***

На следующий день я вызвала к себе Светлану. Она вошла бесшумно, вслед за тихим стуком, словно лань в диких прериях в предчувствии атаки льва. Сродни тем восточным мотивам: обезьяна спустилась с дерева, орёл парит высоко в небе. Светлана, кажется, ожидала продолжения вчерашних взысканий по поводу невнимательности, некомпетентности и куриных мозгов.

- Я не съем, - сухо приветствовала я, не поднимая головы.

- Надеюсь, это вам больше по вкусу.

Я приметила кулёк кедровых орешков в её руках.

- Не самые мои любимые, но всё равно спасибо, - они были весьма кстати после вчерашней бориной зачистки. - Сколько я вам должна?

- Нисколько… А какие ваши любимые?

Как личность, Светлана мне импонировала. Она была какая-то правильная, почтительная, с хорошей позиций, целеустремлённая, желающая учиться и совершенствоваться. Не важно, в чём мы с Борей её подозревали. Я покопалась в сумке, достала из кошелька купюру и положила перед женщиной.

- Поинтересуйтесь у Алексея. Этого должно хватить.

- Это много, я не возьму, - интеллигентно отнекивалась женщина.

- Оставьте на следующий раз, - легко лавировала я.

- Ну, хорошо, - наконец, согласилась Светлана, забирая деньги. - Если так…

- Давно хотела спросить, - без пробуксовок, взяла я на основной курс. - Как вы на нас вышли?

- При устройстве на работу? - моргая, переспросила Светлана. - По объявлению. В интернете.

Я сверлила её лицо изучающим взглядом, крепко припечатавшем её к сиденью.

- …И это никак не связано с Борис-Степанычем? - произнесла я, отчеканивая каждое слово в медлительной и давящей манере. - Только не ври мне, пожалуйста.

Я использовала “ты” со всеми привилегиями руководителя. Услышать от меня это обращение, как правило, являлось весьма дурным предзнаменованием для работника. На этой почве в офисе бытовали анекдоты. Причём они довольно скоро доходили до новичков.

Светлана молчала. Я поднялась из-за стола и подошла к окну. В последней схватке отчаянно бились зима и наступающая весна. Тепло побеждало. Вдалеке виднелась маковка церкви.

- Значит, по-вашему, я “стервозная блондинка”?… - проговорила я, не отводя взгляда от городского пейзажа.

- Нет, - запротестовала Светлана. - Совсем не так!…

- А как? - удивлённо обернулась я.

- Я только… назвала вас… н-несколько жёсткой, - она выглядела, как контуженная. Мне даже показалось, что я могу различить поблёскивающие капельки пота на её лбу. Её словно парализовал разворот событий, и происходящее ей явно не нравилось. Трудно сказать, что в ней преобладало: сконфуженность или ярость. Впрочем, последнее оставалось припасено для отсутствующих здесь персон.

- Почему вы вообще решили, что между мной и Борис-Степанычем что-то есть? - я вернулась в своё кресло.

- И этого я не говорила! О-ох… Она не так всё истолковала!… - Светлана осеклась и удручённо бормотнула: - Вы меня уволите?

А ведь было же, что истолковывать! Меня распирало от недовольства и весьма неизбирательных выражений. В то же время, я была благодарна Светлане за честность. Картинка сложилась окончательно. Подруга-архитектор ищет работу. Борина пассия, не долго думая, наводит её на подходящую вакансию. Шпионаж за любовником - как бесплатное приложение. Только у “пешки” оказались свои эмоциональные поля и планы на жизнь, априори исключённые из первоначального замысла, а потому элементарно игнорируемые. Не удивительно, что подруги не поняли друг друга. Всё это пронеслось в моей голове в считанные доли секунды. А ведь я сама пыталась проложить Светлане лыжню, чтобы приносила сведения о Рите и других служащих. Ладно, борина любовница - вполне допустимо его влияние в увлечённости агентурскими штучками. Можно смело приписать ролевым играм. Но меня-то каким боком поддуло в этот треугольник? Светлана, сама того не ведая, благополучно “обшпионила” всех, чуть не раскрыв мою связь с Ритой и причинно поставив на уши Борю и его даму-затейницу. Проклятые лесбиянки! Теперь я бы предпочла, чтобы она держалась подальше от Риты. Ей-Богу, я согласна на орешки. Осознание собственной оплошности будет ещё долго подтрунивать над моим самолюбием.

