Она отрезает Амоку ухо. Не владея ни одной из техник, скалится как одержимая, шипит, передразнивая его крики, и, наверное, впервые Кайло чувствует что-то вроде гордости. За то, что взял ее под свое крыло.

— Ах ты, мелкая сука...

Тронуть ее больше никто не решается.

И той же ночью Кайло перестает закрываться, прятать под одеялом то, в чем больше нет стыда. Наслаждение, которое чувствует и она, потому что Сила в них едина, замкнута в круг, напоминает натянутую, звенящую струну.

Кто первый тронет, того и музыка.

А потом однажды он оставляет ее надолго. На целые несколько месяцев, занятые пытками и войной. Их разводит по разные стороны галактики, потому что Сноук тот еще параноик и держится как можно дальше от битв. Полгода.

А она как-то разом вырастает, теряя последние остатки невинности в лице — никаких мягких щек, никакой деликатности в чертах — вся превращаясь в острую, тонкую иглу. Носит его одежду, искромсанную на длинные полосы, обвязывает себя как прежде, в своей пустынной норе, но теперь она вся черная, она принадлежит ему.

И встречает его с угрюмой ненавистью в глазах. О, она с удовольствием сказала бы ему, как сильно она его ненавидит, но то ли язык не отрос, то ли слов не появилось.

Только подбирается исподтишка, сзади, обхватывает за шею и бьет кулаками. Не смертельно, конечно, потому что Кайло все еще раздумывает — а что, если сломать ей шею — но ощутимо.

— Эй! — шипит она. — Эй! — рычит и пытается вцепиться в открытое горло.

Приручил ядовитую змею, терпи.

— Хватит, хватит, Рэй... — Кайло и сам не знает, как оно все само срастается, сживается с нею, это новое имя, как лицо, как костяшка, свалившаяся боком, вынесшая узор на следующий круг. — Хватит.

В нем нет нежности для этого мира.

Но для нее найдется что-нибудь еще.

— Ты уже обучил ее? — во время одной из аудиенций внезапно интересуется Сноук. — Я не чувствую растущей Силы.

Стоящий рядом Хакс мерзко кривится — он, дитя кухарки, терпеть ее не может. Даже мыслей читать не требуется. Для него Рэй что-то вроде мелкой шавки, да и разговаривать не умеет. Значит, тварюшка.

— Нет, — качает головой Кайло. — Она... она не поддается никакому воздействию.

— И все же ты нашел способ посадить ее на цепь, так? — чего у Сноука не отнять, так это желания контролировать все, быть в каждой мысли. — Она не опасна для тебя, Кайло, и все.

— Она служит Первому Порядку, Учитель, — следы от ее зубов до сих пор остались в его коже, намертво въелись, лей сколько хочешь бакты или нет. Все внутри, глубоко, до костей. — Она верна ему. И вам.

Он больше не может сломать ей шею или раздавить тонкое тело щелчком пальцев. Это все треклятые костяшки, рассыпались, все еще щелкают, переворачиваясь, а узора не видно. Пока нет.

— Что ж, посмотрим. Приведи ее.

Знал бы, убил еще тогда, оставил гнить в пустыне, среди жгучих песков эту змейку. Тогда бы не пришлось теперь снимать с собственной шеи, обвившуюся вокруг горла мертвой петлей.

Не пришлось бы вести на смерть, а она понимает это. Прекрасно читает в его разуме, будто голоэкран над головой зажегся — ПРОСТИ, РЭЙ...

Привычно кривит нос, хмыкает, чуть вскидывая верхнюю губу — зубы белые, ровные, острые. А потом протягивает руку, сама, оставляя на щеке ледяное прикосновение дрожащих пальцев.

— Рен, — шипит она, выдавливая из горла хриплые, жуткие звуки. — Кайло...

Вот она, последняя костяшка. Застучала, завертелась, черное-белое-черное-белое, и упала.

И лежит.

А он и так уже знает, что там за узор.

====== Behind the glass (Сноук/Рэй, Кайло/Рэй) ======

Комментарий к Behind the glass (Сноук/Рэй, Кайло/Рэй) Грязная пятница, так? Ну очень кинково-сквиково, исключительно на подрочить, и то, не факт. АУ на мое же АУ, постмодернизм, йопт. Приправленный мудаком Кайло.

