– Ты думаешь, что враги вновь ступят на землю хеттов? – Приам насторожился.

– Море неспокойно, – покачал головой Лаокоон, глядя Приаму в глаза, – сегодня утром из него выползла змея, которая задушила чайку…

…из манускрипта…

«Я предрекал царю Приаму о гибели наших воинств и нашей земли. Солнце нещадно жгло землю и крестьяне боялись неурожая. Море было неспокойным и морские змеи без всякого страха выползали на песок, грелись на нём и нападали на рыбаков. Всё говорило о том, что боги насылают проклятие на наш край…

…пророчица Сивилла, за многие годы впервые вышла на свет из храма Асменя, дабы покинуть его навсегда…»

Порт внезапно взбудоражился. Люди бросали свои дела и бежали к храму, словно он в момент занялся огнём вспыхнув огромным пожаром. Многие бежали потому, что уже видели собирающийся народ, слышали крики, причитания и понимали, что происходит нечто важное.

С храма ударили сразу все одиннадцать колоколов…

Народу собралось столько, что негде было ступить ногой. Толпа падала на колени и начинала причитать, каждый на свой лад, предрекая что угодно кроме хорошего.

Сквозь эту толпу пробиралась старуха, одетая во всё белое неся на плече мешок полный каких-то свитков. За нею шли плачущие женщины и мальчики, так же одетые во всё белое. Гаруспики. Служители самого Асменя. Храмовые мальчики и их матери. А за ними брёл одетый в траурные одежды Лаокоон. Лаокоон вздымал к небу руки и призывал народ. Народ отзывался воплями и плачем, какими-то неразборчивыми причитаниями. Громче всех причитали женщины. Мужчины наблюдали за всем со стороны, стараясь не вмешиваться в происходящее. Но тоже с трудом скрывали печаль по уходящему, привычному всем, течению жизни, когда вот эта старуха направляла и их мысли, и чувства, и от неё одной зависело чему быть, а чему не миновать…

– Плачьте! Плачьте, о народ русоголовых! – словно призывал Лаокоон, – плачьте от твердыни расен до несийских городов! Плачьте на северных берегах и в степях! Плачьте на луках рек у моря! Она покинула нас! Она уходит, хранительница народа нашего, молитвеница за страну нашу!

– О Сивилла-матушка, на кого же ты покидаешь нас!? – как будто отвечали ему причитанием женщины, а Сивилла, молча и скоро двигалась дальше, не обращая ни на кого внимания, как будто просто шла на базар…

Причитания разрывались громом, смешивались с воплями и стенаниями…

– Ой, укатилось солнце ясное да за горы высокие, да за леса дремучие, да за облачка за ходячие, да за чисты звёзды за подвосточные! Покинуло нашу головушку, да со стадушком оно да со деточками, оставило нам горюшко, горе горькое на веки то вековечные… – вопили женщины.

– Горе! Горе на головы народа нашего! – разогревал Лаокоон толпу, и толпа разрывалась с новой силой. Хныканья мальчиков-гаруспиков и их матерей-жриц буквально глушили Лаокоона, не давал ему произнести даже слова. Плачу вторили стенания толпы…

Порт, взвыл настолько, что городская стража выехала туда немедленно. Складывалось впечатление, что случился бунт, или какая ни будь разбойная орда с моря надумала высадиться в Трое. После, правда, сотник узнал причину всеобщего шума и громогласья. Когда воины подъехали, они увидели, что таинственная Сивилла, оказавшаяся при обозрении сухенькой и маленькой старушкой, удалялась по дороге ведущей на север. Толпа, чуть отставая, следовала за ней, падала на колени и умоляла, взывая на все лады…

– Вернись, матушка, берегиня наша, хранительница! – в один голос выли люди, – матушка, зигзица вещая, зачем ты нас покинула, град наш осиротила!..

Собственно, ничего не обычного, сотник не заметил. Воины постояли ещё пару минут, проводили молчаливым взглядом из переулка весь этот ход и даже успели от него утомиться. А люди остановились только в городских вратах, именуемых Золотыми. Там Лаокоон упал на колени и начал громко молиться. Все последовали его примеру. Сивилла дальше пошла одна. Пошла быстро, бойко, не оглядываясь на город. Встретив её, любой прохожий принял бы вещую пророчицу за обыкновенную, жизнерадостную, бойкую старушку…

– Она ушла, – произнёс решительно сотник и повернув коня крикнул стражам:

– В цитадель! К Анхизу! Немедленно донести эту весть царю!

