Девочки переглянулись с возмущением и сказали:

– Ничего такого не было, не надо врать. Мы всегда честно играем.

– А вот и нет, – вредничала Зося, – когда я начинала прыгать, вы специально быстрее начали крутить скакалку, поэтому я сбилась.

– Нет, ты сбилась из-за косички, она тебе помешала, – сказала Галя, самая терпеливая девочка.

– А вот и нет, а вот и нет, – закричала Женя.

Назревала ссора, которую Аня очень не любила. Она стояла, смотрела на этих злючек, в ней закипала злость.

Но тут открылась калитка, а играли они возле ее дома, и мама Ани вышла с малышом на улицу.

– Дочка, пора домой, скоро отец вернется, надо ужин готовить, да и коровы скоро придут, надо телят пригнать.

Аня, попрощавшись с девчонками, побежала домой, девочки нехотя тоже разошлись по домам. Так ссора закончилась, едва начавшись. Но чаще всего они начинают ругаться, а однажды даже подрались, да, да, подрались. Туяна тогда здорово оттаскала за волосы Зосю, после этого те долго не подходили, но вот сегодня осмелились. Урок, видимо, не пошел на пользу, думала Аня, раз Зося так продолжает себя вести.

Оставив Юрку на попечение Ани, мать ушла за телятами. Несмотря на то, что Ане было всего семь лет, она была отличной нянькой. Умела и перепеленать, и успокоить братика, напоить кипяченой водичкой, поиграть с ним. Раньше родители боялись оставлять ее одну, а теперь привыкли, так как знали, что на дочку можно положиться.

Бабушка Дыжит, как-то навестив семью сына, тяжело дыша, у нее была одышка, увидев, как ловко Аня меняет ползунки малышу, проговорила:

– У нее очень ловкие руки, совсем как у отца.

Родители тогда, молча переглянувшись, улыбнулись, но ничего не сказали. Аня поняла, в чем дело. Дело в том, что сноровкой Аня вся в мать, та была живой и проворной, могла сразу десять дел переделать: шить, варить, читать, качать коляску и так далее. Но бабушка никогда ничего хорошего не говорила о невесте. Например, если случалось что-то хорошее, значит, это отец молодец. Если что-то не то, значит, мама виновата, такая-сякая, неумеха, распустеха…

А отец же, наоборот, был медлительным, неуклюжим, дома практически ничего не делал, всему предпочитал свой самосвал, на котором работал. Он любил возиться с машиной, обращался всегда аккуратно, нежно называя ее «ласточкой», хотя она постоянно ломалась, так как была совсем старой. Отец больше ее ремонтировал, чем ездил, поэтому получал мало, как поняла Аня. В доме всегда ощущался недостаток денег. Он всегда говорил, вот поступят в колхоз новые машины, обязательно ему дадут, он будет получать много денег, и они съездят куда-нибудь отдохнуть.

Но, судя по разговорам родителей, машины приходили, но давали не отцу, а другим шоферам. Например, Бургыту, у него отец главный зоотехник, или потом отдали Мишке, у которого мать бухгалтерша в конторе, и так было всегда. А у папы родители были простыми чабанами. И у мамы не было влиятельных родителей, бабушка и дедушка жили в городе у младшего сына Доржо, помогали растить внучат-близнецов, которым исполнилось восемь месяцев.

Так вот, бабушка Дыжит почему-то не любила маму, свою невестку, хотя мама ей никогда ни в чем не перечила, всегда старалась помогать по хозяйству, хотя у самой дома дел невпроворот, но милости от свекрови она так и не дождалась. Все не нравилось свекрови, она вечно ворчала на невестку. Сын ни в чем не перечил своей маме, он был у нее «под каблуком». Раньше маму защищал дедушка, при нем свекровь не так распускала язык, но после его смерти бабушка вовсе распоясалась. Аня любила бабушку, та ее все время баловала, но, видя слезы на глазах мамы, как она обижает маму, чувствовала, что в ней закипает раздражение. Но пока она не могла ничего сказать бабушке, так как была слишком мала, но мечтала скорее вырасти и защитить маму. Маму нельзя было назвать робкой, она никому не давала отпор, но свекрови, Аня знала причину, она никогда ничего не говорила, не ругалась, не огрызалась. Как-то девочка нечаянно подслушала разговор мамы с тетей Тасей, ее подругой, решительной и смелой женщиной.

– Ты до каких пор будешь терпеть выходки этой старухи? – гневно спрашивала тетя Тася. – Поставь ее на место.

– Ты прекрасно знаешь, я не могу. Она мама моего любимого мужа, как я могу с нею ругаться. Да к тому же она пожилой человек, сердце больное, астма, мужа похоронила недавно, тоже понять надо, – говорила мама.

– Да ладно, она будто при муже тебя не ругала. Ты десять лет уже ее издевки переносишь, как ты можешь? Я бы давно уже высказала этой старой карге все, чего она заслуживает, – уже почти кричала тетя Тася, – а муженек твой что тебя не защитит?

– Да побойся бога, ты что? Это же его мать, как можно? Он слишком воспитанный человек, чтобы позволить себе такое, – растерянно бормотала мама.

– Маменькин сынок он и больше никто. Все на себе тащишь, а он на своей колымаге пропадает целыми днями. Благо бы на ней катался, а то больше под ней валяется.

