– В Большом взрыве вместе со вселенной зародился и волновой пакет прогенома жизни, суть и человечества и чувств, который мутировал и развивался, оседая на планетах, устроит?

– Меня всё устроит, – Лен благодушно покивал. – Я согласен с тобой, что изучение континуума интересно в любом временномм отрезке, но только, если возвращаться в исходный пункт с полученной информацией. В противном случае, результат едва ли кого удовлетворит. Он желателен здесь и сейчас, а не в будущем или прошлом.

– Вообще-то с этим можно поспорить, – не согласился я. – Но, думаю, вернуться будет возможно посредством тех же чёрных дыр. Времени там нет, соответственно, можно попробовать высчитать и применить для нужной точки выхода нематематическую абстракцию.

– Прошу прощения, что вмешиваюсь в столь высоконаучную…беседу, – сказала Даша (мне послышалось заглушённое «бредятину», но, скорее всего, послышалось), – но мы идём на посадку. Долетели.

«Хорошо – не «долетались»! – подумал я.

Даша отключилась, и машина начала плавно снижаться. Краем глаза я видел, как что-то быстро и негромко бубнит Герду Хрулёв, пересказывает мои домыслы.

– Итак, – подытожил Лен, – ты убеждён, что в ответ на марсианский выплеск, открылся проход к чёрной дыре, то бишь, к центру вселенной через некий чёрный прокол? И мы его не засекли.

– Или он слишком мал, чтобы его можно было отследить: сигнал не физическое тело – достаточно изменить квант энергии или квант вакуума, и он провалится сам в себя, образуя чёрный прокол. Разрастётся он или нет после – неизвестно.

– А…

Аэромашину тряхнуло, и под шелест стравливаемого воздушного кокона корпуса, откатилась дверь.

– Что бы ты ни предполагал, скорей всего, ты прав, – сказал я Лену, и направился в грузовой отсек.

Мне вообще надоело спорить и убеждать, и окончание полёта я встретил с облегчением.

Даша уже стояла снаружи и разглядывала застывшую на лапах амортизаторов смазанную пирамиду МОУ в плетении катушки М-генератора. Прошитые пирокартечью дыры в корпусе оказались затянуты феррокоагулянтом и выделялись более светлым серым цветом. Под модулем, точнее, под двумя рядами тройных дюз торчали небольшие кучки обгорелых стеблей марпоники. Будь климат влажней и теплее, они уже бы начали гнить, а так лежали нетронутые тлением. Сопла легонько дымились каким-то прозрачным хладоном. А по пандусу, навстречу нам сошли два человека с эмблемами ИКП-2 на комбинезонах. Капюшоны были откинуты. Техники.

– Привет, народ! – Даша по очереди пожала обоим руки. – Как моя чудо-техника? Ездит, летает, плавает?

– Здравствуй, уважаемая, – сказал один, повыше, с россыпью веснушек на носу. – В порядке твоя техника. Ездить – не ездит, плавать – потонет.

– С какой рухлядью приходится дело иметь! – посетовала Дарья. – Хоть полетит?

– Кто его знает, – веско ответил техник. – Пятьдесят на пятьдесят.

– Это как? – осведомился подошедший Герд, подозрительно пялясь на техников и модуль.

– Может, полетит, может, нет…

– Хватит! – Я впервые видел Лена рассерженным. – Дарья, не кокетничай! А вы, умники, доложите нормально!

– Докладывай! – второй техник, ткнул товарища пальцем в бок. – Видишь, начальство лютует.

– Тогда сам докладывай, а то вдруг уволит.

– Сейчас обоих уволю! – Лен покраснел. – Говорите толком.

– Да в порядке всё. Даже настройки аппаратуры не сбились. Дюзы забило, мы их прочистили. Вот если б МОУ завалился…

– То и тогда бы ничего страшного не случилось, – подхватил первый техник. – Хотя, конечно, как ты ухитрилась марпоникой дюзы забить?

– Садились ночью без привязки, – объяснила Даша.

– Ну-ну, а дырки в корпусе каблуками проткнула?

– Так, всё! – подбил итог Лен. – Вы, двое, перебирайтесь на нашу машину и отправляйтесь в ИКП. Мы будем позже.

– Слушаюсь! – Техник вытянулся и качнулся из стороны в сторону, изображая подобострастного глиста: длинного и белого. Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление. – Р-р-разрешите исполнять!