Подняв на дороге пыль, стражники развернули коней и помчались, не разбирая дороги…

…Этой ночью Тагу приснился волшебный сон. Он видел серебристый дивный луг с сияющей травой, звонкими, словно живыми, цветочками-колокольчиками, с деревьями на которых висели золотые листья. Роса капала с этих деревьев и выбивала очаровательную звонкую капель. А колокольчики подыгрывали росинкам. Таг засмеялся и побежал по этому лугу к маленькой речушке, что журчала и быстро текла по прозрачным хрусталикам. Мальчик сбросил с себя тунику и прыгнув в воду, окунулся с головой в живительную влагу речки… Приятный холодок охватил тело. Тагу стало хорошо и радостно. Выйдя на берег, он глянул ещё раз вокруг, любуясь золотистыми листьями и серебристой травой. Тут всё было необычно, не так как в степи. Таг понял, что он не на земле, а где-то в другой, в волшебной, сказочной стране за далёкими-предалёкими звёздами. Даже свет тут был не такой, а другой. Свет словно не тело, а душу освещал. Таг, казалось, всё это не видел, а чувствовал. Да что там чувствовал! Он понимал, что стоит ему подумать о чём-то в этой стране, как его мысль тут же сбудется. Поэтому он старался не думать о плохом. Все его мысли были только весёлыми и почему-то хотелось взмахнуть руками и полететь, высоко-высоко, под радужное и манящее небо…

Вдруг, мальчик услышал голос, мелодичный, чарующий, манящий куда-то. Ему открылась дорога уходящая вдаль, за горизонт, за луга и рощицы этой страны. Голова закружилась в волшебном дурмане! Таг пошёл по дорожке, гладя руками серебристые травы и звенящие колокольчики. Ему стало весело и хорошо, словно он шёл не по тропинке, а качался на качелях в дедушкином саду.

Голос его звал, манил. Таг чувствовал всем сердцем, что это добрый голос, что там сказочная страна, что там творятся чудеса, живут добрые звери и хорошие люди, что в той стране никто и никогда не болеет и не умирает, а все счастливы и радостны.

Внезапно голос спросил: «Тебе здесь нравится?»

– Конечно! – вскрикнул мальчик, ища глазами того, кто с ним говорит.

– Не ищи меня, – сказал голос, – ты меня не увидишь, глупый.

– Почему?

– Потому что я в твоём сердце.

– А кто ты?

– У меня много имён, – ответил Тагу голос, – но если ты хочешь попасть в эту волшебную страну, ты что-то должен сделать, что бы и твой мир стал таким. Ты сделал, что ни будь для завтрашнего дня?

– Я? – спросил Таг глядя в небо, откуда, как ему показалось, и звучал голос, – я ещё ничего не сделал. Но я хочу сделать! Я хочу быть добрым и справедливым, что бы не приносить никому горя, а дарить только счастье!

– Тогда эта дорога для тебя открыта. Иди по ней и придёшь в волшебную страну… – прозвучал голос в последний раз и Таг поспешил, побежал забыв обо всём на свете, и вдруг… проснулся.

Было раннее утро. Таг открыл глаза, всё ещё наслаждаясь дивным сном, когда увидел стоящего над собой Анхиза.

– Сегодня мы поедем за город, в дальние лески, – сказал Анхиз, – царевичу пора привыкать к седлу в пути, а не только катаясь по кругу.

– Анхиз! Я видел чудесный сон! – воскликнул Таг, захотев было всё рассказать своему учителю.

Анхиз прижал палец к его губам.

– Тише. Никому не доверяй сны до полудня. Иначе добрый сон улетучится, а Мара и Морок украдут твоё счастье и отдадут тебя в власть Той, Имя Которой Забыто.

– А какое у Неё Имя? – усмехнулся Таг.

– Я же говорю, что Оно Забыто, – ответил Анхиз, – она блукает ночью по улицам города и крадёт души детей.

– И кто же Она такая?

Анхиз не ответил ничего, только подошёл к столу, на котором стоял умывальник и налил в него, из кувшина, тёплой воды.