- Вы сами… Какого вы мнения о ситуации? - поинтересовалась я.

- О ребёнке? - ободрённая кивком, она продолжила, к её чести, достаточно стабилизированно: - Борис Степанович женат. Причём, на другой. Это всё усложняет, вы не находите? Сегодня он есть, завтра нет. Ничем не привязан.

- Боре можно верить, - проповеднически фундировала я. - Он, скорее, отдаст руку, чем позволит, чтобы его ребёнок в чём-то нуждался.

Не важно, какого я сама была мнения.

- Но я-то тут при чем? - взъерепенилась Светлана, весьма недымчато намекая на ограничения всяких юрисдикций. - Это только их дело…

- Поговорите с ней, - откинувшись на спинку кресла, убедительно и непринуждённо гнула я свою линию. - Ребёнок - это всё-таки дар. Кто знает, что будет потом… И появятся ли у неё ещё дети. Насчёт же вашего вопроса про увольнение… У вас много ляпов. Вы сами понимаете, чем это грозит. У всех случаются ошибки. Но не в таких величинах. На данное время я склонна видеть в вас достаточный потенциал, чтобы работать над ними.

- …Но всё может измениться? - дополнила она.

- Всё зависит от вас.

***

- Ты волнуешься за отца, но не надо отрываться на мне, - произнесла я заранее заготовленную фразу.

Это был четверг, и это было также нечестно в отношении меня, как и во вторник. От мимолётного прикосновения наших пальцев при передаче бумаг Рита одёрнула руку, будто ужаленная, а во мне до сих пор звенел зубастый ток, надгрызший каждую клеточку моего спокойствия.

Рита бросила на меня колеблющийся взгляд.

- Я готова целовать тебе ноги, - сказала она. - Просто за то, что ты есть. За твою сдержанную улыбку. За твои жесты. За твои глаза… Но ты в упор ничего не замечаешь. Тебе всё мало и мало. Ты ищешь какой-то свой священный грааль отношений. Ты же лучшая!… Когда же я, наконец, запомню, что любимое твоё кредо - втаптывать людей в землю?

- Боже, Рита… - повертела я головой. - Не строй из себя жертву. Что касается работы, я отношусь к тебе крайне профессионально. Поверь, тот ответ, какой ты получила, был бы для всякого служащего. Слова, слова… ты очень сладко складываешь. Только поступки твои говорят о другом. Я требую не больше, чем сама готова давать.

- Готова? - саркастически усмехнулась Рита. - С каких пор? Ты полгода крутила шашни, с кем заблагорассудится. Я ни слова не сказала. К чему теперь эти приступы собственничества?

- Так сказала бы! - возмутилась я. - По крайней мере, дала бы понять, что тебе не всё равно, что готова бороться.

- С кем или чем? Сдаюсь! Я вряд ли пересилю тебя в тонкости оксюморонов. Когда ты сравняла моё значение с хэллоуиновской тыквой, самое время побороться пасхальными яйцами!

- Ты даже не пробовала.

- Тебе так надо, чтобы за тебя боролись?

- Да, Рита, - буднично кивнула я, разжижая резкость беспечной отвагой чаяний. - Почему бы и нет? Да, мне хочется! Что в этом несусветного?

“Да, мне хочется. Семью. Детей. С тобой.” Рита поднялась с места и слегка наклонилась над столом. Я почуяла лёгкий запах табака, удивительно алгоритмично смешанный с шёлковым ароматом духов. Меня настигло отчётливое ощущение дежавю. Словно эта женщина сошла с рекламного щита сигарет из моих параллельных жизней, где я курила с удовольствием нервов, отрывисто и упоительно. Без тревог и тостов за здоровье. В той жизни, которую не могла себе позволить со стаей химерических призраков неумолимой старости.