Вовка, увидев, что с ребятами все порядке, рассердился на них из-за пережитого им страха и уже орал во все горло.
– Мать вашу, куда только родители смотрят, я б их…
И тут Баин неожиданно громко сказал:
– Что вы ругаетесь? Мы просто играли, устали и уснули. А потом проснулись и пошли домой. А вы потом приехали, чуть нас не задавили и еще ругаетесь? Дорога воон где, а вы по полю едете, людей пугаете.
Вовка, у которого от неожиданности все слова застряли где-то в глотке, ишь, совсем еще мелюзга и туда же, огрызается, вот что значит городской, избалованный, все же сумел закончить:
– Как я еду, где я еду, куда, ни у кого спрашивать не буду, а вот вы скажите мне, почему так поздно тут шляетесь? Иль думаете, что ваши родители преспокойненько спят дома? Нюхом чую, всю деревню на ноги подняли и ищут вас.
Тут уж братьям крыть было нечем, они и сами понимали, что слишком задержались, и дома их по головке уж точно никто не погладит. Что поделаешь, уж очень крепко они уснули. Конечно, они ведь поднялись утром ни свет ни заря, боясь упустить машину, затем прошли пешком такой дальний путь, носились весь день, как угорелые, под жарким солнцем, вот их и сморило. Неизвестно, сколько бы они еще спали, если бы один шустрый и смелый суслик не подобрался бы прямо к Баину, у которого в руках был зажат кусок хлеба. Видимо, зверька приманил душистый запах хлеба, так как он, нисколько не страшась, начал лакомиться хлебом и задел усиками руку мальчика. Тот проснулся, открыл глаза, увидел, что вокруг уже темным-темно, испугался спросонья, не поняв, где это он. А тут еще вспугнутый им зверек перескочил через него и убежал, и Баин от страха заорал во все горло. От его крика проснулись братья, и все трое, молча прижавшись друг к другу, некоторое время сидели и не могли понять, в какой стороне дом. Затем Баир и Баин встали, взяли за руки Юрку и пошли в направлении, которое им показалось верным. Действительно, мальчишки нашли правильный путь и через час спокойно дошли бы до деревни, но тут вдалеке они увидели горящие фары.
– Урра, кто-то едет на машине, нас подвезут до дома, – весело закричал Юрка.
– Погоди орать-то, может и вовсе не к нам в деревню едут, – мрачно прервал его Баин.
– А может, это папка с мамкой нас ищут, – с надеждой проговорил Юрка.
Братья промолчали, так как они сейчас не знали, хорошо ли это или плохо, если за ними на самом деле едут дядя Миша и тетя Римма, может, лучше спрятаться, переждать, пусть проедут. Братья, как могли, отдаляли час наказания.
Между тем фары начали светить все сильнее, гул мотора слышался все явственнее, и по этому звуку ребята определили, что это не машина, а трактор. И тут же увидели, что едет он как-то не так, не прямо, а зигзагами. Тогда ребятишки поняли, что за рулем пьяный, и поспешили спрятаться за кучей веток, куда именно подъехал пьяный Вовка и развернул трактор на полном ходу. Из-под колес полетели комки грязи, один из которых попал Баину в лицо. Поэтому Баин и вскрикнул, напугав этим до смерти пьяного тракториста. А когда трактор все же остановился, мальчики решили убежать. Остальное уже нам известно.
Вовка, посадив ребят в кабину, благополучно довез ребятишек домой, затем, зайдя в дом, подробно рассказал, как было дело, то и дело угрожая пальцем мальчишкам, которые ни на кого не обращая внимания жадно, почти не прожевывая, глотали вкусные сочные пельмени.
Вовка от еды отказался, выпил лишь чаю, в надежде, что хозяева догадаются и в знак благодарности поднесут ему рюмочку беленькой. Хозяева не догадались, вернее, они знали, чего ждет от них сосед, но не стали ему наливать, зная, что в сильном подпитии сосед гоняет жену и ребятишек. Они видели, что он и так пьян, поэтому Римма вместо выпивки быстро собрала гостинцы его детям: конфеты, пряники, яблоки. Еще она положила хороший кусок сала и немного мяса, они совсем недавно забили свинью, чтоб было чем кормить маленьких гостей. Сложив все в сетку, предварительно завернув сало и мясо в несколько газет, Миша и Римма вышли проводить спасителя. Вовка, не сильно огорченный тем, что выпить не дали, памятуя о том, что в кабине у него лежит целая, непочатая бутылочка родимой, с довольным видом распрощался с соседями, наказал больше не терять ребят, обращаться, если снова потеряются. Тут он понял, что сболтнул лишнее, поэтому поспешил откланяться и занять свое место в кабине.
