А значит, все это просто сон. Глупый кошмар, которого она больше не помнит.

Хотя есть только один способ проверить.

Ей нужно в Ниджиму.

До поста Рэй добирается за рекордные минут десять вместо обычных полчаса. Наверное, потому что гонит так, что пыль забивается даже под тряпки и маску. В ушах ревет воздух, и вздохнуть сложно от напора ветра, но кое-как Рэй справляется. Оставляет спидер наверху, на дюне, а сама осторожно спускается вниз, к домам, вспоминая, как проделывала это совсем недавно.

Она была здесь.

Песок давным-давно занес все следы, если они там и были, но почему-то ощущение того, что все было совсем реальным, не пропадает.

Даже тогда, когда Рэй пялится на Ункара Платта, взирающего на нее из-за своей стойки.

— Ну и что ты мне принесла сегодня? — он не любит ждать этих никчемных людей, которые вечно копошатся и тормозят.

А Рэй просто смотрит на него, открыв рот, не понимая, как он может быть живым, если она видела его куски, разбросанные по песку.

— Н-ничего, — выдавливает она наконец из себя, все еще не понимая, где закончился сон, если он был таким настоящим.

— Ну тогда не занимай очередь, — ее отталкивает какой-то забрак, довольно агрессивно скалясь зубами, и это тоже выглядит совсем знакомо. — Проваливай!

Рэй уходит, старательно огибая знакомого «мертвеца» так, чтобы даже не коснуться ненароком.

Сейчас ей хочется очутиться как можно подальше отсюда.

Вместо привычной работы она заваливается в бар, сейчас там все равно пусто и тихо, ни души, и сидит за кружкой какого-то пойла, однако спокойствие, обещанное барменшей, так и не снисходит.

Только зубы клацают по стеклу кружки.

— Проблемы? — наверное, даже в этом тусклом свете можно заметить, как Рэй вся побледнела.

— Нет. Не знаю, — признается Рэй барменше. — У вас когда-нибудь бывало, что приснился сон, а затем он никак не закончится. Или не начнется.

— Здесь никому сны не снятся, девочка. Неправильное это место для снов, — то ли скучно старой женщине кружки протирать по двадцатому кругу, то ли вообще больше нечего делать, но она наклоняется над стойкой и словно по секрету шепчет, будто их кто-то услышать может:

— Лучше забудь обо всем, что было. Не вспоминай никогда и ни за что.

— Или? — пойло горькое и мутное, ее сейчас стошнит, так что Рэй отставляет кружку подальше.

— Или они вернутся.

— Кто вернется? — тошнота усиливается, а заодно появляется тупая боль в голове. Так бывает, когда хочешь вспомнить, отчаянно, изо всех сил, но оно ускользает.

— Те, кто ходят по снам, — глаза барменши подозрительно блестят, и на мгновение Рэй кажется, что та пьяна, или с ней что-то не так, только вот потом понимает, что не тянет от той никакой выпивкой. Зато тянет животным страхом.

— Они… они носят черные маски. И черные одежды, — выпаливает Рэй, забывая о том, что должна была шептать. Да и кому подслушивать? Во всем баре кроме них лишь парочка завсегдатаев-пьяниц, и то еще не проснувшихся. — Мне кажется, я видела их.

— Забудь о них. Иначе они придут обратно.

— Зачем? — спрашивает Рэй, хотя сама прекрасно знает ответ.

Они ищут кого-то. Они ищут ее.

Она просыпается на рассвете. Свернувшись в гамаке в клубок и клацая зубами от холода, потому что за ночь покрывало сползло на пол, оставив ее мерзнуть.

Рэй садится в гамаке, непонимающим взглядом обводя свой дом.

Все дело в том, что она засыпала не тут. А в Ниджиме. На втором этаже борделя, заплатив за ночь барменше своей четвертью сегодняшнего пайка. И привязавшись веревкой к кровати для надежности.

Но она тут каким-то непостижимым образом, а внутренности просто крутит от осознания того, что что-то вот-вот случится. Что-то очень неправильное.

Или же оно уже случилось.

А затем над домом слышен гул пролетающих один за другим истребителей.

Они вернулись.

В этот раз она подбирается к посту с другой, подветренной стороны. За несколько минут вся одежда пропитывается запахом гари и крови, а лицо темнеет от копоти, но зато в этот раз ее не схватят за ногу.

