Любимец многих хуннских и сяньбийских воинов, человек необыкновенной силы и отваги, обладавший свойственным многим степным воинам удальством и бесшабашной лихостью, мастерски владеющий мечом и луком, неплохо знающий ханьский язык, Сюуньзан относился к той части хуннской знати, считавшей, что хунны, сидя на лошадях, должны управлять народами. Он являлся побратимом самого шаньюя всех сяньбийцев – Таншихая и побратимом жичжо вана знатного хуннского рода Циолин – Ашины, был одним из двадцати четырёх родовых, наследственных жичжо ванов Северной Хуннской империи. Являясь истинным выходцем степной военной аристократии, он люто ненавидел Ханьскую империю к ханьцам иначе как со словами «червяк», «шакал» или «гиена» не обращался. Вместе с тем не проявлял к захваченным в плен ханьцам жестокости, тем более, никого не пытал, не опускаясь до уровня палача. Обладая широкой, как сама степь душой, Сюуньзан ничего не жалел для воинов, мог отдать всё, что имел, поделиться последним, никогда не кичился высоким происхождением и как никто другой из жичжо ванов ценил и уважал простых ратников. Два месяца назад по повелению шаньюя Юлю, решившего понемногу начать тревожить границы Ханьской империи, Сюуньзан собрал вокруг себя около пятисот сяньбийских и хуннских воинов и начал подготовку к набегу на Хань. В течение последующих недель, тщательно подготовившись, снабдив воинов всем необходимым, откормив лошадей и заранее выбрав направление в сторону крепости Сэньду, торопя воинов, двинулся к границе империи. Достигнув по пути лесов и кустарников, растущих в нескольких километрах от дозорных башен, Сюуньзан намеревался изготовить здесь лестницы. После, используя их для преодоления Стены, ворваться внутрь страны и, уничтожив как можно больше ханьских воинов, разграбив и опустошив окрестности Сэньду, уйти в степи.
Обрадованный поимкой такого знатного степняка, Минь Кунь сразу спросил у Чжен Ги, где находится Сюуньзан. Услышав, что его под большой охраной везут к Стене, немедля распорядился послать навстречу ещё пятьсот человек конницы. Только теперь, слушая и наблюдая за Чжен Ги и Минь Кунем, Мэн Фэн в полной мере осознал и почувствовал настоящую удачу, и эта удача, не покидая его, странным, необъяснимым образом будет сопутствовать в дальнейшей жизни вплоть до того времени, когда, голый и окровавленный, будет стоять посередине покрытой войлоком холодной, стылой юрты степняков, крепко привязанный к коновязи.
Узнав через некоторое время, что Сюуньзан доставлен в одну из башен Стены, Минь Кунь приказал Мэн Фэну как можно быстрее перевезти пленника в крепость, тот, взяв с собой сотню воинов и несколько повозок, немедленно покинул Сэньду.
Прискакав к башне, в которой находился пленный жичжо ван, Мэн Фэн, одетый в богатые доспехи, в шлеме, скрывающем половину лица, в сопровождении трёх воинов вошёл в тёмную, всего с несколькими бойницами, башню. И направился к тому месту, где на полу, на охапке грязной рисовой соломы в окружении лекаря и нескольких воинов охраны, освещаемый факелами, лежал раненый Сюуньзан. Посмотрев на опухшее, покрытое синяками и кровяной коростой лицо Сюуньзана, Мэн Фэн приказал лекарю сменить повязку, и лекарь, осторожно сняв тряпку с плеча жичжо вана, стал наносить на рану целебную мазь.
Тут лежавший без сознания Сюуньзан неожиданно для всех очнулся и, обведя затуманенным взглядом сгрудившихся вокруг ханьцев, испытывая некоторый стыд от того, что враги видят его в лежачем, беспомощном положении, с трудом превозмогая боль, сел на пол, прислонившись спиной к шероховатым, плотно подогнанным друг к другу камням стены. Чувствуя, как уходят последние силы, угадав в Мэн Фэне важного сановника, поглядев на него узкими шелками опухших глаз, на ханьском языке с презрением в голосе, произнёс:
– Ну что, ханьская гиена, рад, что поймал меня, хуннского воина? Теперь твой плешивый император – порождение червя, щедро осыплет тебя милостями и, может быть, отдаст тебе в жёны одну из многочисленных дочерей, рождённых от своих бесчисленных блудниц.
