— А если конец будет неблагоприятным для нас?

Араминта–два с любопытством взглянул на него с противоположного конца кают–компании «Искупления Меллани».

— Ты? Ты сомневаешься?

— Я всегда знал, что должен сделать, хотя и не всегда понимал зачем. Мне так удобно. — Его лицо исказилось от внутренней боли. — Теперь у меня появилось слишком много воспоминаний о ней,- и они пожирают меня заживо. Воспоминания о ночи и разорении вырываются на свободу. А она пользуется этим. Я снова хочу все забыть. Я должен освободиться, должен очиститься. При выборе между памятью и смертью я сейчас выбрал бы смерть. Ты, Корри–Лин, Иниго — все вы твердили, что я должен обрести себя, вернуть свое истинное я. А я хочу вернуть то, что было мне даровано вместе с новой жизнью. Это и есть я. Только никто не понимает.

— Но…

— Иначе ничего не получится! — почти прокричал Аарон.

Этого Араминта–два боялся с тех пор, как Корри–Лин рассказала ему о том, что Аарон едва не сорвался, попав в зону действия ментальной сферы. А ведь именно он собрал вместе их всех, он неустанно подталкивал их к путешествию в Бездну, потому что этого требовал план его неведомого босса. Он знал, что делать. И хотя его вера в успех миссии была искусственной, она заражала и окружающих. И вот теперь они почти достигли цели, а он изнемогает под грузом своего прошлого и сомнений.

— Я поговорю с Небесными Властителями, — искренне пообещал Араминта–два. — Я все устрою. Флотилия паломников благополучно приземлится на Кверенции.

Он поморщился, но кивнул:

— Спасибо.

Дарраклан с недоумением поглядывал в ее сторону, и его разум излучал возрастающее волнение. Араминта поняла, что ее мысли могли выдать общение с Аароном.

— Сновидица? — умоляющим голосом окликнул он ее.

Подобно всем остальным, он доверился ей целиком и полностью.

— Все в порядке, — сказала Араминта и протянула ему руку. — Я поговорю с Небесными Властителями. Я доставлю нас в Маккатран. — Она повернулась к прозрачной стене и сосредоточилась на осиротевших Небесных Властителях. — Мы стремимся к самореализации, — твердо произнесла она. — Мы просим нас проводить.

Все было тихо. Это ему не нравилось.

Экспедитор хотел бы получить хоть какое–то подтверждение, что ядерный ад действительно бушует в каких–то двадцати метрах от его кресла в каюте «Последнего броска».

«Это выводит из равновесия, да? — спросил Гор по трансмерному каналу. — Твои эмоции переполняют Гея–сферу. Почему бы тебе не включить какую–нибудь успокаивающую музыку?»

— ПРОКЛЯТЬЕ.

Но спокойствие в «Последнем броске» по–прежнему ничем не нарушалось. Экспедитор отчаянно искал подтверждение тому, что опускается сквозь фотосферу звезды среднего размера, хотя размер в этом случае не играл никакой роли. Хотя бы какой–то намек на вибрацию и то было бы прекрасно. Может, даже скрип предельно нагруженного корпуса. И жара. Верно, ведь в каюте, наверное, дьявольски жарко.

Ничего подобного. Превосходно усиленные силовые поля, обернувшие корабль, либо работают, либо нет. Никаких допусков и отклонений, которые ему, стиснув зубы, надо героически преодолевать. С таким же успехом он мог бы сейчас принимать споровый душ, а то и вовсе дремать в спальной каюте. Да, похоже, действительно все должно получиться.

Навигация на «Последнем броске» осуществлялась исключительно при помощи гисрадара. От остальных сенсоров не было никакой пользы. Их импульсы не могли проникнуть даже сквозь наружный стопроцентно отражающий слой силового поля. В плазме фотосферы не выжило бы ничто материальное.

Так что… оставался только гисрадар. Дисплей в экзо–зрении показывал Экспедитору бушующие вокруг корабля гигантские ураганы фотосферы, вихри частиц, настолько мощные и обширные, что можно было предсказать их повороты и удары. Интел–центр рассчитывал векторы вихрей, шквалы и вздутия магнитосферы и регулировал работу антиграв– и инграв–установок, таким образом удерживая корабль на заданном курсе.