– И правда – уволю, – вздохнул Лен. – Как дети малые…

Даша заметила, что я с удивлением уставился на разыгравшуюся сцену, быстро пояснила:

– Лен недавно неделю гостил на «Марс-3» у японцев в секторе. Там подчиненные обычно кланяются начальству и исполняют распоряжения, ну, и попытался привить их обычаи нашим охламонам.

– Неужели получилось?

– Ага, результат сам видишь. Ты бы посмотрел, как эта парочка поклоны бьёт!

Лен между тем распекал нерадивых подчинённых:

– …не в кафе и не на вечеринке. И девушек тут нет…– Он сбился и покосился на Дашу. – То есть, ваших подружек. Так что будьте любезны выполнять мои распоряжения, Ханс!

– Яволь, херр начальник!

Кроме меня никто не обратил внимания на их пикировку: Хрулёв, поджав губы, отчего выражение на его костистом лице сделалось ещё суше, вынимал из глубин аэромашины кейсы и передавал их Герду. Последний аккуратно складировал их небольшим штабелем.

Кончилось тем, что оба техника загрузились в аэрокар и улетели, предоставив нам самим волочь в МОУ тяжёлые кейсы.

– И это – наше начальство! – негромко ворчала Даша, с натугой перевалив ферропластиковый контейнер на пандус. – Нет, припрячь работать лишнюю мужскую силу…

– Не ворчи, тебе не идёт. – Лен, оказывается, всё прекрасно слышал. – Там они нужнее. Ночью в пяти квадратах вышли из строя киберплуги, и все техники вылетели на поля.

– А что случилось? – Даша казалась встревоженной. Герд остался равнодушным – дела ИКП его не трогали. А Сергей, похоже, уже знал.

– По южным округам марпоника будто валом прокатилась, и вся тамошняя техника попала под удар.

– Прокатилась – это как? – не поняла Даша. Я, признаться, тоже. – Волной?

– Поднялась и опустилась, будто Марс вздохнул.

Очень понятно.

– Так у вас ЧП, – сказал я. – Извините, что сорвал с места.

Хрулёв лишь махнул рукой и скрылся в недрах модуля.

Лен скривился.

– Да у нас таких ЧП по десятку на неделю, – фыркнула Даша. – Сначала дёргались все, переживали. Теперь – обычная рутина.

Ну-ну.

Нам пришлось потрудиться, прежде чем рассесться в жилой зоне модуля. В одних кейсах были припасы: вода и пища – отправились в буфетную стойку. А большую часть – воздушную смесь, кислород, по-старому – Даша с Леном установили в специально изолированном боксе, подключив последовательно к внутренним воздушным фильтрам. Затем расположились в пилотских креслах.

Сергей к тому времени уселся в кресле перед голографическим интерфейсом и что-то проверял, наверное, технослужбы МОУ. В наше с Гердом распоряжение поступил диванчик, обтянутый псевдогубкой. Сидеть было довольно удобно, если только модуль не начнёт трясти или переворачивать – тогда не удержаться.

Глухим хлопком запустился М-генератор, оживляя системы модуля.

Даша окинула взглядом засветившийся экран и дала команду на взлёт. МОУ плавно поднялся на несколько десятков метров, втягивая посадочные амортизаторы и убирая пандус.

– Будем минут через сорок, – предупредила Даша.

– Что так долго? – возмутился сержант. – Мы сюда почти столько же летели.

Девушка промолчала, вводя данные в компьютер, зато откликнулся Хрулёв:

– МОУ не аэрокар, он спроектирован для космоса, на планете только взлёт–посадка.

– И?..

– И чтобы перелететь на пару километров, нужно чуть ли не в стратосферу выходить.

Герд со вздохом откинулся на переборку и прикрыл глаза.

Модуль завис ненадолго и рванулся вверх, меня ощутимо вжало в сиденье.

Мне не было видно экран перед Дашей и Леном, в отличие от голографической проекции МОУ перед Хрулёвым. И модулируемой поверхности Марса под ним.

Модуль тряхнуло. Раз, потом другой. По краю полки выдвинулся бортик, в который я и вцепился. Раскрывший глаза Герд последовал моему примеру, тихо ругаясь сквозь зубы. Краем глаза я отметил зеленоватое плетение линий ­– спроецированные изображение марпоники – толщина её массива впечатляла. Хотя чего ж ещё ожидать? Восстановление атмосферы целой планеты по масштабности сравнимо лишь с терраформированием последней.