В общем, нет, это была не я, и это не мое)))

Nine Inch Nails – Something I Can Never Have для рискнувших.

Пустынную девчонку везут в энерго-кандалах, а для надежности еще скручивают и укладывают в прозрачный ящик.

Наподобие тех, в которых доставляют на Супремаси припасы, только эта добыча живая. И она вертится, бьет босыми, обтрепанными пятками по стекловидному материалу, которому ничего от ее пинков не сделается, отчего-то напоминая Кайло раздавленную змею. Все еще пытающуюся уползти, пусть и с перебитым хребтом.

Силы в ней — Кайло чувствует это, даже находясь на другом конце корабля, да что там, его, еще не успевшего сойти с трапа, только приземлившегося в этой помойке, уже тянет к могущественному источнику — хоть отбавляй, и она действительно редкостный трофей.

Жаль, достанется не ему.

Он даже подходит к ней, уже после погрузки гроба в отдельный отсек, пустой, как приказывал Сноук, чтобы Рэй никому мозги задурить не успела, и стучит пальцем по стеклу, привлекая внимание.

Со стороны может показаться, что она спит, обманчиво-спокойная, тихая, но стоит его руке коснуться прозрачной поверхности, как ее глаза уже буравят его насквозь. Холоднее стекла, только желтые, и в них нет ничего кроме дикой ненависти.

О, Рэй отличная притворщица.

— Выпусти-и-и-и... — протяжно стонет она, точно ее сдавило со всех сторон, сжало в смертельные тиски. Вертит головой, задыхаясь, и пытается проломить окровавленными кандалами крышку гроба. Напрасно старается, этот ящик не просто так везли из самого Зиоста.

— Пожалуйста... — шепчет, остановив бесплотные попытки вырваться наружу, Рэй, но даже жалкая просьба из ее уст звучит, как самое настоящее внушение.

Хорошо, что у Кайло к такому трюку иммуннитет. Натерпелся достаточно от Сноука, и больше его таким не проведешь.

Хотя даже сейчас его так и тянет вскрыть стеклянный гроб, выдернуть один за другим штыри, вытащить ее оттуда, маленькую смертельно-ядовитую змейку и позволить уползти обратно в свои пески.

— Прости, — чтобы вернуть самообладание, Кайло приходится прикусить язык, и соленый вкус вкупе с обжигающей болью — наилучшее средство. — Со мной этот фокус не работает, малышка. Нам пора домой.

Она и правда такая тонкая, маленькая, ему и до плеча не достанет, а злости хватит, чтобы разнести на кусочки пару планет.

— Нет, — жалобно кривится она. Понимает, к чему все это, знает, о чем он. — Нет, пожалуйста... Я буду хорошо себя вести. Я буду такой тихой, что вы меня больше не найдете, только не отдавай меня ему.

Была бы на то его, Кайло, воля... Отдал бы? Возможно, нет. Слишком уж хороша она сейчас, лежащая перед ним в своем хрустальном гробу, прекрасная в безумной ярости. Вся так и светится золотом смуглой кожи, переполненная Силой. За Рэй и головы не жалко.

Но со Сноуком такое не прокатит.

— Поспи, нам недолго. Отдохни, пока можешь, — в его голосе нет желчи или насмешки, но она колотится, точно в приступе. Смеется, а по щекам текут слезы.

И ее жалобный вопль еще долго стоит у Кайло в ушах, даже когда он запирает за собой отсек и уходит на другой конец корабля, отдавая приказ ускориться.

Стеклянный гроб трескается просто на глазах.

Для особенно важных беглянок вроде Рэй Сноук готовит такой же особенный прием.

Сперва в мед-отсек, где ее — прямо в кандалах — обдирают словно молодое растение, срывая грязные тряпки.

И ругающуюся, выплевывающую многоэтажные ругательства с упоминанием всего дроидского рода до десятого нейропроцессора, ногами цепляющуюся за все возможные поверхности, засовывают прямиком в освежитель.

Горячий пар проходится по ее обнаженному телу, снимая грязь слой за слоем, а Кайло никак не может отвести глаз.

В ее болезненной худобе — смуглая кожа, выпирающие крылья лопаток, втянувшийся живот, золотистая полоска волос внизу, между бедер — больше красоты, чем в зарождающемся мире. И дело не в Силе, что притягивает его, заставляя терять дыхание от восхищения, сама по себе Рэй — редкость.