Рэй замерла над ним в неловкой позе, чуть откинувшись назад, и алый цвет ее платья казался живым пламенем, скользящим по телу. Она не кривилась от боли.

Она не злилась.

Более того, в ее глазах Бен увидел то, чего не мог ожидать. В глубине расширенных зрачков танцевало удовольствие.

Ей нравилось все это. Боль. Его рука, зажавшая лодыжку до белизны кожи рядом.

— Ну что ж, Бен Соло, — она протянула руку и потрепала его по волосам. Она в самом деле сделала это, как будто они были уже сотню лет знакомы, и он был ей даже больше чем другом. Кем-то очень близким. — Я знаю, что ты так просто от меня не отцепишься. Пойдем.

Он был готов следовать за нею на край света. Хоть сейчас. Рэй была живым огнем, разогнавшим серость в его жизни.

И скорее всего она сожжет и его дотла.

— Куда мы едем? — спросил ее Бен. Он не узнавал улиц за окнами автомобиля. Эта часть города, серая, бедная, безликая, была ему незнакома.

— Тебе есть разница? — усмехнулась Рэй. Сейчас, за рулем своей машины, она снова изменилась, к ней вернулась былая враждебность, и лихость, с которой она управляла своей феррари, только подчеркивала это.

Хотя Бену было плевать. Он смотрел не на пролетающие мимо дома, а на женскую ногу, золотистую, обнаженную в алом разрезе платья, давившую на педаль.

Рэй возбуждала его. И он спешно пошевелился, сцепив ладони в замок и закрывая им пах.

Еще рано. Слишком рано, хотя он с удовольствием подождал бы, пока она остановилась, и взял бы ее прямо тут, в машине.

Приподнял бы подол платья, горевшего в руках, раздвинул бы ее ноги и проник внутрь пальцами. Усадил бы на себя...

— Эй! — Рэй дотронулась до его волос. Снова она делала это, будто ей было совсем не неловко. — Идем, Бен Соло.

Она выбралась из машины и взяла из багажника какую-то сумку, все это пока он как идиот таращился на неоновые буквы, горевшие на фронтоне серого отеля.

Парадайз лост — сочился с грязного бетона алый свет. Пошло. И совершенно очевидно.

— Ты предпочитаешь остаться тут? — поддела его Рэй, направляясь первой, и закинула на плечо свою здоровенную сумку, больше всего напоминавшую военный баул, в котором носят оружие.

Он потащился за ней как заколдованный. Таким он и был, и если бы Бен мог, ступал бы за нею след в след.

Номер был здоровенным. Удивительно для отеля в этой части города. И достаточно приличным.

— Иди сюда, — поманила его к себе Рэй. — Садись, — приказала она, и он покорно присел в кресло. — Сначала мне нужно знать, что ты хочешь этого. Ты отдаешь себе отчет в том, на что согласился.

Бен кивнул.

— Какие-нибудь заболевания? Психические? Ты ведь не боишься боли, так же?

— А ты? — не остался в долгу Бен, и тут же заткнулся, потому что лицо Рэй закаменело. Кажется, он переступил черту.

— На колени! — прошипела она. — Становись на колени!

Неловко Бен сполз на ковер и поднял на нее глаза, хотя ненадолго, Рэй наградила его пощечиной — для ее маленьких изящных рук — это был довольно увесистый шлепок.

— Не смотри на меня, я не давала тебе разрешения. Опусти глаза! — ее голос был в его голове, снаружи, он был везде, и Бен понял, что он задыхается.

От возбуждения. От ожидания. Эта игра, молчаливая и жестокая, была ему по душе.

— Ты должен слушаться меня, — еще один удар, уже мягче, и Бен еле удержался, чтобы не потянуться следом за ее ладонью. Но он должен был оставаться на месте. Чего бы это ни стоило. Член ныл, упираясь в тесную ширинку джинсов, а в голове не осталось ни одной мысли.

— Наклонись, — послышался голос Рэй совсем рядом с его ухом. Она наклонилась, и ее волосы щекотали его щеку. Незабываемое ощущение. — Сними с себя рубашку. Давай.

Воздух холодил обнаженную спину, а затем послышался резкий свист, и на нее приземлился хлыст.

О, это было больно.

