Она почти добежала до ручья, когда увидела, что за ней все-таки кинулись. Это был Илмар.

- Остановись, глупая!

Она не остановилась. Но Илмар бежал так быстро, такими широкими скачками... Ками перебирала ногами, как могла, казалось, что земля лентой уходит назад, а Илмар так редко отталкивался и все равно догонял. И ему осталось до нее всего пара таких размашистых прыжков. Если бы Ками была громоптицей, она бы сейчас взлетела и спаслась, а так она только упала.

Илмар сел над ней, выдернул из рук арбалет, достал веревку и связал ноги. Ками не сопротивлялась и не плакала. Ей сразу как-то все стало не важно. Опустошение и тупая боль в сердце. Он взвалил ее на плечо и понес к телеге мимо ухмыляющегося Шрая.

Первые час-полтора дороги она молчала. Ей дали яблоко, она съела и кинула огрызком в Шрая. Промазала, слишком далеко он сидел. Потом затекли ноги и пришлось подать голос, попросить развязать или хотя бы ослабить.

- Что, не умеешь терпеть неудобства, мятежница? - спросил Шрай.

- Если не хочешь, не развязывай. Я плакать не буду.

- Да ладно? А я вижу, слезки-то на глазах уже появились.

Ками отвернулась.

- Хорошо, я развяжу, но если попробуешь сбежать еще раз, поедешь в мешке. Поняла?

- Да, - буркнула Ками. Шрай резал веревки на ногах, а она глядела на свою перешитую рубашку, на бесформенную размазню, что теперь красовалась вместо громоптиц.

- Если будет возможность, мы туда вернемся, - сказал Илмар. Он сидел напротив, и его трясло и мотало, когда колесо под ним бухало в ямы и по колдобинам.

- Не ври. Никуда мы не вернемся. Я не такая глупая.

- Он не врет. - Пенни подсела к Ками. - У нас так уже часто бывало, что мы уезжали, а потом возвращались. Два раза на одном месте каратели обычно не ищут.

- Ты хотела сказать "стражники".

- Вот дура. - Шрай покончил с веревкой. - Раз уж так, давай я тебе объясню.

Ноги онемели, кололо в пальцах. Ками сняла изувеченные княжеские башмаки и принялась массировать ступни.

- Ты полагаешь, все как в твоих глупых сказках? - начал Шрай. - Где доблестный богатырь сечет головы всем подряд чудовищам, а рать из десяти молодцев дает пинка тысячному войску?

Ками давно не читала таких сказок. Последний раз лет в шесть, и то там все плохо кончилось - ведьма заколдовала возлюбленную богатыря, и та навеки превратилась в камень.

- Так вот, в жизни все не так, как в твоих книжках.

Откуда он знает, о чем пишут в книжках, подумала Ками. Он же читать не умеет толком.

- Тебе уже говорили, что мы вынуждены выживать, а не сражаться. Если мы не будем осторожны - сгинем, не пройдет и месяца. Открытая война для нас смерть. Когда есть возможность, мы всегда нападаем на сорок. Всегда. Но иногда приходится отсиживаться неделями, скрываться в лесах, пополнять запасы, решать, где раздобыть оружие. Да людей новых набрать, в конце концов. И силы всегда будут неравны. Мы никогда не сможем захватить ни укрепленный острог, ни тем более замок.

- Так зачем тогда вы все это делаете? Если это бессмысленно. - Ками покончила со ступнями и теперь глядела на Шрая. Так и подмывало стукнуть его.

- Кто тебе сказал, что бессмысленно? Знаешь, сколько в Сафарраше отрядов, подобных нашему? Да не только в Сафарраше, по всей Ишири? Сотни. И когда наступит момент слабости властелина или его преемников, мы выступим. Не напрямую, конечно. Мы храним в себе ростки, что распустятся в новом мире, когда падет старый. Поэтому нам так важно не сгинуть, выжить. А борьба - сейчас дело второстепенное. Все равно нам не победить. Из этой сотни отрядов, я уверен, почти каждый день какой-нибудь да гибнет. Но создаются новые, и их число увеличивается. Мы закладываем крепкий фундамент будущего. Мы будем строить новую Ишири, новый мир. Едва рухнет старый.

