И исчезает.

Дверь за ним лязгает, прижимается к стене так гладко, что кажется, никакого выхода на самом деле тут и не было.

Не было и нет, ведь так?

Но Рэй сделала все, что хотела. Теперь очередь за ним, если… если она ему еще дорога.

Вот и проверим, учитель, — губы сами собой растягиваются в подобии улыбки, но на настоящую сил нет.

Чем они ее пичкали последние пару дней? Наркотиками, что ли. Да еще исаламири эти… Ремни давят на лоб, мешают, и кожа под ними чешется. А голоса не умолкают.

Не те, что связаны с Силой, в пыточной Силы больше нет. Ее личные голоса.

Рэй устраивается поудобнее на кресле, шевелит затекшими ногами, старательно, чтобы восстановить кровообращение, иначе она потом и шагу не сделает, когда Рен за ней придет. Свалится на пол по-дурацки, а он ее еще и пнет, мол, разлеглась не вовремя.

Прикрывает глаза и снова молится в никуда.

— Рен, если ты меня слышишь…

На самом деле он не так плох. Да, психопат. Да, иногда слишком нервный. Но он ее спас тогда.

Держал за горло над обрывом, стискивая так, что шея трещала. Рэй думала, он ее просто придушит и выбросит. Даже меча пожалеет в крови какой-то мусорщицы купать. Сломает горло, отбросит в сторону или вниз, и пойдет себе дальше.

Но почему-то он заговорил с нею. И глядя в его глаза, насквозь безумные, залитые Тьмой, с золотистыми искорками в самой глубине, Рэй поняла, что он не лжет. Впервые за всю ее жизнь — Джакку, встреча с Финном, Ханом Соло, а затем и с Леей — хоть кто-то не жалел ее притворно, не пытался использовать.

Кайло Рен предложил ей выбор. Не себя, хотя она потом приняла и это. Приняла его безумие вместе с разумом и телом.

Он предложил умереть за ложь, которую она ненавидела. Или жить для себя.

Кажется, она не могла решиться. Молчала и пялилась в его странные глаза, налитые ситхским золотом, висела камнем, уцепившись за его пальцы, стискивавшие шею.

Вот он ее и сбросил. Помог так помог, ничего не скажешь. Оставил Рэй саму решать, что ей дороже, а ядовитая вода жгла легкие, царапала горло изнутри, разъедала кожу, выбеливая и истончая ее.

С нее даже веснушки навсегда сошли.

А потом достал.

Сам.

Рэй приходит в себя все в том же кресле. Тело затекло и ломит от боли, особенно нещадно стреляет в шее. А пальцы ног уже совсем не чувствуются.

Но она проснулась не из-за этого. Отнюдь нет.

Ее поместили в пыточную камеру где-то на самых нижних уровнях, подальше от жилых отсеков, хотя сейчас откуда-то тянет гарью. Знакомый запах несет из проема, а дверь распахнута, и в воздухе разливается вонь крови и бластерных зарядов.

Она же говорила.

Кайло Рен не любит, когда кто-то отбирает то, что принадлежит ему.

Рэй приподнимает свое тело на кресле, дергает руками и ногами, чувствует, как кровь расходится по венкам острыми иголками.

Мотает головой, пытаясь сбросить с нее проклятый шлем. Только бы получилось.

Если увидит ее скрученной, беспомощной, простым наказанием Рэй не отделается. Да и показательную порку они проходили только в самом начале ученичества, так что такого она не боится.

Сейчас она себе сама шею свернет, но нет, шлем не поддается, а где-то позади уже слышны тяжелые шаги — так может ходить только Кайло, припадает на правую ногу после последнего ранения, — и Рэй стремительно вжимается в кресло. Закрывает глаза и прикидывается обморочной. Может, так избежит его недовольства.

— Я прекрасно знаю, что ты в сознании, Рэй, — упс. Не вышло.

Черная рука, затянутая в перчатку, сдирает с головы ремни, прихватывает с собой и волосы, но Рэй молчит, боясь даже пикнуть.

— Кайло, — она открывает глаза, делая самое невинное выражение. Старается удержаться от приступа счастья, и это вовсе не потому, что она рада, что ее спасли. Она вообще рада его видеть. Везде и всегда. Даже после обрывов, пыток, насилия, которое все равно потом оборачивается удовольствием на двоих. — Я знала, что ты придешь за мной, — ей нужно просто всегда быть честной с ним.

