— Вот так, — Кайло перехватывает ее поудобнее, она такая легкая, что ему несложно удерживать ее вес одной рукой, и аккуратно расстегивает ремешок кляпа, вытаскивая скользкий от слюны золотистый шарик.

По крайней мере, с ним не пришлось волноваться, что она откусит себе язык и захлебнется кровью, как обещала.

— Дыши.

И она дышит, закашливается, а затем кривится и плюет ему в лицо.

Ну вот, он стирает плевок со щеки и щедро размазывает по ее лицу, Рэй так и не выучила свой урок, и придется повторять все снова.

— Ты обещала быть покорной, любовь моя. Помнишь?

— Пошел ты... — она даже не успевает договорить, он разом засовывает пальцы ей в рот, все четыре, прижимая язык и не давая закончить.

— Только попробуй укусить, и я оставлю тебя болтаться еще на столько же. Ты меня поняла?

Ее взгляд острее вибро-клинка, прижавшегося к горлу. Полный ненависти и боли. Они уже проходили это, не раз, и она прекрасно знает, что Кайло не лжет. Он оставит ее болтаться на веревках еще на ночь. И дольше. Пока она не усвоит урок, не взмолится о прощении.

— Кивни, если поняла, — он ждет этого слабого кивка, — вот и молодец. Ты молодец, Рэй.

Она продержалась куда дольше прошлого раза. Тогда под конец пытки ее буквально крутило от боли, и он слышал ее слабые еле сдерживаемые стоны.

В этот раз только дорожки от слез, прочертившие след по заломленной назад шее. Учится прямо на глазах.

Узлы, удерживавшие ее на привязи так долго, расползаются сами собой под воздействием Силы, с шуршанием оседая на пол, сворачиваются змеями под ногами, тянутся следом, когда Кайло уносит Рэй на руках в освежитель.

Там он усаживает ее в центре, беспомощную, слабую, безропотную, разматывая, отбрасывая в сторону ненужные путы, а затем и сам быстро избавляется от грязной, пропахшей смертью одежды.

Это один из самых важных ритуалов. Между ним и Рэй нет ничего, никаких преград. Кожа к коже, лицом к лицу, он поднимает ее, поддерживая под мышками, и она покачивается на его руках, а ноги вяло разъезжаются, проходясь по его босым ступням.

Жаркий пар окутывает их влажной пеленой, смывая пот и запах крови, возвращая чувствительность, и вот Рэй вздрагивает и ежится. Пытается освободиться, хотя знает, Кайло ни за что не отпустит ее. Еще рано.

— Вот так, — наконец он разрешает ей стоять самостоятельно, а сам разминает ее худые плечи, занемевшие за время пытки. Скользит ниже, оглаживая острые лопатки, пальцами пробегает по ребрам, заставляя Рэй дрожать. Еще ниже, к талии и ягодицам, согнувшись над нею, уткнувшись носом в ключицы. Ее кожа больше не пахнет солью, на вкус она как вода, мягкая, теплая.

— Дотронься до меня, Рэй, — он отдает приказ, подкрепляя ментальным нажимом на разум, и она сдается.

Покорно тянет руки, исследуя его тело, возвращая ласку — сперва спина, и, чтобы дотянуться до его лопаток, ей приходится встать на цыпочки, затем пальцами по позвонкам, по спине и бедрам, разводя руки, будто рисуя круг, и останавливаясь уже спереди.

Ее ладонь ложится на уже возбужденный член, кончик которого утыкается Рэй в живот. Она водит мерно, вверх-вниз, постепенно слегка ускоряя темп, зная, что ему так нравится. Но лицо ее все искажено гримасой, а в глазах ничего, кроме тлеющего гнева.

О нет, так не пойдет. Он не хочет видеть ее сейчас.

— Становись на колени, любовь моя. Ну же, — он давит на плечи, вынуждая опуститься вниз, и вот ее взгляд прячется под влажными прядями, облепившими лицо, больше никакой ярости, никакой войны, только наслаждение. А чтобы она не отлынивала, он помогает ей, ухватив за волосы. Вгоняя член как можно глубже, чувствительной головкой по задней стенке горла, пока Рэй не начинает задыхаться. Его член слишком большой для ее маленького рта. Но в самый раз для другого отверстия, такого влажного после душа.

Это и ее язык, само ее тесное, узкое горло, влажный, причмокивающий звук, с которым ее рот насаживается на его член, тихие, протестующие стоны, все это заставляет его кончить куда раньше, чем он планировал.