Каково же было его разочарование, когда, приехав домой, шаря позади себя в надежде ощутить горлышко бутылочки, неожиданно порезался о что-то острое. У него промелькнула смутная догадка, он тут же в панике вскочил, достал фонарик и посветил им. Так и есть, бутылка разбита, драгоценный напиток разлился по грязной телогрейке. «Так вот почему стоял такой сильный запах, – запоздало подумал Вовка. – Эх, недотепа, че бы не завернуть ее в ту же телогрейку. Вот выпил бы сейчас из горла половину, набрался б храбрости и пошел домой».
Надо сказать, что Вовка дебоширил дома только тогда, когда уже ничего не помнил, лыка не вязал, как говорится. В любое другое время он побаивался своей грозной крупной супруги, которая в минуту гнева могла так двинуть своим кулачищем, что красно-фиолетовый фингал долго «цвел» на лице мужа и зимой, и летом, и днем, и ночью, в любую погоду. Но если жена видела, что он не в себе, поспешно убегала из дома, так как знала, что такой же багровый «цветок» запросто может расцвести и на ее лице. В такие минуты Вовка становился смелым, никого не боялся, мог вступить в драку с кем угодно. Он петушился, хорохорился и не раз бывал битым своими же дружками-собутыльниками. И потом, сердитый на всех и вся, что его побили, он приходил домой и отыгрывался на жене и детях.
Наутро он сидел пришибленно виноватый, извинялся и каялся во всех грехах, просил прощения и у жены, и у детей, иногда даже стоя на коленях, если жена, будучи в хорошем настроении наливала ему стопочку-другую для «опохмелки». Выпив эту норму, он опять пьянел, но не настолько, чтобы скандалить, чувствовал себя виноватым-виноватым и потом пару месяцев не брал в рот ни капли, делал все по хозяйству, ласкал и баловал своих мальчишек, Митьку и Димку, которым было семь и три года, лебезил перед женой.
И сегодня, пока Вовка копошился в кабине, безуспешно пытаясь сначала найти бутылку, потом, пока он ругал себя, супруга незаметно подкралась к кабине, постояла, послушала, и, поняв, что муж достаточно в нормальном состоянии, перешла к крутым мерам. Она рывком распахнула дверь, легко вытащила мужа, который был на голову ниже ее и худее телом, схватила его за шкирку и потащила в дом.
А в это время трое наших маленьких героев, умытые и сытые, сладко спали каждый на своей кровати, умаявшись за день от своих приключений. Миша и Римма решили не поднимать разговор на ночь глядя.
– Они сейчас и так напуганы и устали, не будем еще добавлять им, – жалостливо сказал Михаил.
Римма, в душе боясь, как бы Миша не переборщил, облегченно вздохнула:
– Конечно, дорогой, не зря же говорят, утро вечера мудренее. Утром и поговорим.
«Утром она непременно с ними поговорит», – думала Римма. Конечно, бить скакалкой или таскать за вихры она не будет, но строго поговорить придется. Что такое, за один день два раза поднимали всю деревню на их поиски. Стыдно перед соседями, что они думают. С такими мыслями Римма уснула, а Миша еще долго лежал и думал, точно так же, как и Римма, хорошо, что есть такие братья у Юрки. Рядом с ними сын возмужал, уже не ревет и не хнычет по любому малейшему поводу. Вот сегодня он сидел между братьями, молча поглощал пельмени, совсем, как взрослый, не ныл и не плакал. Потом с ними пошел в огород к бочке с водой, помыл ноги прохладной водой и пошел спать. В другое время он бы потребовал, чтобы принесли ему согретую воду в тазу да еще и помыли ему ноги, так как он устал. «Да, повезло нам с Баином и Баиром», – еще раз довольно подумал Миша и наконец заснул.
Лето промчалось, пролетело незаметно, вот настало время братьям возвращаться в город, пора было собираться в школу. Отец хотел раньше забрать мальчишек, он приехал за ними еще в июле, даже не заезжая домой после командировки, так соскучился по сыновьям. Но мальчишки так упрашивали не забирать их, Миша и Римма тоже не хотели их отпускать, а Юрка даже открыл рот, чтобы громко зареветь, но, увидев мрачные взгляды братьев, тут же передумал и просто сказал:
