Каждый шаг — все равно что проигранное сражение, медленный, все еще упорный, и такой же бессмысленный. Так что скоро он нагонит ее. Очень скоро.

— Не сопротивляйся этому, Рэй! — вот что он кричал ей вслед. — Прими это как данность.

Данность отбивалась от пустоты дробным эхом и сыпалась ей под ноги, эта самая данность оставила на его лице шрам, а внутри нее гадкую, въедливую опустошенность, и чем ее унять она уже и не знала.

Не сопротивляться? Рэй садится, так быстро, как может, стряхивает с себя песок, шершавые крупицы царапают по губам, подбородку, оставляя след как от ожога — теплый, колючий, слегка болезненный.

Оглядывается кругом — нет, на горизонте пусто, и сама пустыня, море бесстрастного покоя, не собирается пугать ее миражами. О, зачем, если Рэй сойдет с ума и так, стоит ему приблизиться ровно настолько, чтобы слово сопротивление утратило всякий смысл.

Она не знает, зачем делает это, но еще долгое время, пусто глядя вперед, Рэй засыпает себе ноги, укладывая песок слой за слоем, зарывается пальцами поглубже, словно это может хоть как-то укрыть ее. Отправить на другую сторону. Чего?

Рена она чувствует издалека, когда оба солнца, мрачно-алые, тусклые, уже уселись за горизонтом, разбрасывая последние лучи.

И в этом свете, жутко-кровавом, Кайло Рен кажется не больше, не меньше, чем самой смертью. Его длинный плащ стелется по земле, перекатывая волны шуршащих крупинок, и кажется, будто под полами спрятались змеи.

Он останавливается возле Рэй — она не может стать камнем, или песчинкой, пусть это ее самое сильное желание, — и раздосадованно смотрит на ее запястья.

Она изгрызла их до крови. Думала, что так просто. Нет, не просто.

То, что живет внутри, в них обоих — в ней и в Кайло — не желает умирать раньше срока.

Его прикосновение невесомо, но с собой оно приносит боль. Тьма не умеет лечить порезы. Не заставит срастись кости, что были сломаны, не заживит раны, что внутри, не притупит страх. Она может только разрушать.

И сейчас он разрушает ее тело, пытаясь подлатать на свой манер.

— Видишь? — прикасается губами Кайло к ее запястью, и под кожей что-то начинает чесаться, копошиться в ране точно живое. Оно лезет наверх, распускаясь тонким зеленым ростком, свернувшейся спиралью из крошечных листиков. Лезет жадно, карабкается по щеке Рена, запутываясь в волосах. Сплетаясь воедино.

— Все так, как должно быть, Рэй. Поздно сопротивляться. Отпусти это.

— Нет! — она рвет и рвет эти тонкие стебли, но они упорно лезут из дыр в ее руках, они оплетают ее и его, сжимая так крепко. Рвет, пока все пальцы не становятся зелеными, липкими от сока — это ее кровь или нет, раз ростки часть ее?

А потом сдается.

Нет такой пустыни, нет такого океана — песок там или вода, о которой Рэй только слышала, не видела ни разу, — чтобы разделить их.

Нет такой смерти, что не закончилась бы по-другому, только сплотив их, пусть и против воли, против ее так точно.

Она сама как росток, изодранный, оплавленный под солнцем, качается на цыпочках, не зная, как подобраться ближе, чтобы сдавить Рену горло. В последний раз.

Тянется и тянется, давит и давит, обвивает его своими руками-стеблями, а он уже даже не хмурится. Ни капли сочувствия в глазах, но это и хорошо.

— Пойдем, Рэй, пойдем... — он укладывает ее себе на плечо, как ребенка, как ношу, и возвращается по своим следам обратно.

Когда он идет — бух-бух! — грузно опускаются его ноги в песок, гулко бьется сердце — она больше не может видеть ничего, кроме черного плаща, мажущего растрескавшиеся вмятины, перемалывающего их обратно в серую крошку.

И краешка его запястья, не укрытого чернотой перчатки, белого точно бумага, иссеченного старыми шрамами.

Под поверхностью кожи, тонко-тонко, пронизанный сине-красными жилками, свернувшийся завиток. Зеленый, живой.

Он прорастет. В свое время.