Ками потупилась. Значит, все уже решено. Они не вмешаются, все и дальше пойдет своим чередом. Салир падет, ее семью убьют, потом и сам Дараган сдохнет. Затем появятся новые властелины, будут карать новых некнязей. Она тоже умрет, а вместо нее родятся другие некняжны. И так будет, пока что-то в этом механизме, в этой мельнице не сломается, и она не остановится. Тогда вот они и вмешаются. А, может, эти крылья мельницы и вовсе никогда не замрут. Ветер же вечен. Так все и будет идти своим чередом.

- Что ты так посерьезнела? - спросила Пенни. - Уж и на дитя-то не похожа. Измученная жизнью старая дама.

- А зачем вы все здесь? Почему пришли сюда? Почему стали... - Ками и слово-то подобрать не могла.

- Мятежниками? - Пенни улыбнулась. - Называй уж так, как все нас зовут. У каждого здесь своя причина. И просто так обычно ничего не рассказывают. Тебе либо ничего не ответят, либо солгут. Когда человек уже тут долго, он начинает говорить. Особенно после свидания со смертью и чудесного спасения. Ежели оно случилось, конечно. И ему тоже постепенно начинают отвечать и говорить о себе правду.

- Про меня вы все знаете, - развела руками Ками.

- Так уж и все, милая? - Илмар смотрел веселым и пристальным взглядом.

- Мне кажется, все. Я ничего не скрывала.

- А если мы не знаем того, что ты и сама про себя не знаешь?

Ками пожала плечами.

Они въехали в лес, темный и поросший мхом, с низкими сводами веток над дорогой. На табличке Ками прочитала: "Шаловливый лес". Несмотря на название, смешно не стало. По легенде именно сюда после Второго Раскола и четвертования Забытого сбежали Шестеро. Болтают, что до сих пор где-то тут в чащобе живут их потомки и продолжают опыты своих пращуров. И когда-нибудь научатся обращать в Кед-Феррешем без сумрачной стали.

- Ты в это веришь? - Илмар угадал ее мысли. Впрочем, это было несложно.

- Думаю, все это лишь байки. - Ками попыталась проговорить твердо. Хотя ей приходилось как-то не по себе.

- А я вот допускаю такое.

- Ересь все это, - отрезал Шрай.

- Потому что ты не хочешь, чтобы оказалось правдой, - возразил Илмар. - Но от твоего желания ничего не зависит.

Ками бы тоже не хотела. Орденцы твердят, что души обращенных не мучаются, и, вообще, быть Кед-Феррешем - благо. Никакой боли, сомнений, грусти. Но она бы такого не пожелала. Хоть Ками и переживала все время по любому поводу: что выглядит трусишкой, что не может помочь салирцам, что нельзя помыться, что надо вычистить измазанный соплями рукав плаща, что не всегда можно найти разлапистые кустики, где бы ее никто не видел, что Шрай зарезал громоптиц, что о ней думает Сеймур... И дома она тоже часто волновалась из-за всякого. Однако за тревогами всегда приходила радость. А к Кед-Феррешем она уже никогда не придет. Нет, Ками не хотела бы стать Кед-Феррешем.

Никакой грусти - и никакой радости. Никакой боли. И никакой воли.

С едущих впереди телег послышался шум. Шрай сперва не обращал внимания, но затем направился туда узнать, в чем дело. Ками видела, как ему указывают в заросли и что-то говорят. Все напряглись. Илмар приказал сидеть ей на месте и с Пенни пошел ко всем. Они напряженно вглядывались за деревья, а потом достали оружие.

Что же там? Ками привстала и пробежала глазами по стволам, широким и поросшим мхом. Обнаженные корни, петлящиеся и выгрызающие землю. Где-то в пятидесяти шагах отсюда за деревьями что-то мелькнуло. Ками проследила, но в том месте больше ничего не появилось. Тогда она перевела взгляд на деревья поближе и уже увидела отчетливо.

Темные фигуры проносились от ствола к стволу. Прятались за ними и выбегали снова. И каждый раз появлялись ближе. А за фигурами метались капюшоны, длинные и остроконечные.

- Арбалет! - закричала Ками. - Киньте мне арбалет!

Дроми бросил сначала арбалет, а затем и колчан. Ками насчитала семь болтов, и один сразу же зарядила. Целилась, но Кед-Феррешем такие быстрые, а по движущимся мишеням она вообще никогда не стреляла. Да и от дерева к дереву проносятся они за пару мгновений. С телеги впереди стреляли лучники, но никто не попал. Четыре стрелы вошли в стволы, одна срикошетила от корня и, кружась, улетела в траву, еще две улетели далеко, и Ками не видела, во что они воткнулись.