Там зашивали дырки по старинке, гнутыми иглами или мед-степлером, оставляя уродливые рубцы.

Здесь же казалось, что кожа на боку просто истончилась, обнажая истинную суть. Уже не человек, но нечто большее.

— Все еще хочешь потрогать? — он заметил, что она пялится на него. Конечно, это было несложно, и Рэй дернулась.

Ей приходилось одновременно воевать с бандажом и прятать вспыхнувший румянец на щеках.

— Нет.

О Сила, да. Она хотела дотронуться.

Ее собственное тело, худое, изломанные линии, слишком маленькая грудь, не особенно изящная талия, слишком быстро переходившая в бедра, никаких округлостей, ничего, за что ее можно было бы ценить, считать красивой, не особенно смущало ее.

По сравнению с агентом Дэмероном она была совершенно непривлекательной, не достойной и взгляда. И все же он оценил, наклонив голову.

— Ни одного?

— Что? — переспросила она. Румянец сошел со щек, когда она прижала к ним ладони, холодные и липкие, но ощущение жара не делось никуда.

— Импланта, — здесь, в замкнутом пространстве, где не было никого, кроме них, ничего, кроме обнаженной плоти и скомканной одежды на полу, Дэмерон стал наконец напоминать человека. Он даже протянул к Рэй руку, чтобы дотронуться до плеча, где на коже красовался свежий, грубый рубец, оставленный после неудачного закрепления обшивки.

— У меня на это не хватило бы и жизни, работаю буквально за еду, — Рэй повернулась, отстраняясь, достаточно быстро, чтобы он не успел понять это.

Возможно, все ее способности, как их можно было назвать, и сосредотачивались в ладонях, но даже коснувшись кого-то плечом, бедром, даже ступней, главное, обнаженной, Рэй могла бы почувствовать чужие мысли.

Он понял.

— Я попрошу убрать все после чистки. Это не составит им труда, если учесть все, через что мы проходим. Ты готова?

Рэй переступила через тонкую полоску трусиков, и босые ступни неприятно закололо. Она старалась держаться спокойно, невозмутимо, но что-то внутри, может, просто страх, может, интуиция, говорили ей, что на этом все проблемы только начинаются.

Впрочем, голая задница агента, поджарая, смуглая — он что, загорал обнаженным?! — слегка скрасила это чувство.

В соседнем помещении было еще светлее. Точно под потолок загнали само солнце, и кожа будто плавилась под белесыми лучами. Женщина в уже знакомом белом костюме защиты, встретившая их, к наготе очевидно, была привычна, и даже не глянула на Рэй, что было странно. Неужели на эту чистку попадали не только агенты?

— Серьезно, Дэмерон, за последнюю неделю ты здесь уже в третий раз. Еще немного, и я подумаю, что ты решил ко мне подкатить, — под цельной белой маской, делавшей ее похожей на робота, оказался звучный, мелодичный голос, довольно жизнерадостный, в отличие от обстановки.

— Ага, конечно, — вымученная улыбка агента все равно казалась искренней. Человечной. — Это все, о чем я могу думать на работе, Джесс. Как бы поскорей вернуться к тебе.

— Извращенец.

— Сказала та, что пялится на мой член.

— Извини, дорогуша, не выйдет. Не заговаривай мне зубы, я замужем.

— В четвертый раз... Знаешь, это...

Они как-то совсем по-дружески принялись подшучивать друг над другом, а все внимание Рэй занимало другое. Конструкция у дальней стены в чем-то была схожа с обычными освежителями, только там трубки были расположены достаточно редко, чтобы не смешивать испарения и не обжигать кожу. Здесь же конструкция словно ощетинилась прозрачными иглами внутрь. И таких кубов было около десятка.

Все пустые, дожидающиеся новой жертвы. Которые как раз прибыли.

— Идем, — послышался позади голос агента. — Не могу пообещать, что это будет быстро. Или безболезненно. Но придется пережить.

Рэй была сильной, стойкой. Боли она не боялась.

Первый слой пара, казалось, прошелся по ее коже словно огонь, чистое пламя, пожирающее тело, и по рукам — единственное, что могла видеть Рэй, повернув голову и прижав подбородок к плечу — пошли красные пятна.

Старый слой кожи облезал на глазах, будто ту ошпарили кипятком.

