– Лес рубят – щепки летят?
– Вроде того.
– Мах, ты извини, я побегу, – Изка стала натягивать косуху. – Мне еще в клуб, переодеться надо, ладно я не буду тебя ждать?
– Ладно. Вернешься поздно?
– Ага! Пока всем, было очень приятно познакомиться!
– Взаимно, – откликнулась художница.
Я очень хотела взглянуть на наброски к Изкиному портрету, но Лиза не дала. Сказала: и твоих тоже не покажу. Вот закончу, тогда милости просим, смотрите на здоровье.
– Она даже мне не показывает, – сказал подошедший Коля. – Боится музу спугнуть, наверное, – заключил он с добрым смешком.
Я села на Изкино место, так же обернулась к окну.
– Тебе не надо, сиди лучше прямо, – скомандовала Лиза.
Я послушно повернулась к ней, не зная, что делать с руками, сложила их на коленях. Просидела, не меняя позы, минут тридцать, наверное. Лиза колдовала над этюдником, время от времени одобрительно мне улыбаясь.
Стемнело, я засобиралась домой. Хозяева пошли меня провожать. Мне они понравились своей простотой и ровностью в общении. Здесь говорили, что думали и делали, что говорили. Они точно любили друг друга и были, видимо, счастливыми. Мне показалось, что я как-то отогрелась душой. Может, все дело в уютно потрескивавшем камине? Коля сказал, что у Лизы всегда мерзнут руки и ноги, поэтому студию они протапливают. И еще: впервые за последние дни я не вспоминала о Дэне. Интересно, какой женский архетип воплощаю собой я?
Как же у меня ломило руки и спину наутро, кто бы знал. Вот что значит простая физическая работа. А ведь я двигаюсь, в баскетбол играю, не совсем уж тюфяк. И на ладонях вспухли мозоли от топорища, но небольшие, заживет скоро.
На следующий день мы с Пра пошли в «Донну Розу», смотреть на Дэна, он как раз должен был работать в вечер, я посмотрела в графике. Настя за баром шепотом материлась: она опаздывала на электричку, а сменщика все не было. Мы сели за угловой столик, заказали кофе с пирожными. Наконец появился Дэн, да не один. Вслед за ним по лестнице спустилась красотка на высоченных шпильках, парень подал ей руку. Наверное, мое лицо выразило слишком много, Пра успокаивающе сжала мою ладонь.
– Отомри, он к нам идет, Маш, ну…
Тут на Дэна напустилась Настя: где ты, мол, шляешься, уже десять минут как должен работать. Девчонка присела за столик администратора. Дэн подошел, поздоровался со мной. От его улыбки у меня по всему телу пробежали мурашки.
– Новенькая? – кивнула я на его спутницу, стараясь казаться спокойной.
– Да что ты! – Он понизил голос. – Ирина дочка, только что из Германии прилетела.
– Надо же, а что она там делает?
– Ну…живет. У нее муж там, работа. Она сразу после инста уехала. Ладно, я двинул, а то Настюха сейчас взорвется.
От облегчения я не сразу смогла вздохнуть. Пра внимательно смотрела на Дэна.
– Ну, что скажешь?
– Да что сказать, хорош бродяга. Интересный. Да только, Маш, внешнее не всегда отражает внутренне.
– Ты что, хочешь сказать, что внутренне он…
– Да я его не знаю, чего говорить.
– Мне кажется, он неплохой, Пра. – Я сама верила в то, что говорила. – Не идеальный, конечно, но кое-что можно исправить.
– Поздно, Маш. В этом возрасте фундаментально уже ничего не исправить. Если только самую какую-нибудь малость. Девчонки часто думают, что парней можно переделать, да только это все фигня. Я тоже с Андрюхой пыталась, а толку…такой кофе хороший здесь, лучше, чем у нас. Я как-то заходила, как заведение открылось, но там не очень было, а сейчас здорово. И интерьер необычный. Мне нравится! – Пра энергично тряхнула головой. – Давай еще по кофе?
Я не отказалась. Тем более что мне, как работнику, – я знала – кофе не включат в счет, обычная практика в «Донне Розе». Дэн принес нам два «капучино»: у Пра была просто хорошая густая пенка, а у меня поверх этой пенки красовалось коричневое ровное сердечко. Я порывисто оглянулась на бар: Дэн сосредоточенно протирал стаканы. Пра смотрела на меня со странным выражением, даже не разберешь, веселым или грустным. Мы посидели еще немного, потом набежал народ, мы стали прощаться. Проходя мимо бара, я постучала по кофе-машине, Дэн поднял глаза.