Услышавшему эти слова кочевника, Мэн Фэну потребовалось огромное усилие воли, чтобы тут же, выхватив меч, не изрубить хунна на мелкие кусочки. Он, отвечая на слова степняка, с ненавистью изрёк:
– Это ты гиена, а не я, раз ты сидишь передо мной, привязанный цепью к стене и не можешь встать на две ноги, как подобает человеку! И тебя, гиену, осмелившуюся оскорбить императора Великой Ханьской империи, ожидают такие пытки, о которых ты никогда не слышал!
По завершении «разговора», произошедшего между ханьцем и хунном, присуствующие рядом воины стали недоуменно переглядываться, шепотом переговариваться о чем-то. Заметив их поведение, Мэн Фэн заинтересованно спросил у них, что случилось и о чем они тут шепчутся? В ответ услышал, что они очень удивлены невероятной схожестью его голоса с голосом пленного варвара. Не придав большого значения словам воинов, чувствуя, кроме ненависти к Сюуньзану, ещё какое-то странное необъяснимое чувство, Мэн Фэн велел вынести из башни вновь потерявшего сознание Сюуньзана и, погрузив в повозку, следовать за ним в Сэньду. Остальные трое хуннов, вывезенные вместе с Сюуньзаном с места засады, умерли от ран по дороге.
Глава 3
Во время короткого пути следования в крепость, подводя итоги прошедших дней, вспоминая схватку с варварами на поляне, свои огромные, как он считал, потери, и неприятно удивившее его воинское мастерство хуннов, Мэн Фэн обострённым умом понял, что самым главным, опаснейшим врагом империи являются хунны, что они и только они способны сокрушить могущество Хань. Отныне всю свою энергию, ум, способности решил посвятить одной цели – уничтожению Хуннского государства. По дороге к Сэньду Мэн Фэн со стыдом вспоминал, как, узнав о числе убитых ханьцев, вне себя помчался с поляны в крепость, как взбешенный словами Сюуньзана, оскорбляющего самого императора, чуть не изрубил его на куски, тем самым едва не погубил единственного пленника, добытого с таким трудом. Всегда державший себя в руках, а тут всего за несколько дней дважды давший волю гневу, Мэн Фэн поклялся самому себе, своим предкам, что он, потомок великого ханьского рода Луни, никогда больше в жизни не позволит чувствам одержать верх над собой. Ещё там, в башне, почувствовав и поняв, что пытками и истязаниями не удастся добиться никаких сведений от Сюуньзана, сразу по прибытии в крепость заключил его в лучшие условия. Вновь встретившись с Минь Кунем и проговорив несколько часов, они составили совместный план действий, где было решено окружить Сюуньзана заботой и вниманием, подлечить и отправить в город Сиань, в поместье Мэн Фэна. По мере лечения Сюуньзана, когда с его лица полностью сошли припухлости, синяки, и стало очевидным невероятное сходство между ним и Мэн Фэном, к Минь Куню подошёл лекарь, лечивший Сюуньзана и, согнувшись в поклоне, запинаясь, доложил об этой удивительной схожести. Услышав о сходстве подчинённого с пленным Сюуньзаном, Минь Кунь решил немедленно разобраться с этим делом и самому посмотреть на выздоравливающего кочевника. Захватив охрану и двух приближенных, проник в потайную комнату, примыкающую к комнате, где содержался пленник, и оттуда, скрытно понаблюдав за хунном, пришёл в крайнее изумление от действительно небывалого сходства между варваром и своим заместителем. Немало времени проследив за хунном, распорядился вызвать Мэн Фэна и, при его появлении, посоветовав внимательно посмотреть на двойника, покинул комнату. Озадаченый словами Минь Куня, Мэн Фэн прильнул к потайному окошку и с удивлением стал расматривать тяжело и медленно ходившего Сюуньзана, так похожего на него, что ему на миг показалось, что он в огромном на всю стену зеркале наблюдает за самим собой, за своим зеркальным отражением. Неотрывно следя за ним, Мэн Фэн всё больше и больше удивлялся необыкновенной похожести варвара на него, тому, что черты лица Сюуньзана, рост, форма головы удивительным образом сходились с его, Мэн Фэна, внешностью. С большим любопытством понаблюдав за пленником, у которого были такие же, как у него раскосые чёрные глаза, одинаково изогнутые густые брови, широкие скулы, узкие губы и крючковатый нос, Мэн Фэн неожиданно пришёл к мысли, поначалу показавшейся ему невозможной: подменить Сюуньзана собой и под его маской проникнуть в Хуннскую империю.
