-Нет.

- Что ещё?

- Пальчиков на приём просится.

- Пальчиков, это который, м-м-м...

- Да, из частного сыска.

- Что, есть хорошие новости?

- Не могу знать, - помялся приказчик, - говорит, есть разговор с глазу на глаз.

- Ладно, через пять минут в моём кабинете. Да, непорядок! Я не вижу колокольчика на столе. Если подобное повторится, у твоей протеже могут быть неприятности, так ей и передай.

- Сейчас моментом исправим, Афанасий Серафимович. Больше подобное не повторится.

Приказчик ушёл, а Афанасий Серафимович, наскоро наполнил рюмочку, опрокинул в рот, не закусывая, сорвал салфетку с груди и нервно бросил на стол. Твёрдым, степенным шагом, он прошёл в кабинет, сел в своё любимое кресло, удобно вытянул ноги и, взяв со стола первую попавшуюся под руку бумагу, принялся с деловым видом рассматривать её. Дверь отворилась. Вошёл агент частного сыска Пальчиков, тот самый, пухлотелый, с тонкими усиками подкрученными вверх острыми кончиками. Сняв шляпу и, поприветствовав хозяина, он стоял посреди ковра, в ожидании предложения присесть. Однако, такового почему-то не последовало. Переминаясь с ноги на ногу, сыщик, тем не менее, с каким-то достоинством во взгляде посмотрел на купца.

- Я слушаю, - прервал затягивающуюся паузу хозяин.

- Итак, разрешите доложить, Афанасий Серафимович. Прежде о барышне, - начал было сыщик, но купец прервал его.

- Погодите, погодите. Кого Вы имеете в виду, называя барышней? Если сбежавшую черкешенку, то у неё был шанс стать таковой, а поскольку она его не использовала, речь пойдёт об обыкновенной девке, - недовольно расставляя слова, уточнил купец.

- Простите, Афанасий Серафимович. Прежде о гражданке Тутаевой Марьям, в крещении, Марии. След её первоначально был обнаружен в селе э...Нском, это где-то в верстах тридцати отсюда, в семье местного крестьянина Полулях Апанаса Прокофьевича.

- Очень интересно, и?..

- Но на сегодняшний момент она находится в селе Крым-Гиреевском, что располагается в шести верстах от села э...Нского на подворье родной сестры Полуляха, Анны Прокофьевны Колещатой, куда была доставлена старшим братом Вашего бывшего кучера гражданином Андреем Апанасовичем Полулях.

- А причём тут старший брат? Где сам кучер? - в нетерпении подаваясь всем телом вперёд, спросил Афанасий Серафимович.

- Одну секундочку, Афанасий Серафимович, тут, скорее всего, мы имеем дело с родственным сговором. По нашим сведениям, семья Полулях укрывала беглянку, а когда мы напали на ёё след, родня переправила беглянку в Крым-Гиреевское. Самое интересное, что гражданина Полулях Савелия Апанасьевича, Вашего кучера и его подельницу Наталью Николаевну Кучерову, Вашу бывшую дворовую прислугу, мы обнаружили совершенно в противоположном месте, за добрую сотню вёрст от указанного мною села э...Нска.

- Вот как? Значит, кучер выкрал черкешенку не для себя?

- Именно так, Афанасий Серафимович. Причём , гражданка Кучерова с младенцем проживает в имении помещика Берестова.

- С младенцем? Насколько мне известно, у моей бывшей кухарки не было детей.

- Совершенно правильно, но после ночёвки в селе Успеновском, у неё появился младенец. Подкидыш. Я не стал выяснять подробности дела с младенцем, меня больше интересовало, где же сам Савелий Полулях ?

- И где же он? - спросил купец .

Чем дольше Афанасий Серафимович беседовал с частным сыщиком, тем больше проникался уважением к этому человеку, распутывающему его дело, и пусть даже он где-то и преподносит не самую достоверную, приукрашенную информацию, но ведь всё возможно проверить и перепроверить.

- Так где же всё-таки кучер, Юрий Львович? - впервые обратился к сыщику по имени-отчеству купец,

- Сам кучер находится неподалёку. Работает в артели, которую нанял помещик Берестов из села Успеновка для расчистки русла реки Кумы.

- Вот ка-ак! - с каким-то удивлёнием в голосе, слегка на распев произнёс Афанасий Серафимович. - Так-так, неплохо. Выходит, лазить по воде лучше, чем править лошадьми? Дальше.