Они спускались вертикально вниз, навстречу вскипающей плазме, прямо к сифону — теперь до него оставалось еще три тысячи километров, но это было уже в зоне конвекции, где температура достигала миллиона градусов по Цельсию, а плотность составляла десять процентов от плотности воды. И вот там их подстерегала реальная опасность для жизни, поскольку, как сказал Гор, полет в фотосфере был лишь разминкой. Экспедитор так и не научился ценить его чувство юмора.

Единственной его надеждой оставалась программа «Стардайвер», за последние несколько столетий добившаяся значительных успехов. Однако Астрономическое агентство Великого Содружества не так уж часто запускало свои исследовательские зонды. К тому же никто не давал гарантии благополучного погружения в зону конвекции даже при гиперпространственной защите, разработанной более восьмисот лет тому назад.

Экспедитор предпочел бы сначала провести несколько пробных полетов, постепенно наращивая глубину погружения, чтобы можно было оценить результаты работы модифицированных генераторов силовых полей. Расход мощности. Энергетическое воздействие. Встречное давление. Параллельное соединение с гиперпространством. Но нет…

— Они либо работают, либо нет, — заявил Гор. — Ничего другого нам не дано.

Об элементарном благоразумии и речи не было, и Экспедитор даже не пытался спорить. Кроме того, он признавал, что это только разожгло бы любопытство тех, кто преследовал их на другом корабле. И ни один Ускоритель не потерпел бы попытки помешать Иланте и ее Слиянию с Бездной.

Две с половиной тысячи километров.

Экспедитор отправился в полет спустя пять часов после просмотра последнего сна Джастины, и он так и не выяснил, что смешного она обнаружила в статуе Заступницы. Гор — естественно — только подмигнул и уклонился от ответа.

«Кто бы мог подумать?» — воскликнул он.

Экспедитор не сомневался, что они оба узнали в статуе какую–то личность из далекого прошлого.

— Как продвигается твое проникновение? — спросил он у Гора.

«Все подготовлено, — ответил тот. — Я не начну физический процесс, пока ты не возьмешь на себя управление сифоном».

— А что думает Тизак?

«Для него это всего лишь еще один сенсор».

— Не следовало ли сказать ему правду?

«Сынок, мы делаем все возможное, чтобы спасти нашу расу — и его тоже. Он так же упорно старается сохранить свой прежний образ жизни. Это не дипломатические переговоры, чтобы мы могли прийти к общему мнению. И его и наше сознание определено генетически. И в данный момент общей цели для нас не существует. Жаль, конечно, но ничего не поделаешь».

— Я понимаю. Просто надеялся, что встреча с Джастиной заставит его изменить свое мнение. Если бы он только мог понять, с чем мы столкнулись…

«В том–то и дело, что он понимает. Но все равно не собирается что–то изменять. Ему это не так необходимо, как нам, к тому же у нас мало времени».

— Понятно. А ты не хочешь сказать мне, кого вы узнали в статуе Заступницы?

«К нашей ситуации это не имеет ни малейшего отношения, да и не хочу тебя отвлекать долгой историей».

— Да, конечно.

До входа в зону конвекции «Последнему броску» осталось триста километров. Двигатели удерживали корабль, несмотря на чудовищные выбросы плазмы, вздувающейся вдоль индукционных линий, но потребление энергии продолжало возрастать. Кроме того, существовала проблема притяжения самой звезды. Чтобы противодействовать этой сокрушительной силе, при модификации были добавлены пять дополнительных инграв–установок. И они работали с максимальной мощностью. Стоило одной из них хоть на секунду отказать, и его размажет по палубе слоем в одну молекулу.

— Начинается.

Перед спуском в конвекционную зону Экспедитор невольно напрягся. Четкой границы, конечно, не существовало. Фотосфера раскалялась еще сильнее, а плотность возрастала.

При переходе из относительно прохладной фотосферы включился ультрадвигатель «Последнего броска» и стал отводить часть избыточной энергии от силовых полей в гиперпространство. Этот поток увеличивался почти в геометрической прогрессии. Специалисты, работавшие над проектом «Стардайвер», давно поняли, что преодолеть такой уровень температуры можно, только комбинируя рассеивающий эффект силового поля с экзотическими компонентами.