Второй охлаждал, но вместе с ним пришла боль, настоящая, тупая, точно ее тело не знало, куда деваться. Хотелось выбежать из этой клетки, куда глаза глядят. Спрятаться, забиться в темный угол.

Агент Дэмерон стоял ровно, в отличие от нее, согнувшейся в три погибели, буквально повисшей на поручнях, ему было больно. Конечно, было, Рэй видела это по закушенной губе. И все же он держался. Подавая ей пример.

— А теперь держитесь, — из-за шума голос Джессики звучал словно через пелену.

Будто им было мало боли.

Тонкие трубки вздрогнули и поползли к Рэй, напоминая хищника, заметившего добычу. Одна за другой они тут же впились в тело, вонзая внутрь свои иглы, обвились вокруг шеи, и одна, уже поблескивавшая янтарным раствором внутри, скользнула к губам, вынуждая Рэй открыть рот, а затем направилась внутрь, по горлу, точно змея.

Она не могла закашляться, не могла завопить или вырваться, потому что этих трубок, присосавшихся к ней, вкалывавших свой желтоватый яд, было слишком много, а затем Рэй почувствовала, как что-то ползет по ноге, по бедру и вверх.

— О нет... — только и успела подумать она. Прежде, чем ее тело, накачанное неизвестной жидкостью, явно не желавшей спокойно смешиваться с грязной кровью, забилось в судорогах. И обмякло в сети прозрачных трубок.

Первое, что она помнила, было что-то чужое.

Чужое прикосновение, достаточно сильное, чтобы Рэй забилась, кашляя. То, что в ее горле больше не было никаких трубок, никак не успокаивало. Наоборот, теперь хотелось ощупать себя с ног до головы, чтобы понять, что с ней все в порядке.

И еще эти ощущения... их забивала сонливость, тяжесть в голове после пробуждения, но когда сознание понемногу вернулось, вот тогда они стали совсем отчетливыми.

И да, они принадлежали не ей.

Когда Рэй открыла глаза, то поняла, что уже не стоит. Дэмерон, одетый в белую хламиду, мягкую, шершавую на ощупь, держал ее на руках, уносил ее прочь из клетки. И там, где их кожа соприкасалась, ее жгло огнем.

Передавая обрывки своих воспоминаний, хотя все они сейчас, в основном, были сосредоточены на боли после чистки. Невыносимом ощущении, точно внутри него клубок змей, и они жадно вгрызлись в мясо, раздирая на части.

— Поставь меня, — прохрипела Рэй. После трубки в горле язык стал точно ватный, цеплялся за зубы и не желал выговаривать звуки нормально. — Пожалуйста.

Потому что следом пришли другие воспоминания, те, видеть которые она не хотела. Одно дело было пялиться на чужое тело, не принадлежащее ее, и совсем другое вторгаться в голову, где кроме спиртного, сильного, хорошего, Рэй такое на ее кредиты не купить, было одиночество. Пустота, сравнимая разве что с безумием, потерей самой себя.

Такая сильная, что впору было задохнуться.

Агент Дэмерон По был одинок, но меньше всего она хотела знать об этом.

— Спасибо, — она приказала своим непослушным ногам стоять. Не сильно ровно и устойчиво, ее все же потряхивало после чистки. И оправила халат.

— Ты держалась молодцом, — его голос был точно таким же ломким, тихим. — Рэй. Я оценил.

— Да уж, — теперь, когда все прошло, она поверить не могла, как кто-то сможет выдержать это три или четыре раза за несколько дней. Он что, был репликантом? Нет, те, как и дроиды, не испытывали страх перед одиночеством.

Рэй поежилась, понимая, что ни за что и никогда не станет говорить об этом с ним. Чужие чувства были для нее запретной темой.

В пустом лифте, поднимавшем их куда-то вверх, было достаточно места для целой толпы, но она все же прижалась к одной из стенок, как можно дальше.

— Что теперь? Вы меня отпустите? После тех подписанных бумажек о неразглашении тайны, — теперь Рэй понимала, ее привезли сюда не только ради этого. Могли бы просто бросить возле пограничного поста, добирайся сама, как хочешь. Проживи, сколько сможешь после ударной дозы радиации. И не ради молчания. — Я уже рассказала тебе все, что видела.