Если он слышал ее, тогда да, она готова была говорить с ним. Или чем угодно.

Звук шагов все приближался, и она сделала все, что могла. Принялась наотмашь бить кочергой по воздуху, хотя толку от этого было совсем мало.

А потом что-то к ней прикоснулось.

Это было ужасно.

Что-то прохладное, нечеловечески-прохладное, словно призрак, прошлось по ее щеке, уворачиваясь от кочерги. Погладило с нежностью и опустилось на горло, сдавливая кадык и не давая дышать.

Последние секунды три Рэй показались вечностью. Она падала и падала, и в ушах звенело, под глазами вспыхивали огоньки, а ее тело внезапно поднялось над полом и понеслось куда-то.

Что-то холодное прижалось к ее щеке.

Рэй вздрогнула и открыла глаза, собираясь драться или бежать, или и то, и другое. Но у нее это вряд ли бы получилось.

Она оказалась в собственной постели, ее-то Рэй уже научилась отличать от других, даже запах от ее подушки шел ее, терпко-кисловатый, яблочный, от шампуня.

А еще она была спелената по рукам и ногам, и даже пошевелиться не могла бы. Потому что вместе с нею в постели кто-то был. Кто-то. Или что-то.

В темноте оно казалось огромным и тяжелым.

— Я не боюсь тебя, — сдавленно прошипела Рэй, собираясь высвободить из мертвой хватки одеяла свою руку и сделать что-нибудь еще.

Не вышло. Ее запястье перехватила чужая рука, сжимая так, что Рэй чуть не взвизгнула.

Хватка сжималась все сильнее, стоило ей начать бороться, так что в конце концов она сдалась и вернула руку обратно.

— Я все равно тебя не боюсь, слышишь? — она должна была сказать это. Тому, кто был сейчас рядом. Этот призрак или чем оно являлось был почти человеком, со слишком теплой одной рукой и странной другой — прохладной.

Вместо ответа призрак только придвинулся ближе, практически вжимая ее в кровать, и стиснул так, что Рэй чуть не задохнулась.

Его подбородок уткнулся ей куда-то в макушку, и она напряглась. Чего бы оно ни хотело, это явно было бы против ее воли.

Так что оставалось только неподвижно лежать и молчать, надеясь, что призрак уйдет. Исчезнет. Или, если же это был человек, просто заснет, позволив Рэй сбежать.

Она считала до ста, а затем тихонько пыталась подвигать рукой. И каждый раз только получала порцию боли.

— Ауч, — наконец не выдержала Рэй. — Ты сломаешь мне руку, больно же.

Ее призрак и внимания не обратил. Вцепился в ее запястье снова.

— Да не сбегу я, — с отчаянием прошипела Рэй.

Ноль внимания.

— Я обещаю. Даю тебе слово, что не сбегу, — попыталась она убедить его, как только могла. Ее пальцы уже занемели, и если так пойдет дальше, они вообще потеряют чувствительность надолго. — Пожалуйста.

Может, это последнее «пожалуйста» было достаточно убедительным. А может, ее жалобный тон, но призрак хватку разжал.

Но вместо того, чтобы отпустить ее, только обнял за плечи и притянул так, чтобы она и пошевелиться не смогла.

— Спасибо, — еле выдавила Рэй из себя. Она бы сейчас вскочила и сбежала, или ударила его, да только шансов, что она попадет, было чуть больше, чем ноль.

А вот он каким-то образом видел все прекрасно. Предчувствовал, наверное, если призраки умеют это делать.

Рэй пошевелилась, изгибаясь и подстраиваясь под чужое тело, и нечаянно дотронулась до чужой руки.

Она могла бы поклясться, что та пластиковая. Легкая и холодная, гладкая наощупь, какими никогда не бывали руки.

— Господи, черт подери, — на мгновение ей почудилось, что она лежит в одной постели с ожившей куклой, в которую вселился злобный дух. — Пусть это все будет только сном. Обычным сном. Пусть это будет сном…

Ее разбудил какой-то треск. Рэй встрепенулась, задыхаясь, и подскочила на кровати.

Это была ее постель, несомненно. И лежала она в ней одна, никаких призраков, демонов или чего-то в таком духе. Даже покрывало не помятое, как будто его только что поправили.

Правда, в одежде.

