– Нее, мамка добрая, она нас немного поругает, – сказал Юрка.
– Ох, как кушать хочется, мочи нет, – застонал Баирка, не страдающий отсутствием аппетита. – Ой, тетя идет.
– Мама, ты сначала накорми нас, пожалуйста, а потом ругай, хорошо? – с порога сказал ей Юрка. – И сильно не ругай, пожалуйста.
Римме стало смешно, но она сдержала себя и строго сказала:
– Быстро мыть руки и за стол.
А тем того и надо, быстро сбегали к рукомойнику и прибежали обратно, чистенькие, румяные.
Римма с утра нажарила блинов, подала их со сметаной и прошлогодним малиновым вареньем. Урожай малины в том году был небывалый, и все запаслись на целый год. Налила ребятам сладкого киселя, и мальчишки начали уписывать вкуснятину. Гора блинов быстро растаяла. Лица мальчишек стали масляными и сладкими, кое-кто успел посадить красное пятно от варенья на майке. Пыхтя и отдуваясь, ребята пошли умываться. Умывшись, мальчишки зашли в дом. А дома прохладно, темно, летом ставни не открываются, поэтому, даже если на улице и жара, дома всегда прохладно и нет мух.
Через несколько минут Римма заглянула в детскую и увидела, что мальчишки сладко спят.
– Ну, конечно, встали ни свет ни заря, все боялись отстать от Миши. А теперь их разморило от жары и вкусной еды, пусть поспят.
Римма тоже прошла к себе в комнату, прилегла. Утренние дела были закончены, теперь можно и вздремнуть пару часиков перед вечерней работой.
Но почему-то не спалось. Вспомнилась мама близнецов, ее покойная невестка Оля. Сколько лет уже прошло, почти пять лет, а боль не утихает.
Ольга, хрупкая, невысокая, скромная девушка, появилась в их семье, как божий посланник. Всегда улыбчивая, нежная, немногословная, она сразу пришлась по нраву всей семье. Им было всего по восемнадцать лет, когда они встретились с Доржо, встречались всего три месяца и решили пожениться. Родители, немного шокированные такой скоростью, тем не менее не стали перечить. А когда Оля переехала к ним, все сомнения исчезли напрочь. Она была такая милая, скромная, очень трудолюбивая, ни минуты не сидела без дела, все так и спорилось у нее в руках, все она умела: и шить, и вязать, и готовить. Была Оля в семье единственной дочкой одинокой матери, мать родила ее, когда ей было сорок пять лет, воспитала хоть и в любви, но всему ее научила. После родов ее мать стала часто болеть и поэтому всегда говорила:
– Я могу уйти в любой момент, и надо, чтобы ты все умела, доча. Я слишком поздно тебя родила, боюсь, не успею тебя поставить на ноги. Ведь недаром же говорят: «Поздний ребенок – ранняя сирота». Хочу, чтобы ты все умела, любое ремесло всегда пригодится в жизни. Да и замуж когда выйдешь, и мужу, и родственникам мужа будет приятно видеть невестку, которая все умеет и не боится никакой работы.
Мать Ольги была умной женщиной, очень справедливой, в селе все ее уважали, и когда год назад она умерла, все село пришло проводить ее в последний путь.
Оля всю жизнь прожила в деревне, по деревенской привычке уважительно относилась ко всем, здоровалась со всеми в доме, хотя некоторые и посматривали на нее удивленно, вот, мол, деревня приехала. Но вскоре даже соседи полюбили Ольгу за ее кроткий нрав. Ей удалось подружиться даже с бабкой Ирой, старой каргой, как звал ее за глаза весь дом, и даже ее родные дети. Они очень быстро съехали с родного дома, оставив мать одну. Правда, навещали регулярно, но ничего хорошего никогда от матери не слышали, чаще всего та их выгоняла. Вот даже с нею Оле удалось подружиться, как-то предложив помочь донести ее сумки. К удивлению очевидцев, карга не накричала на девушку, позволила помочь. С тех пор Оля часто заходила к ней в гости, приносила продукты из магазина и еще брала у нее книги.