====== Revelation (Рэй/Кайло Рен) ======

Комментарий к Revelation (Рэй/Кайло Рен) Горетобер пришел, так что возможно буду появляться почаще. Но в запасах только пытки, кровь и насилие, флаффа не предвидится)

— Мне нужна твоя помощь, — небрежно кидает Кайло, глядя на нее сквозь прозрачную перегородку. Небрежно? Скорее, наигранно, он очень старается выглядеть нормальным, но это сложно, когда у тебя распорот бок, и на пол с громкими шлепками плюхаются капли крови.

Рэй даже не поворачивает голову, продолжая разглядывать потолок. Очень интересно, надо сказать. Она может рассказать о каждой из трехсот сорока восьми трещинок в неровной поверхности, совершенно не напоминающей небо. С закрытыми глазами запросто опишет обстановку за пределами ее импровизированной клетки — Кайло Рен обожает хаос, и именно так она и выглядит — небрежно сваленные сокровища, за которые другой отдал бы все, что есть, даже жизнь возможно. Но для него они всего лишь безделица.

Как и Рэй.

Красивая, но все же безделица.

— Рэй! — терпением его обделили при рождении, это уж точно. Он терпеть не может, когда она поступает так — будто он пустое место, всего лишь тень врага, не сам он, — и Рэй частенько злоупотребляет этим. В последнее время.

— Если ты не выйдешь, клянусь, я сломаю тебе шею, — продолжает угрожать Рен. Ого, для того, кто только что якобы небрежно прогуливался по комнате, теперь он слишком грузно валится в кресло, больше похожее на каменный постамент.

Жаль, что оно не в самом деле из камня, может, ему было бы хоть капельку больнее.

— Что? — наконец отзывается Рэй, досчитав до положенных двадцати... девяти. Тридцать секунд в прошлый раз закончились нехорошо — для нее — и теперь она осторожничает.

Медленно поворачивает голову, так, что позвонки похрустывают, и вкладывает в свой взгляд всю ненависть к этому негодяю.

Сел он неудачно. Одно плечо скошено вниз, чтобы слегка стабилизировать состоянии, хотя капает по-прежнему. Под ногами у Рена уже целая лужица крови. И что ж он не добрался до лазарета, гордость не позволила?

Ну, очевидно позволила появиться перед Рэй, зная, что она потом это ему еще припомнит.

Что самое нейтральное осталось в ее лексиконе — слабак? Отличное слово. Она уже пробует его на самом кончике языка, нежно. Не сломает же Рен ей за это шею. Максимум запрет ее тут в полном одиночестве, чтобы она сошла с ума, но к этому Рэй уже привыкла.

Идиотские пыточки от слабака.

— Иди сюда. Скорее.

От его белого лица так и тянет каменностью. Да-да, расскажи кому другому, как тебе не больно. Могла бы, запустила в рану ногти, они изрядно отросли за время плена, да провернула пару раз. Не смертельно, конечно, но ощутимо.

— Зачем? — все так же медленно переспрашивает Рэй под монотонную капель.

— Иди сюда!!! — он не сдерживается. Какая разница, снаружи ведь никто не услышит, Рэй дважды сорвала голос прежде, чем поняла, что никто за нею не придет.

Кайло машет рукой, словно призывая ее, и внутри все начинает скручиваться. Ох уж эта гребаная Сила. Никуда не деться.

Рэй вздыхает и точно так же медленно встает. Разминает ноги, все под аккомпанемент убийственного взгляда и отчетливого — плюх! плюх!, и направляется к перегородке.

Задерживает дыхание и переступает через черту.

О, благословенная свобода, тут даже дышится по-другому. Воздух насыщен медью, тяжелый запах крови так и бьет в ноздри. Сколько ее он потерял прежде, чем добрался сюда?

Плащ намок и тоже оставляет за собой розоватые потеки на полу.

— Помоги, — хрипит Рен, указывая на свой доспех.

Ну что ж, сам виноват. Из такого в одиночку точно не выпутаешься, предназначен против ударов бластеров. Но, зараза, неподъемный.

— Кто это? — Рэй становится на колени рядом с Реном — за время плена эта поза перестала казаться ей унизительной, ко всему быстро привыкаешь, — и принимается разбирать выбитые заклепки. От выстрела их повредило, и теперь эту броню так легко не снимешь.

— Твой учитель, — он смотрит на нее сверху вниз, в глазах полно сдерживаемой боли, но кроме нее ничего. Он должен злиться на нее. Почему этого не происходит?