Она не хотела нападать или защищаться. Больше всего Рэй желала, чтобы он исчез. Провалился сквозь деревянный настил, чтобы его разметало Силой, чтобы тот палач, что все еще оставлял раны на спине Кайло, взялся за сейбер и снес ему голову вместе с клятым шлемом.

— Я не ничто... — ей следовало молчать, но она не могла. Больше нет. — Я не... ничто! — в ушах глухо стучала кровь, а лицо горело огнем, Рэй могла бы поклясться, что ее саму всю вот-вот охватит пламенем той же ярости, что так легко давалась Кайло.

Он так любил Тьму, он слушал ее капризные желания, а Рэй все еще не могла отделить себя от детской беспомощности, и Сила повиновалась ей с трудом.

— Значит, вот так все будет? — она раскрутила посох, и тот засвистел над головой. — Мне придется всю жизнь ждать тебя? Слушаться тебя? Делать все, как захочешь ты? — Рэй не умела плакать, но горло перехватило намертво. Что-то застряло там удушливым комком, может, сердце?

— Я тебе не кукла, — она била со всей яростью, на которую была способна, слепо, бездумно, и даже сшибла шлем, оставив Кайло стоять ошеломленным.

— Я тебе не игрушка. Я тебе не... ничто! — ей удалось перехватить его меч, вырвать из рук и изо всех сил грохнуть по полу, расщепив пополам. А затем махнуть наискосок, деревянным острием раскраивая лицо пополам. Монстр? Вот теперь Кайло выглядел как подобает чудовищу.

Кровь капала с раны, такая же боль струилась по ее лицу, от брови и по щеке, словно слезы. Они были квиты.

Этот урок Рэй полюбила больше всего. Она узнала, на что способен монстр внутри нее.

Она узнала, что Анхсен-е-мин мертва, от Кайло. Он преподнес ей эту новость, словно одно из тех платьев, которые Рэй резала на куски, чтобы даже не смотреть на них.

— Довольна? — он один, и без остальных рыцарей Рен стол казался еще более пустым, бесконечно-длинным, сидел напротив нее. Искаженное шрамом лицо Кайло казалось уродливой маской, пародией на бесстрастность. — Я сделал это ради тебя. Рэй-не-ничто.

— Нет... — она не любила Анхсен. Она завидовала ей, ведь у той был Кайло, иногда почти каждую ночь во время остановок в старом замке, но Рэй никогда не желала ей смерти. — Почему? Зачем ты сделал это?

— Все просто, — Кайло пожал плечами и взялся за нож. — Сноук хотел жертву, Сноук получил ее. Ты обошлась мне дороже всего, малышка, — его пальцы, стиснувшие резную рукоятку, были белыми от усилия. — Я отрезал ей язык и стер все, чтобы она не могла рассказать о тебе.

Его скорбь была словно вода на берегу под скалами, она наплывала и сходила всего лишь на мгновение, чтобы появиться снова. Разбиваясь о камни.

— Теперь помоги мне. Помоги мне убить его, — он не заметил, как сломал резные пластинки, и те впились в мякоть ладони. — Сделай это для меня, Рэй. Для нас.

— И тогда ты отпустишь меня? — она боялась ответа больше всего, зная, что он ранит ее в любом случае. Но в одном разобьет и сердце.

Кайло умел молчать, он отложил в сторону сломанный нож, оставляя на скатерти кровавый отпечаток, и встал, направившись к Рэй.

— Идем, малышка. Тебе пора занять свое место.

Она была все еще голодна, но оставила еду нетронутой.

Покои Кайло были запретным местом для Рэй. Она не имела права переступать через порог и даже касаться двери. В детстве она считала его спальню пещерой, заполненной грудами тел, костьми тех, кого монстр посчитал достаточно вкусными. Потом сокровищами. Или женщинами.

Но там было пусто и просторно, и никого кроме них двоих.

— Раздевайся и ложись, — велел Кайло, стягивая с себя тунику. — Завтра возможно мой последний день.

Все плечи его были белыми от рубцов. Сноук знал, как причинять боль, не уничтожив до конца.

Его постель пахла морем, сухим холодным морем, Кайло пах собой, соль и пот, и Рэй зашевелилась, устраиваясь поближе. В детстве он нес ее на руках, убаюкивая по пути домой, но сейчас в его объятиях ей было жарко, тесно, непривычно.