Истребители открываются, и из них высыпает очередная порция белых солдат, таких чистых и ярких, что броня на солнце так и слепит. Часть их направляется вглубь Ниджимы, а вторая туда, где она пряталась в прошлый раз. Или прошлые разы, сейчас Рэй этого не помнит толком. Просто уверена, что это уже было.

— Найдите мне девчонку, — несется откуда-то из-за поломанных палаток знакомый голос. — Она должна быть где-то неподалеку. Я чувствую ее.

Черные охотники за головами разбредаются по Ниджиме, и следом за ними льется кровь и слышатся крики боли.

Что до Рей, то она остается наедине с их лидером, магистром, как его назвал мужчина из сна.

Наблюдает, как тот медленно ворочает головой из стороны в сторону, словно прислушивается или принюхивается.

Бластер, кажется, раскалился, до того Рэй в него вцепилась, не отнять.

Да и если подумать, она аккуратно вскидывает его и целится сквозь визор, у нее будет шанс всего на один выстрел.

И лучше, если она попадет.

— Бум! — шепчет Рэй себе под нос и стреляет.

Она просыпается снова.

Всего несколько секунд тому она целилась в мужчину, а сейчас она тут, в кромешной темноте, в абсолютно незнакомом месте, и руки надежно примотаны к железякам, распяв ее.

— Эй! — шепчет Рэй в темноту. Сначала тихо, а затем набирает в грудь воздух и снова кричит.

— Эй! Сукин ты сын, я не знаю, что ты со мной сделал, но я тебя не боюсь!

На самом деле она боится. Ровно настолько, чтобы глядеть прямо в глаза опасности, когда свет внутри пустого помещения вспыхивает разноцветными огнями.

— Тебе и не нужно меня бояться, — говорит с ней уже знакомый металлический голос. Он появляется где-то позади Рэй, скользит вдоль стен, следуя за хозяином.

— Ну, здравствуй, Рэй, — этот мужчина в маске, уставившийся на нее с каким-то странным датападом в руках, тот самый, в кого она стреляла. А еще он знает ее имя.

— Я убила тебя, — Рэй может поклясться, что помнит, как выстрелила ему в шею, чуть ниже шлема, чтобы наверняка. — Я должна была попасть в тебя.

— Сюда? — он отворачивает ткань ворота, но там ни следа. Чистая белая кожа, явно не знавшая света. — Как видишь, тут ничего нет.

— Но это невозможно!

— Нет. Ты просто не можешь причинить мне вред. Видишь ли, Рэй, для тебя я не меньше, чем бог. А люди не могут убить своих богов.

— Но могут забыть, — шепчет она пораженная, потому что разгадка на самом деле была под носом.

— Правильно, забыть. В этом и есть весь смысл. Вы не должны были помнить о том, что мы существуем. Ты должна была спать.

Он снимает шлем, открывая белое узкое лицо с неправильными, крупными чертами. Лицо, которое кажется ей даже больше, чем просто смутно знакомым. Это его глаза она запомнила, только разум заменил их на звезды. Острые, колкие, и холодно-черные.

— Но ты почему-то не забыла. А теперь мне интересно, почему? — у него холодные руки, и когда они прикасаются к ее щеке, проходятся по коже тыльной стороной ладони, оставляя подобие ласки, Рэй вздрагивает.

Она не может отвернуться, потому что тогда покажет, насколько ей страшно. Но глядеть в его глаза у нее нет сил.

Вот поэтому она и смотрит ему на шею. Туда, где белеет кусочек кожи, которую она так и не смогла поразить выстрелом.

— Я создал их всех тупыми и покорными. А ты… что не дает тебе забыться?

Смерть — хочется сказать ей. Я умирала столько раз, что ты и представить себе не можешь, каково это. Боль, безысходность — приходит ей на ум.

— Твои глаза, — вот, что она отвечает, потому что это правда.

Даже сейчас, когда он глядит на нее с раздраженным недоумением, его глаза напоминают звезды. Путеводные черные искры, способные вытащить из кошмара повторения и дать возможность сделать все по-другому.

Он вздыхает и принимается набирать что-то на планшете. Рассерженно тыкает по вспыхивающей поверхности, с каждой секундой делаясь все более мрачным.