По бедрам бегут искры удовольствия, и Кайло содрогается, пока Рэй давится его семенем. Она глотает все до последней капли, и чтобы не свалиться на нее, ему приходится опереться на ее макушку.

— Молодец, малышка... — она доставила ему наслаждение, и он вознаградит ее тем же. Но не здесь. — Идем в постель.

Сперва он привязывал ее, чтобы Рэй не сбегала. Ей не мешал короткий поводок или ошейник, оснащенный ядовитыми шипами внутрь, на тот случай, если бы удалось выбраться за пределы покоев. Ей не мешало отсутствие Силы, подавляемой ежедневными болезненными инъекциями. Его маленькая пленница готова была отгрызть себе руки или ноги, только бы оказаться как можно дальше отсюда.

Но потом ему просто понравилось смотреть на нее, запутавшуюся в веревках, распятую на черных простынях.

Вот и сейчас, она выглядит идеально. Словно ей тут самое место. Уложенная ничком, прогнувшаяся назад, запрокинувшая обнаженное, беззащитное горло. Ее лицо повернуто вбок, но краем глаза Рэй все еще пытается смотреть на него. Ее взгляд тлеет яростью, но искусанные губы припухли, словно умоляя терзать их и дальше.

— Сегодня я сверху, — наигранно весело обьявляет Кайло. Как будто бывает иначе. Он всегда будет сверху, он никогда не позволит ей играть на своих условиях. — Но я хочу, чтобы ты постаралась. Для себя, и для меня.

Он ослабляет захват Силы, высвобождая одну руку, правую. А больше ей и не нужно.

— Приподнимись, — и Рэй послушно двигается на коленях, не в силах сопротивляться ментальному давлению, хотя лицо ее пылает огнем, а губы немо шепчут очередное «нет», — раздвинь ноги, шире, — он контролирует все, наслаждаясь зрелищем.

Ее приподнятая задница такая маленькая, золотистая, а ниже приоткрытое, нежно-розовое влагалище. Его пальцы легко, без сопротивления скользят внутрь, раздвигая складки, и, о Сила, до чего же она влажная и тесная внутри.

— Давай, — он устраивается сверху, нависает так, чтобы не касаться ее, только пальцы все еще толкаются внутрь, неспешно, почти лениво. — Доставь себе удовольствие.

Ее освобожденное от хватки Силы запястье дрожит, а пальцы судорожно сжимаются, будто ей отчаянно хочется ударить его, но Рэй знает, заучила накрепко — нельзя.

— Ну же, малышка, — он смеется ей в шею, легонько дует на кожу, покрывшуюся мурашками, пробует их на язык, зализывая. — Убеди себя, что это только твое решение.

Вот тогда она сдается, тянется свободной рукой вниз, дотрагиваясь до клитора и растирая его. Нещадно, с силой, будто ей нужно не удовольствие, а боль, но постепенно она подстраивается под его толкающиеся пальцы. И стонет так тихо, так мягко, так жалобно, даже не понимая, когда он заменяет их напряженным членом.

Это лучший из ритуалов, кожа к коже, снова соленой от пота, вдох к вдоху, стон к стону, он вжимает Рэй в постель, обхватив одной ладонью горло, а другой закрыв рот, потому что ее нетерпеливое хныканье сводит с ума. И она содрогается под ним, не в силах выбраться, вскрикивая первой, когда накатывает волна оргазма, умноженная на двое.

Однажды он снимет ошейник, однажды дроиды прекратят пичкать ее синтетическими ингибиторами, однажды Рэй...

Он смотрит на нее, свернувшуюся клубком на самом краю постели. Она все еще обнимает себя за плечи, сжавшись, точно боится, что вот-вот потеряет даже эти секунды спокойствия. И тишины. Ее лицо больше не пылает огнем смущения, в глазах нет ненависти, только усталость.

— Не надо, — Кайло тянет руку, дотрагиваясь до лба и разглаживая морщинку. Она не испортит Рэй, ее вообще ничто не испортит, не сломает, не уничтожит, но в такие минуты ему не хочется видеть ее грустной. — Можешь хоть иногда улыбаться?

Уголки ее губ вздрагивают, не находя себе места — не то улыбка, не то гримаса боли — не разобрать.

— Вот так, малышка, — ее щека под пальцами теплая, мягкая, и Кайло все рисует кончиком указательного бесконечный круг, в котором уже ничего не осталось от начала. Как и, впрочем, конца. — А теперь скажи мне, я люблю тебя, Кайло.