Возвращать то, что он дает. Только правду. И свободу выбора.

Он хмурится, и она краем сознания цепляется за его мысли. Рен думал, что она сбежала сама. Предала его. Так что ее связанное тело его даже радует. Никакой лжи. Она просто нерадивая ученица, которую он накажет попозже.

— Пойдем домой, Рэй, — он распутывает прозрачные веревки на ее руках, разминает затекшие пальцы, уже почти синие от нехватки крови, а потом берет на руки. Несет по темному коридору, залитому чужой кровью, мимо изломанных трупов тех, кто ей незнаком и, в общем-то, безразличен.

Она же говорила Дэмерону, что на войне нет правых и виноватых. Есть только победители. А она благодарна Кайло, что он помог ей выбрать правильную сторону.

Прижимается щекой к колючей ткани плаща и смотрит, как занимается огнем вражеский корабль.

Может, она и перестала быть хорошей. И ей совсем плевать, что где-то внутри этого погибающего железного монстра и По, ее бывший друг, и ему предстоит умереть, как и многим другим.

— И в следующий раз додумайся предупредить меня заранее, тебе все ясно? — предупреждает он. Механический голос, сухой и безжизненный из-за маски, может обмануть кого угодно, только не ее.

Рен кажется спокойным, но это совсем не так.

А значит, ночью она свое получит сполна. И может, даже втрое больше, чем надеялась.

— Конечно, учитель, — тут же откликается Рэй. — Обязательно.

До ее ушей доносятся крики и стоны умирающих людей, но думает она совсем о другом. О доме, который теперь там, где Рен.

====== Doomsday cancelled (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Doomsday cancelled (Рэй/Кайло Рен) Совсем забыла как писать, хаха, горе-писака, вот кто я, так что тапками не кидаться.

Как обычно много пространностей, конец света в наличии, а еще легкий сарказм от автора)))

Ну и логика нот детектед))))

Для идеальности восприятия берите замечательный саунд – Danny Farrant and Paul Rawson – In the pines.

А вы когда-нибудь бывали в Джакку? Ну хоть раз, заездом?

Нет?

Тогда радуйтесь. Потому что такой помойки не найти на всем побережье, вплоть до самых окраин.

Песок, пыльный ветер, хлопающий по спине невидимой лапищей, угрожающий сбить с ног и унести в небо, и жара.

От жары же никуда не спрячешься. В тени душно, хотя более-менее сносно, но в полдень ни одной тени не остается вовсе, все выжигают два здоровенных солнца, зависшие в зените. И можно спокойно закапываться в пыльную землю, надеясь, что она приберет тебя раньше, чем ты сгоришь заживо.

Джакку — на языке хаттов обозначает «смерть». А что? Отличное название для забытой богами планеты на самом отшибе.

Рэй наклоняется и поднимает с земли старый, выеденный песками и ветрами диск, на котором когда-то были какие-то письмена, но теперь от них ничего не осталось.

Плохо. За поврежденные кодаторы ничего не дадут. Одна восьмая пайка, если быть точной, а это считай что ничего.

— Да ну это все… — она ворчит, отбрасывая ненужную хреновину в сторону. — В задницу! — внутри нее уже давно кипит гнев. С самого утра кипит так, что воду заливать в горло опасно, наверное, зашипит и испарится.

Наверное, тот, кто оставил ее тут, был человеком с какими-то очень важными планами. Или просто мудаком, которому не было дела до какой-то там жалкой человеческой девчонки, что осталась выживать в одиночку.

— Я ненавижу тебя, ты слышишь? — она поднимает голову к небу и грозит ему кулаком. Будто кто-то услышит.

Хатты верят в богов, так что считают ее безумной, ведь она постоянно ругается с кем-то там, застрявшим в синеве неба. А Рэй просто кипит.

Каждый день кипит.

Жаль только, что ей никто не отвечает.

Второй кодатор чуть получше. С одной стороны по диску ползет тонкая трещина, ее уже никак не зашлифуешь, но зато письмена все целые. Слегка потертые, но даже Рэй сможет их прочесть.

Там что-то о богине. Как обычно. Ничего необычного.