Бен коротко взвыл и вцепился в первое, что попалось под руку — лодыжки Рэй. Она стояла над ним, нанося удар за ударом — больно, хлестко, а он цеплялся за ее ноги, будто она его спасительный круг.

— Можешь считать. Осталось еще десять, — на мгновение свист утих, а его щеки, разгоряченной как огонь, коснулась ее ладонь. — Считай.

Он считал. Вслух, про себя. Молясь, чтобы Рэй остановилась. И чтобы никогда не останавливалась.

Боль была ужасной, но она была именно тем, что ему было так нужно.

Воздух в горле становился ощутимым, сладким, а мир наливался красками. С него падала серая пелена.

— Десять, — прошептал Бен, и все закончилось.

Он, как мог, приподнялся на замлевших руках и обнял Рэй. Это казалось важным, дотронуться до нее, стоявшей перед ним как статуя древней богини с оружием в руках. Это было важным.

Ему нужно было спрятать лицо в алом шелке ее платья, прижаться к ее бедрам, сцепить руки в замок и никогда не отпускать.

— Хватит, — мягко произнесла Рэй, пытаясь отстраниться. Бесполезно, Бен вцепился в нее мертвой хваткой. — Все закончилось.

— Нет, — Бен потянулся следом. Боль в паху была слишком нестерпимой, она мучила его, но он старался сдерживаться.

— Хватит, Бен, — впервые она назвала его просто по имени. И это было сладко. — Отпусти.

Она ушла в другой конец комнаты, остановившись у окна и глядя на него оттуда.

— Это все, что ты мог получить от меня. Теперь одевайся и уходи, — ее голос казался чуждым, отстраненным.

— Подожди... — Бен неловко присел, стараясь опираться на угол кресла плечом, а не израненной спиной. — Это не все, — перед глазами все плыло, казалось таким ярким, пульсирующим. И лучше всего он видел красное пятно ее платья на фоне неба за окном.

— Я же... — начала Рэй, но он перебил ее.

— Я получил то, что хотел. Спасибо тебе. Но... что я могу дать тебе? Чего хочешь ты?

Ее лицо скривилось. На мгновение она потеряла контроль над собой, но затем это исчезло, будто ничего и не было. Рэй, отстраненная и холодная, скрестила на груди руки.

— Зачем это тебе?

— Потому что... — Бен не знал, как подобрать слова. Потому что это важно, потому что так надо, потому что я сделаю все для тебя, даже если ты и не узнаешь. Потому что я хочу этого больше всего — отплатить тебе за то, что ты вернула меня из серого ничто.

— Потому что я хочу, чтобы ты тоже была счастлива, — он практически прополз на коленях к ней, почему-то напоминая себе не убогого попрошайку, а рыцаря, и опустил голову, снова прижимаясь губами к ее туфле.

— Пожалуйста.

Она смотрела на него. Долго, не отрываясь. Своими безумными золотистыми глазами, напоминая мраморную статую в капелле, а затем вздохнула и опустилась рядом.

— Хорошо, — выдохнула Рэй одними губами, так близко от его лица, — тогда сделай мне больно.

Она не любила хлысты. Порку вообще.

Для себя у Рэй было кое-что другое.

Набор тонких, как игла, ножей.

— Ну? — она всунула ему в руку один из них и быстро задрала подол платья, открывая бедро. — Давай.

Он не мог сделать этого. Причинить боль было смертельным. И все же Бен это сделал.

Он царапал по коже, и порезы набухали кровью, такой же яркой, как и ткань платья. Как и мир вокруг.

А Рэй застыла, откинув голову назад, уткнувшись затылком в стекло. Она дышала, часто и громко, а на щеках расцвели пятна, словно он трахал ее.

— Спасибо, — остановила она его. — Хватит, — ее пальцы переплелись с его, и нож глухо звякнул, упав. Они так и сидели, бесконечно долго, спокойные, счастливые. Связанные их секретами.

— Почему? — однажды спросил ее Бен. — Зачем тебе это? — боль после порки всегда дарила ему особенное спокойствие, практически вселенскую гармонию, а вот с ножами было все не так.

Порезы заживали быстро, без следа, но каждый раз он боялся, что одно неверное движение – и он потеряет ее навсегда.

Рэй поморщилась, водя пальцем по еле заметной сетке шрамиков на бедре.