- Вот я и прибыл к Вам, чтобы уточнить, какие будут Ваши дальнейшие указания, Афанасий Серафимович? - сыщик вопросительно посмотрел на купца.

Тот долго молчал, для чего-то снова взял отложенную в сторону бумагу, невидящими глазами пробежал её.

- А знаете что, Юрий Львович, никаких указаний не последует, - наконец, произнёс он, отложив бумагу.

Афанасий Серафимович на минуту призадумался, потом запустил руку в боковой карман сюртука, извлёк кошель, отсчитал три тысячи рублей четвертными ассигнациями, положил на край стола, ближе к сыщику.

- Вот, возьмите, Вы славно потрудились, честно говоря, превзошли все мои ожидания. Поскольку, мой бывший кучер причастен только к похищению девицы и никакого имущественного вреда мне не нанёс, претензий я к нему не имею, - сказал купец, - он мне стал неинтересен, как и черкешенка. Ничто так не угнетает человека, если их можно назвать людьми, как неведение, грядущее завтра. Поэтому пусть живут дальше, как велит им совесть, если таковая у них имеется, тот плещется в воде, а та влачит жалкое существование, которое по своему разумению выбрала. Единственное, что постарайтесь сделать, Юрий Львович, довести до сведения помещика Берестова, каких людей он приблизил. Я очень доволен Вашей работой, Юрий Львович, думается, что и Вы не обижены мной, - Афанасий Серафимович пальцем указал на деньги, лежащие на краю стола. - Спасибо Вам.

Сыщик подошёл к столу, забрал деньги, поклонился.

- Благодарствую!

- Желаю всего наилучшего.

Когда сыщик вышел, купец без промедления сразу же направился в столовую. Проходя по коридору, он не удостоил даже взглядом, сидящую как-то робко на краешке стула у распахнутого окна, девку-прислугу, но в столовой первым долгом посмотрел на стол: колокольчик стоял на месте, правда не на своём, как обычно, до него надо было ещё дотянуться рукой.

Он сел. Ну вот, все проблемы, кажется, и разрешились, дышать стало легче. Даже если в чём-то сыщик и слукавил, где-то приукрасил, обстоятельства дела выглядят не так уж и плохо. Афанасий Серафимович наполнил рюмку, выпил. Он вспомнил тот, далеко не самый лучший день в его жизни, когда сообщения одно другого неприятней, посыпались, как из рога изобилия человеческого зла и коварства. Найти и примерно наказать всех, причастных к этой неприятной истории, - вот что переполняло его в те минуты. Непременно найти и непременно наказать. Но сегодня, слушая доклад частного сыщика, он всё больше и больше утверждался в мысли: и беглянка, в первую очередь, сама уже наказала себя, не только тем, что обречена на непредсказуемую будущность, но прежде всего на новый уклад жизни, который ещё неизвестно, чем и как обернётся для неё, и тот же кучер, сам, скорее всего так до конца и не осознавший для чего, и ради чего он сотворил, то, что сотворил, и теперь, уж точно, готов кусать локти, да не достанешь. Афанасий Серафимович выпил еще, основательно закусив капустой. И тут, совершенно неожиданно, его посетила мысль, насколько всё-таки благородно он поступил, если даже пусть и, не простив обидчиков, не стал судить их, а предоставил эту возможность промыслу Божьему. Он выпил ещё одну рюмочку и, впервые за время запоя, подумал: не пора ли заказать новой поварихе бараний шулюм, конюху Герасиму закладывать экипаж, а Порфирию Егорычу позаботиться к вечеру о номере в городской бане, что могло бы означать только одно, - выход из запоя, но время было уже далеко за полдень, да и не было у него никогда ещё такого, чтобы торжественное мероприятие выхода совершалось не с раннего утра, а глядя на ночь и потому рука непроизвольно потянулась к графинчику.

На какое-то мгновение он замер, почувствовав нетерпимо резкую боль в сердце. Такого с ним никогда ещё не было. Сразу стало не хватать воздуха и чтобы умерить боль, он придвинулся вплотную к кромке стола левой стороной груди, а легче не становилось и уже угасающим взглядом окинул стол и совершенно равнодушно остановился на колокольчике, подумав, что нет теперь никакой возможности дотянуться до него и единственное, на что его хватило, это отодвинуть как можно дальше чашку с квашеной капустой, чтобы упокоено уложить на освободившееся место свою седую голову.