Оля очень любила читать, читала запоем; книги, которые были дома у мужа, она буквально проглотила за считанные месяцы. А у бабки Иры была отменная библиотека, та собирала ее годами. Муж бабы Иры много лет работал директором книжного магазина, поэтому у них можно было найти редкие книги, которые никогда не появлялись на прилавках книжных магазинов. Энциклопедии, классическая литература, художественная, и много-много другого, …у Оли просто разбегались глаза. После занятий или в выходные, когда заканчивались домашние дела, она бежала к соседке. Она не только брала у той книги, но и успевала мимоходом прибраться, хотя баба Ира и возражала.
– Да я мигом, тут же немного, я сейчас, – говорила Оля, а сама проворно вытирала пыль, подметала и мыла полы в комнатах. А в кухне у старушки всегда был порядок, поэтому после уборки чаще всего пили чай.
Когда Оля забеременела, все отстранили ее от всяких дел по дому. Муж, свекровь и свекр готовы были пылинки с нее сдувать. На консультацию ее всегда возили на машине, либо Доржо, либо Юрий Будаевич, всякими правдами-неправдами отпрашиваясь с работы. Оле было неудобно, она много раз говорила, что может спокойно добраться на трамвае или на маршрутном такси. Но никто не хотел ее слушать. Глядя на невестку, маленькую, хрупкую, с большим животом, Эмма Сергеевна очень ее жалела. А когда врач сказал, что прослушиваются два сердцебиения, что, вполне возможно, у невестки двойня, Эмма Сергеевна только всплеснула руками.
– Как же она доносит двоих, сама еще совсем девочка, как бы худа не было.
Юрий Будаевич цыкнул на нее:
– Что ты говоришь, все будет хорошо.
А у самого в голосе слышалась тревога.
Тревога оказалась не напрасной, к шести месяцам у Оли стали сильно отекать ноги, она еле-еле передвигалась по квартире, живот стал большим и, казалось, тянет ее вниз, так что Оля всегда ходила, наклонившись вперед. Доржо, глядя на любимую, не мог найти себе места.
– Лучше бы мы повременили, пока она не окрепла, года два-три, – как-то вырвалось у него за чаем.
Ольги дома тогда не было, она в очередной раз лежала в больнице на сохранении. Начали болеть почки, гемоглобин упал, поэтому ее срочно госпитализировали. Доржо целыми сетками таскал в больницу яблоки, гранаты, достал все необходимые лекарства, но Оле лучше не становилось. И вот когда срок дошел до семи месяцев, решено было ее кесарить.
Все с утра не могли найти себе места. Римма, которая тоже была на сносях, не приехала, Доржо с родителями и зятем Михаилом поехали в больницу. На лестничной площадке им встретилась баба Ира, которая поинтересовалась здоровьем Оли.
– Неважно себя чувствует Оленька, – неожиданно заплакала Эмма Сергеевна, которая не спала ночами, переживая и за невестку, и за дочку. – Сегодня кесарить будут, врачи сказали, семь месяцев есть, так что большая вероятность, что ребенок или дети, выживут.
– Нда, будем надеяться. Бедная девочка. А к ламе ходили? Молились? – неожиданно спросила старуха.
Все невольно смешались, отвели взгляд.
– Ладно, все понятно, – поспешно сказала соседка, торопливо попрощалась и пошла к себе.
Все направились к машине и вскоре были у больницы. К Оле их не пустили, сказав, что готовят к операции. И потянулись мучительные часы ожидания. Все вчетвером больше молчали, лишь изредка обмениваясь репликами. И каково же было их удивление, когда неожиданно из-за угла появилась баба Ира, которая с торжественным лицом прошла мимо них и зашла в ординаторскую. Все медработники здоровались с нею, чувствовалось, что здесь ее знают. Родители, конечно, знали, что Ирина Андреевна всю жизнь проработала в роддоме акушеркой, поэтому их ничто не удивило, в отличие от молодых. Через пару минут баба Ира вышла в белом халате и направилась в сторону, где находилась операционная. Она пробыла там недолго, вернулась и присела рядом. От нее приятно пахло какими-то травами, скорее всего благовонием, догадались родители.
– Уфф, успела, – довольно сказала баба Ира. – Я была у ламы, он сказал, что все очень плохо, но если успеть прочитать молитву на благополучное разрешение от бремени, а потом до операции обмыть аршаном и окурить благовониями, все должно быть хорошо.
Огорченные родственники не стали придавать большого значения словам старухи, они по-прежнему не верили в бога, никогда не ходили ни к ламам, ни к шаманам, которые только начали появляться тогда.