При ее словах мама неожиданно расхохоталась, тетя Тася сначала непонимающе на нее посмотрела, потом и сама покатилась со смеху, так смешно она сказала. Просмеявшись, подруги успокоились и уже спокойно пили чай, делясь нехитрыми деревенскими новостями.

Проводив подругу, а Тася почти сразу убежала, Римма убрала со стола. Ей надо было бежать на улицу, где ждали нескончаемые дела, пока маленький Юрка спит, но вместо этого она вдруг вновь присела на стул и ударилась в воспоминания.

…Маленькая Римма весело щебечет, держа за руки папу и маму. На ней нарядное платьице, огромный красный бант на голове украшает кудрявую головку. Все трое смеются, родители не могут наглядеться на красавицу-дочку. Им кажется, что все должны восхищаться их принцессой. Они искоса наблюдают по сторонам, не смотрит ли кто на их сокровище и с удовольствием замечают, что люди любуются Риммочкой. Тщеславие молодых родителей удовлетворено, и они еще громче начинают смеяться, веселиться, привлекая внимание прохожих. Сегодня выходной, и вся семья по этому случаю отправилась отдыхать. День выдался как на заказ. На небе ни облачка, ослепительно светит ласковое солнышко, но на улице не жарко, потому что дует легкий ветерок. Семья поехала в городской сад, или в горсад, как все называли его сокращенно. Там народу – яблоку негде упасть, казалось, никуда уже не попадешь. Но папа как-то успел пробиться к кассе, принес целую кучу билетов. Мама, увидев столько билетов, рассмеялась:

– Ты что, хочешь, чтобы мы здесь до ночи были?

– Я просто взял по три билета на все аттракционы. Смотри, какая очередь, потом ведь не пробьешься.

А Римма весело кричит:

– Молодец, папка, давай будем ночевать здесь.

Родители смеются. Затем, взявшись за руки, бегут к карусели.

Вечером, уставшие и довольные, сойдя с трамвая, медленно бредут домой. Римма спит на руках у папы. Платье, утром такое нарядное, заляпано пятнами от мороженого, шоколадки и сока. Кудри свалялись, бантик свесился набок, но девочка спала, ничего не замечая, очень довольная проведенным днем. Мама держит под руку папу, голову положила мужу на плечо. У них было одно желание, быстрее добраться до дома, принять душ и лечь спать – набираться сил на новую трудовую неделю.

Римма росла, как маленькая принцесса, родители баловали ее, потакали всем ее капризам. Мама не давала дочери ничего делать по дому, папа почти до десяти лет носил ее на руках. У нее было много игрушек, непонятно, где он их доставал, в магазинах таких игрушек точно не было. А потом папа поменял работу, устроился водителем, возил начальство и начал привозить домой дефицитные продукты: тушенку, сгущенку, колбасу, шоколад. Иногда привозил одежду, обувь, каких не было в магазине.

В школе девочка слыла первой красавицей. Она и внешне была красавицей, а еще благодаря стараниям родителей, одевалась лучше всех в классе. Джинсы, кроссовки, да и вся одежда были не отечественные, а заграничные. Родители любыми путями доставали ей нарядные шмотки, были частыми посетителями старой барахолки. Римма не раз ездила с родителями туда, и каждый раз удивлялась, где люди берут такие красивые вещи, ведь в магазинах их днем с огнем не сыщешь. Чего только тут не было. А цены какие бешеные!!! Джинсы от двухсот рублей, кроссовки тоже, ну и все остальное по соответствующим ценам. Торговали, в основном, одни и те же. Крупные громкоголосые тетки, но чаще всего, шустрые молодые ребята с пронырливыми глазками. Их было несколько компаний. Они сразу вычисляли «добычу», тех, кто пришел торговать впервые, сразу начинали «окучивать», скидывали цену, покупали и тут же выставляли на продажу, назначив более высокую цену. Фарцевали ребята здорово. Римму с мамой как-то даже обманули двое, они их раньше не видели. Один – молодой бурят с узкими раскосыми глазами, среднего роста и такими кривыми ногами, что, казалось, между ними легко проскочит баскетбольный мяч, и русский парень, долговязый и худющий-прехудющий. Они продавали сапоги «Саламандер», просили аж триста рублей, мама торговалась до хрипоты, скинула пятьдесят рублей. Сапоги пришлись впору, были очень удобными, смотрелись здорово. Наконец парни будто нехотя согласились, сделка состоялась, им торжественно вручили сапоги. Каково же было их удивление, когда дома они увидели, что оба сапога на правую ногу. Как, в какой момент успели подменить, непонятно, вроде все время стояли рядом. Потом Римма припомнила, что высокий парень будто бы споткнулся, взмахнул руками, сапоги были у него в руке. На долю секунды рука скрылась за спиной покупателей. Значит, тогда-то и подменили, поняли родители. Возвращаться назад не имело смысла, давно уже и след их простыл, наверное. Было обидно, отец столько работает, мать сутками не отходит от машинки, а какие-то сволочи их так надули. Кстати, сапоги они не выкинули, вскоре они понадобились. Как-то в больнице, куда Римма пришла с подругой, девушка увидела женщину, у нее не было левой ноги. Подойти к ней девушка постеснялась, но дома рассказала матери о бедной женщине. Мама на следующий день отправилась в больницу, и, переговорив с врачом и медсестрами, оставила им эту пару. Потом они случайно узнали, что сапоги женщине подошли, и она взяла их.