— Спи, Рэй, — прошептал он, уткнувшись ей в затылок носом, зарылся в волосы, обхватив так, что теперь она не смогла бы сбежать.

Его рука, покрытая свежей коркой поверх раны, пахла так сильно, солено, медно, что Рэй не выдержала, потянулась щекой, ластясь. Сомкнула на ладони зубы, слизывая выступившие капельки крови. Как когда-то давно делал он с ее оцарапанным запястьем.

Кайло не спал, конечно, нет, она чувствовала это. Слушала короткие, захлебывающиеся вздохи, сбившееся, сломавшееся сердце, но делала вид, что верит в его ложь.

Рэй помнила, что ее монстр слаб.

В конце концов, ей пришлось смириться с тем, что это судьба. Для остальных Рэй все еще была никто, и на корабле, по которому ее вел Кайло, никто не оглянулся в ее сторону.

Сноук был мертв, разрублен пополам. Старый палач, недооценивший своего верного пса, отгрызшего наконец терзающую его руку. Выпотрошен, как и алая гвардия преторианцев — Кайло научил ее сражаться, и возможно из них двоих это она оказалась беспощадным монстром.

— Чего ты хочешь, Рэй? Ты можешь получить все, — он предлагал ей свободу. Столько кредитов, что хватило бы на десяток замков на Набу. Собственную звезду и корону с троном в придачу, возможность стать богиней на Джакку, где поклонялись бы одной ее тени. Или следу на песке.

Застывшие позади Кайло рыцари Рен, все до одного, кроме мертвой Анхсен-е-мин, еще не знали ее, и эту память было уже не вернуть.

Все это до боли напомнило Рэй их первую встречу, когда он смотрел на нее так же, ее личный монстр, оказавшийся таким же человеком.

Тогда она позволила унести себя.

— Я хочу... — он оберегал ее, он растил ее, учил, сдувал пылинки, словно она была единственной наследницей Императора, хранил бережно, как хранят хрустальный сосуд, без разницы чем заполненный — Силой или простым песком. Для себя. — Я хочу боли. Я хочу тебя.

— Да будет так, малышка, — покрытый чужой кровью, измотанный битвой, Кайло все же улыбался, и в этот раз лицо его больше не напоминало маску. Оно было настоящим.

За закрытыми дверями, в замке на скалах, в покоях, куда теперь Рэй было разрешено входить, он вытащил нож. Маленький, острый, напомнивший тот треснувший, с резной рукоятью.

Первый порез он сделал на ее бедре, выше колена, неглубокий и ровный, и кровь медленно собиралась в каплю, но Кайло успел словить ее языком.

Второй справа на животе, под клеткой из ребер, и снова он зацеловывал алый след, вылизывал дочиста, и острая боль сменялась наслаждением. Рэй знала, насколько это возбуждает его, но молчала, сдерживая стоны. Он заслужил.

Третья рана была двойной, по одной полосе на каждую из грудей, от ключиц к соску, оцарапавшей кожу. Больше Кайло не сдерживался, посасывал жадно, грубо, прикусывая нежную кожу. Сминал пальцами, размазывая кровь.

Следующий — четвертый — расчертил шею, взяв в кольцо. Там он кусал до синяков, вжимая во влажные от испарины простыни и надавливая на гортань ладонью, чтобы вытащить из нее хотя бы один стон.

— Тебе все еще мало? — Кайло улыбался, и лицо его было спокойно, а губы покраснели и на подбородке осталось пятно крови. — Ну хорошо.

Он отложил в сторону нож и опустился ниже, раздвинув ей ноги. Его поцелуи, скользившие по внутренней поверхности бедер, заставляли Рэй вздрагивать, задыхаться, а затем его язык коснулся клитора, облизывая его.

— Ты не принадлежала никому, — поднял он лицо, и губы его были мокрыми от крови, смешавшейся со смазкой. — Я спрятал тебя ото всех, Рэй. Я растил тебя для себя, — его пальцы скользнули внутрь, растягивая для члена, и она впервые застонала от боли. Еще немного — и он продырявил бы ее насквозь.

— А теперь, — Кайло приподнялся, устраиваясь так, чтобы не раздавить ее, направляя член внутрь, и головка надавила на плеву. — Покричи для меня, малышка.

Своими движениями, рваными, набиравшими темп, он словно разрывал ее надвое, но наслаждения было достаточно, чтобы задохнуться, выстанывая его имя.