Через некоторое время вышел врач и сказал, что все окончилось благополучно.

– Поздравляю, у вас близнецы, два мальчика.

Доржо, услышав такую хорошую новость, потерял дар речи. Все дружно бросились его поздравлять, позабыв об Ольге.

– А как Ольга? – вдруг громко спросила Ирина Андреевна.

Всем стало неловко, все враз умолкли и повернулись к врачу.

– С роженицей все в порядке. Конечно, она пролежит у нас не одну неделю, пока сама не восстановится, и новорожденные тоже. Но жизни ничего не угрожает. А теперь идите домой, все равно она будет спать.

…Олю с малышами выписали лишь через месяц. Доржо, родители, истомившиеся ожиданием, поднялись ни свет ни заря и задолго до выписки были уже в больнице. Приехала и Римма, которая тоже хотела встретить невестку и племянников, и Аня с папой. В руках у женщин цветы, купленные втридорога в киоске, Доржо держит пакет с дефицитными продуктами, предназначенными для медиков. В пакете шампанское, белое вино, коробки шоколада и даже полукопченая колбаса. И вот наконец показалась Оля, за нею акушерки с малышами на руках. Оба завернуты в одинаковые одеяльца с синими бантами, с таким трудом добытым дедушкой. Встреча была бурной, все наперебой поздравляли молодых родителей, желали счастья. Распили бутылку шампанского тут же, на крыльце, съели коробку шоколадных конфет. Пакет с продуктами Доржо торжественно вручил врачу, затем все поехали домой. Красный от волнения Доржо держал на руках одного малыша и все пытался заглянуть под одеяло. Второй малыш был на руках у дедушки, и женщины, мама и бабушка, всю дорогу не отводили от них глаз, переживая за малышей. Миша, Римма и Аня ехали следом.

Что и говорить, с рождением близнецов жизнь круто переменилась в семье. Всюду можно было наткнуться на пеленки, распашонки, подгузники покупались пачками за раз по десять штук (вместо подгузников использовали женские гигиенические прокладки), бутылочки, соски-пустышки. Словом, все вертелось вокруг малышей, которым дали имена Баир и Баин. Баир был беспокойным, больше бодрствовал, и поэтому требовал к себе больше внимания, нежели Баин, который спокойно спал от кормления до кормления. Молока у Оли было много, груди стали большими, «как у дойной коровы», шутил Доржо. Ночью дети спали спокойно, оба по шесть-семь часов, и Оленьке удавалось отдохнуть за ночь. Днем с нею непрерывно была Эмма Сергеевна, которая ушла с работы, чтобы помогать невестке. Жили они дружно, Эмма Сергеевна, помня, как несладко живется родной дочери Римме со свекровью, всегда старалась быть хорошей матерью Оле. Никогда ее не корила, всегда вставала на ее сторону, если возникали спорные моменты. И за это ей глубоко благодарны были не только Оля, которой Эмма Сергеевна заменила родную мать, но и Доржо.

– Мама, если бы ты только знала, как я тебя люблю, – вырвалось как-то у него после того, как мать отругала его за то, что он не выполнил просьбу жены, забыл купить витамины. – Спасибо тебе за Оленьку, спасибо огромное.

Так, спокойно и размеренно, протекала жизнь, мужчины работали, зарабатывали деньги, женщины ухаживали за малышами.

Примерно через год с небольшим после рождения близнецов первой тревогу почувствовала Эмма Сергеевна. Уж очень похудела невестка, одни глаза остались на ее лице. Поначалу все приписывали кормлению детей, ведь малыши кормились материнским молоком до года, почти без прикорма. Молока хватало, дети росли здоровые, крепкие. Но вот прошло два месяца, как Оля перестала кормить детей грудью, но все никак не могла набрать вес. Она не только не набирала, а наоборот, худела все больше и больше. Затем у нее пропал аппетит, ела совсем мало.

– Что-то неладное с доченькой, – как-то сказала мужу Эмма Сергеевна, – ничего не ест, похудела, все чаще ее в сон клонит, обессилела она.

– Да. Я тоже заметил, что она ничего не ест, – ответил муж, – может, нам ее по путевке отправить куда-нибудь отдохнуть, развеяться, вместе с Доржо, а я возьму отпуск и помогу тебе с малышами.

– Какая хорошая мысль, дорогой, – заулыбалась Эмма Сергеевна, – завтра же позвоню Доре, она поможет.

