось: Свенельд три года осаждал столицу уличей, а дружина Игоря помимо похода на древлян ходила ещё в степь на печенегов. Княжеские гридни постоянно в боях и походах, продираются сквозь древлянские леса, рубятся в степи с кочевниками, а все пожалования уходят тем, кто и древлян-то в глаза не видел. Обидно.

Всё это прекрасно понимает и Игорь. Он был достойный государственный деятель той далёкой эпохи, эпохи, когда у власти могли удержаться только хищники, и не случайно впоследствии от древлян Игорь получил прозвище Князь-волк. Свои проблемы он очень любил решать за счёт соседей, вот и в этот раз решил не изобретать велосипед, а пойти туда, где можно было взять, как ему казалось, максимум добычи при минимуме затраченных усилий. На Византию.

Вот эти походы мы сейчас и разберём.

Поход князя Игоря на Византию в 941 году был предприятием поистине грандиозным – по сообщениям источников, как русских, так и византийских, Игорь вёл на Царьград 10 000 кораблей. Но в этих цифрах можно усомниться – если исходить из того, что боевая ладья вмещала 40 человек, то общее количество воинов получается 400 000 бойцов – цифра явно нереальная. Епископ Кремоны Лиутпранд, итальянский дипломат и историк X века, посетивший Константинополь через несколько лет после этих событий, приводит данные, которые гораздо ближе к истине, указывая, что Игорь вёл «более тысячи судов». Эту же цифру указывает и Рогожский летописец – в итоге большинство историков считает её достоверной, соглашаясь с тем, что флотилия русов насчитывала 1000 кораблей и 40 000 воинов – более чем достаточно для успешного завершения предприятия.