В конце 60-х гг. ХХ в., как показал А.В.Иконников, архитекторы обратились к понятию «предметно-пространственная среда», под которым понимают то «предметно-пространственное окружение, которое взаимодействует с субъектом и актуализируется его поведением»[14]. Это понятие было противопоставлено установке на «пространство»: «Среда стала для художественной культуры 1970-1980-х гг. понятием столь же существенным, как понятие «пространство» для предшествующего периода. Обращение к нему привлекло внимание к активному взаимодействию жизни и ее материальной оболочки, напомнило, что только в этом взаимодействии определяются реальные ценности»[15]. «Средовой поход» сосредоточивал внимание исследователей на конкретном контексте, в котором разворачивалась жизнь архитектурного сооружения. Сам контекст при этом понимался предельно широко: как контекст не только вещественного, предметно-пространственного окружения, но контекст всего разнообразия человеческих практик и всей человеческой культуры, в который «вписывался» создаваемый или исследуемый архитектурный объект. Так в архитектурную теорию проникла идея открытости, «не-замкнутости» архитектурного объекта, предполагающая учет специфических особенностей способов жизнедеятельности субъектов архитектурного пространства, их поведенческие акты, фоновые практики и т. п.
Культурно-исторический процесс существования человечества можно представить в виде разнонаправлено развивающихся культур. В связи с чем М.Херсковиц писал: «Культура универсальна как атрибут человеческого существования, но каждое локальное ее проявление уникально»[16]. Поэтому в разных культурно-исторических условиях формы и способы деятельностного освоения человеком различных предметно-пространственных ситуаций были различными. Однако поведение человека детерминируется не только предметно-пространственным окружением, но и различными духовными регулятивами (религией, моралью, правом и т. д.).
Усложнение конструктивных форм, дифференциация и возникновение новых функций архитектурных сооружений, появление новых категорий объектов, формирование многоуровневости системной организации предметно-пространственной среды означало развитие архитектуры.
Архитектура формирует не просто материальные оболочки различных сооружений, в которых локализуются процессы жизнедеятельности, но создает формы, выступающие своеобразными текстами, в которых закрепляются определенные системы идей и ценностей. История архитектуры предоставляет богатый материал для анализа связи предметно-пространственной среды, в которой осуществляется жизнедеятельность конкретно-исторического типа человека, с сущностью культуры соответствующего времени.
Первые архитектурные сооружения появились в первобытной культуре. Это были искусственные пещеры, которые создавались путем выемки грунта из скалы. По форме они повторяли естественные, природные пещеры, однако их рукотворность позволяет относить их именно к архитектуре. Строгое, но стихийное подобие природной форме пещеры позволяет историкам архитектуры говорить о натуральном характере архитектурно-строительного творчества того времени. При этом способ отношения человека к миру строился по матрице защиты от мира, а способ создания этого древнейшего сооружения заключался в удалении внутренней части массива естественного материала[17].
Появление мегалитических сооружений знаменует собой выработку нового способа архитектурно-строительной деятельности – метода формирования пространства по общественно-созданному образцу, другими словами, осуществляется воспроизведение искусственно выполненного прототипа, а не копирование естественно-природного пространства. Самые древние мегалитические постройки на Земле обнаружены в Малой Азии и датируются IX тысячелетием до н. э. Многие из мегалитических сооружений, хотя и не все, содержат останки погребенных внутри людей. До сих пор окончательно не выяснено, было ли погребение основной целью этих построек, или люди были принесены в жертву; иногда выдвигаются версии о познавательной функции (комплексы мегалитов использовались для определения времени астрономических событий, таких как солнцестояние и равноденствие), но чаще – о культовой. В любом случае мегалиты – это общинные сооружения, выполняющие социализирующую функцию и являющие собой способ реальной или мыслимой связи земной жизни и жизни неземной (загробной, небесной, инопланетной). Такой «доисторической» архитектуре соответствовал и доисторический тип человека – «синкретический», воплощающий в себе синкретизм первобытной культуры.
Рождение «человека культурного» связано с появлением письменности, городов и монументальных сооружений. Переход от «доисторического» к «культурному» типу человека осуществлялся по мере «наведения порядка» в человеческом мире, а репрезентацией порядка выступала идея космоса. Воспроизведение деятельности по созданию космического порядка осуществлялось не только в мифе, но и в пространстве жилища, а также в строительных обрядах. Так, в мифах различных народов воспроизводится представление о трехчастной структуре мира. Например, в мифах этрусков вселенная – это храм из трех этажей, расположенных друг над другом: храм небесный, храм земной и храм подземный, чья форма симметрична небесному[18]. Представление о трехчастности Вселенной присутствует в религиях коренных жителей Мезоамерики («высокий мир» божественного пространства, «срединный мир» земного уровня, подземный мир царства мертвых), закрепляясь в образе «мирового дерева» (его корнях, стволе и верхушке) и Северной Америки, Древней Индии и других культур.
В мифологической культуре различных народов трехчастная структура служила инвариантом для временных и пространственных отношений. Тождественность и взаимозаменяемость временных и пространственных элементов трехчастного архетипа была обязательной. Членение по вертикали на «низ – преисподнюю» – «середину – землю» – «верх – небо» было тождественно временным членениям на «прошлое» – «настоящее» – «будущее» и соотносилось с трехчастной структурой любого процесса жизнедеятельности, который представлялся как «начало» – «середина» – «конец». Процесс возведения дома был также трехчастным и трактовался как рождение, развитие и завершение космического порядка, его трех пространственных сфер.
Стремление к «космическому порядку» проявлялось и в градостроительстве. Так, идеальной моделью города в древнем Китае была буддийская мандала, диаграмма космоса, отражающая представления об устройстве космоса. При этом симметрия символизировала чистоту и завершенность в нечистом мире человеческого несовершенства, а отклонение от нее выступало символическим жестом смирения перед невозможностью достигнуть абсолюта.
Для античности на первый план выдвинулась идея соразмерности, пропорциональности макрокосма и микрокосма. Принятие системы канонических пропорций, общих для космоса и для человека, осуществилось в античной ордерной системе.
Рождение романской и готической архитектуры было подчинено в одном случае – идее спасения от Страшного суда, в другом – идее приближения к Богу. Таким образом, в обоих случаях архитектура храмов, крепостей и замков воплощала главную цель – служение Богу или его заместителю на земле.
В эпоху Возрождения не только возникает новая картина мира, в центре которой находится человек, но и формируется новый тип человека, который реализовался в «титанах эпохи Возрождения». Титаном становился, конечно, не каждый, но ориентация на универсальность становилась все более распространенной. Именно в этот период возрастает практическая потребность в методах и средствах эффективного формирования принципиально новых типов пространства, отражающих духовную жизнь человека нового типа. По мысли гуманистов, земной мир вышел из рук Творца далеко не совершенным, и человеку следует его «исправить», «перестроить». Эту мысль выразил Дж. Манетти в своем «Трактате о достоинстве и благородстве человека» (1451 г.). Отсюда берет свое начало возникновение ренессансных архитектурно-социальных утопий, предлагающих новые модели идеальных городов.