Уже через несколько дней у них на руках были путевки на курорт. Молодые, услышав, что родители устраивают им отдых, были очень довольны. Правда, они были немного смущены, мол, вам, старикам отдохнуть надо от нас, а тут вы нас отправляете.

– Может, вы поедете, а мы останемся с детьми, – предложил Доржо.

– Нет, мы еще успеем наездиться, поезжайте.

– А что скажет Римма, – смущенно спросила Оля, – она не будет недовольна?

– Да ты что, как ты можешь думать такое на Римму, – вступился за сестру Доржо, – она ничего плохого не подумает и не скажет.

И правда, Римма с воодушевлением поддержала родителей за такое хорошее решение, и в назначенный день, крепко расцеловав малышей, молодые поехали отдыхать.

Оставшись с внуками, старики не скучали, некогда было скучать. Прогулки, стирка, уборка, готовка, дни пролетали незаметно. Доржо и Оля должны были вернуться через месяц, путевка рассчитана на двадцать один день плюс дорога.

Но неожиданно через две недели в квартире рано утром раздался звонок. Недоумевая, кто может звонить в такую рань, Юрий Будаевич поспешил поднять трубку. Звонил Доржо.

– Здравствуй, папа. Мы возвращаемся, Оле плохо. Будем дома сегодня, прилетим в 19.00. Все объясню по приезде.

Юрий Будаевич, задумавшись, что же произошло с невесткой, стоял с трубкой в руках, из которой шли противные гудки, пока к нему не подошла жена.

– Кто звонил? Что случилось? – спросила она, отняв трубку и положив ее на место. Взглянув на лицо мужа, она спросила уже с тревогой в голосе:

– Да что же все-таки случилось?

– Звонил Доржо, сказал, они прилетают сегодня, Оле стало плохо.

– Господи, что же случилось? Бурхан, защити нашу Оленьку, – зашептала Эмма Сергеевна, не замечая, что обращается к богу, в которого никогда не верила.

– Значит так, ждем их, Римме пока ничего не говорим, а то у нее молоко пропадет от расстройства. (Римма родила недавно мальчика, кормила его грудью.) Вечером я буду их встречать, а ты побудешь с малышами.

До вечера супруги не могли найти себя места, гадали, что же произошло. У Эммы Сергеевны все валилось из рук, даже кашу не смогла сварить нормально, все комками. Малыши не стали ее есть, выплевывали, сердились и плакали. Пришлось варить ее снова.

…Вечером взволнованный Юрий Будаевич стоял в аэропорту, встречая детей.

– Это я виноват, болван, придумал эту поездку, – ругал себя он, – наверно, дорогу плохо перенесла или климат не подошел, вот я старый дурень, заставил мучиться бедную девочку.

Краем глаза он увидел, что подъехала «Скорая помощь», из которой вышли двое, женщина-бурятка, по-видимому, врач и молодой русский парнишка. Шофер тоже вышел из машины, вдвоем с парнем выкатили носилки и стали ждать.

Всего ожидал Юрий Будаевич, но только не этого. Олю вынесли на носилках, она лежала белая-белая, даже казалось, что она мертва. Рядом с не менее белым лицом шел Доржо. Врач, увидев Олю, что-то сказала, ребята рванулись вперед, переложили Ольгу на каталку и поместили в машину.

– Доржо, что такое? – только и успел спросить сына отец, как он крепко обнял отца и сел в машину «Скорой помощи».

Юрий Будаевич двинулся следом. Он был ошеломлен, ведь совсем недавно Оля чувствовала себя намного лучше, а тут помертвела вся.

После, услышав страшный диагноз «рак желудка», который поставили сначала курортные врачи, который подтвердили и местные врачи, жизнь как будто остановилась для всех.

– Как, за что ей такое? Ведь она никому не сделала ничего плохого? Это же ангел, а не человек, – плакала Эмма Сергеевна, уложив малышей спать. Мужчины были на работе, и она одна целыми днями не осушала глаз.

Доржо враз как-то осунулся, похудел, все свободное время проводил возле жены в больнице. Каждый раз он замечал, что жене все хуже и хуже. Лекарства помогали все меньше и меньше, операция тоже не принесла облегчения. Лекарства доставали любыми путями, за них платили бешеные деньги, они поддерживали ее на какое-то время, затем все начиналось сначала. Но тем не менее хороший уход, сильные лекарства помогли Оле продержаться несколько месяцев. Когда мальчишкам исполнилось два года, Олю уже окончательно выписали из больницы.