Так что это никак не могло быть дурацким кошмаром, все то, что шло после звонка Финну, и света, выключившегося в галерее…

Телефон! Она должна была позвонить Финну и попросить его забрать поскорее. Рэй выгнулась, нащупывая карман.

Но мобильника там не было.

Ни в одном кармане. Ни во втором. Ни в постели. И даже под кроватью.

Он просто пропал, и почему-то можно было не сомневаться в том, что домашняя линия окажется также недоступной.

Большую половину дня Рэй провела на своих двоих.

Она так и не нашла верхнюю одежду, поэтому пришлось импровизировать, но дойти ей удалось до конца парка. Парк был бесконечным, как минимум. Плюс лужи от растаявшего снега, и пронизывающий ветер.

А еще ограда в три человеческих роста, на которую не залезешь. Через нее только перелететь можно было. При наличии крыльев.

А к вечеру похолодало, и снова пошел снег.

Так что она вернулась.

Вернулась и устроилась на кухне, заперев черный ход и кое-как подтащив буфет к двери, которая, увы, никак не закрывалась. И осталась сидеть в компании своего ноута, идиотской музыки и парочки десятков ножей.

Ножи были острые, и, наверное, с ними было куда безопаснее, чем с кочергой.

— Я тебя не боюсь, — Рэй устроилась на полу возле стены, бессмысленно пялясь на тени, пляшущие за окном.

Спать совершенно не хотелось, да и дом молчал. Казалось, что он совершенно пустой. И ей это просто почудилось.

Она снова была в чужих руках. Снова прижата к кровати так, что не пошевелиться.

И ее призрак утыкался ей носом в щеку.

Рэй аккуратно пошевелилась, стараясь вообще не дышать, и протянула руку к его лицу.

Она должна была удостовериться, что он настоящий. Должна была…

Под ее пальцами была маска. Сделанная из чего-то мягкого, бархатистого наощупь. Маска закрывала лицо, заканчиваясь под подбородком. А дальше шло теплое тело, мягкое горло с выпирающими кадыком, ключицы над воротом майки.

Это был не призрак. А человек.

— Зачем? — прошептала она. Он, наверное, уже должен был проснуться от ее прикосновений, и сейчас ждал чего-то.

— Зачем?

— Поцелуй меня, — у него был сдавленный голос, тихий и хриплый.

— Отпусти меня, пожалуйста, — она понимала, к чему все идет. Прекрасно понимала, зачем он оказался в ее постели. И почему она лежит под одеялом раздетая.

— Сначала поцелуй.

Рэй не знала, зачем это делает. Она просто прикоснулась губами к искусственным губам, совсем не дыша и слушая свое колотящееся сердце.

А затем рванулась вбок, путаясь в одеяле, скатываясь с кровати, и понеслась в сторону двери.

Ей было плевать, что она совсем без одежды, что у нее поджилки трясутся. Выключатель громко щелкнул, на секунду ослепляя, но затем Рэй увидела.

Она увидела все.

Это действительно был человек. Живой, из плоти и крови. Он все еще был в ее кровати, не успев выбраться, чтобы догнать ее. И обеими руками, одной своей, настоящей, а другой пластиковой, или из чего теперь делали протезы, он держался за свое лицо, прикрывая его от взгляда.

— Убери свет, — попросил он хрипло.

— Ты… — если бы у нее была кочерга, да хоть что-нибудь, она бы его на месте убила. Вернее, попыталась, потому что он был слишком здоровенным. Громадным как лось и с широченными плечами. Такого кочергой не возьмешь.

— Убери его! — в этот раз он не просил, рявкнул так, что Рэй вздрогнула.

— Пожалуйста, — вышло совсем жалко. — Не трогай меня.

— Я. Сказал. Убери. Свет.

— Нет, — Рэй не была дурой. Отлично понимала, что стоит ей выключить его, как он кинется на нее.

Бен Скайуокер принялся подниматься с кровати. А это был он, потому что сквозь сцепленные на искусственном лице пальцы Рэй видела те же глаза, что и на картине. Колючие, черные. Обозленные на весь мир.

— Я не убегу, — Рэй вжалась в дверь. — Пожалуйста, не трогай меня. Мне же некуда бежать, — у нее даже губы задрожали, и звучала она жалко.