– Спасибо за кофе! – улыбнулась я.
– Я старался, – откликнулся парень. – Приходите еще!
А я посмотрела на его руки, смуглые, сильные, вспомнила, как целовала их… Как он ласкал меня, заставляя испытывать нечто невообразимое. Почувствовав, что вспыхнула, чуть не бегом догнала Пра.
Глава 7
Наступил декабрь, дни стали совсем короткие, но зато побежали быстрее. Общее настроение было новогодне-приподнятым: в магазинах появились елочки, мишура, прочие аксессуары, газеты пестрели объявлениями с предновогодними скидками…в «Донне Розе» тоже готовились к празднованию, назначенному на двадцать восьмое число. Было решено устроить маскарад, настоящий, вход без костюмов запрещен. Я озаботилась всерьез: очень хотелось хорошо выглядеть. Потихоньку навела справки: Настя будет пираткой, Оля – цыганкой, Марина – снежинкой (как в детском садике), Саня – снеговиком (тоже хорош). Я решила посоветоваться с Пра насчет костюма.
Лиза закончила наши портреты. Мы с Изкой немедленно помчались смотреть. Честно говоря, я волновалась, хотя от меня там уж точно ничего не зависело. Как говорится: нечего на зеркало пенять…
Мы топали по дорожке к калитке, Фрида лаяла, Коля уже возился со щеколдой. В окошке мелькнуло круглое Лизино лицо, потом она сама появилась на пороге, в фартуке, вытирая руки полотенцем. Еще на подходе мы почувствовали божественный запах домашней выпечки. Хорошо, что мы взяли не торт, а бутылку красного вина. Сухое, чилийское, я выбирала. В «Донне Розе» такое подают.
Лиза сразу повела нас в студию. Портреты стояли на подоконнике…совсем разные. А как же узнаваемая манера каждого художника? Изка сидела на изящном кресле-троне вполоборота, держа в руке овальное зеркальце. «Свет мой, зеркальце, скажи…» так, кажется? «И ей зеркальце в ответ: ты прекрасна, спору нет!» Она и вправду была прекрасна: Лиза нарядила мою подругу в алое с золотым шитьем платье, царский венец и тяжелые браслеты. Изольда была ослепительно хороша, безошибочно узнаваема, но казалась старше своих лет. Или все дело в гордо приподнятом подбородке, величественной осанке? Смоляные косы спадают почти до пола, одна перекинута через плечо…Выверена и прописана каждая деталь: руки в перстнях, завитки на оправе зеркальца, кисти пояса, туго стянувшего и без того тонкую Изкину талию.
Мой портрет был другим. Признаться, первым чувством при взгляде на него была легкая оторопь: это что, я? Ибо с холста на меня прямо и в упор смотрела воительница в клепаном шлеме и кольчуге, из-за правого плеча виднелась рукоять меча, а на левом сидела какая-то птица, сокол, наверное. Чистые яркие краски, крупные мазки. Сходство безусловное, но вот взгляд…он у меня и вправду такой? Грустный, как после проигранной тяжелой битвы. Но решительный, ибо будет еще одна. Оказалось, нарисованная я красива неброской славянской красотой, сияют синевой очи, а волосы цвета поспевающей ржи свободно падают на одетую кольчугой грудь. Это меня такой Лизка увидела?
– У-у-у-у-у, шикарно, – протянула Изольда. – Лиз, у тебя явно талант. Только я что, как та царица из сказки Пушкина? Которая свою падчерицу отравила?
Надо же, мне в голову пришла та же ассоциация.
– Я написала, как увидела, – пожала плечами художница, – так что без обид. И потом: это же не иллюстрация к сказке Пушкина, это архетип.
– И какой же? – Изольда уперла руки в бока.
– Девица, царевна, Вечная Женственность, если угодно. Красота, юная и зрелая одновременно, тоже вечная. Опасная. Если говорить о Пушкине, то скорее Царь-девица из Золотого петушка.
– Я опасная?
– Конечно, опасная, – подключился к дискуссии Коля. – Тебе в глаза заглянуть – пропадешь.
Изка заулыбалась – мол, что верно, то верно. Я вздохнула: в моих глазах нет опасной темной глубины, в которой можно утонуть. Вот и не тонет никто. И Дэн не звонит.
