— Старик?

Улыбка Иниго стала шире, а Корри–Лин рассмеялась.

— Да, Оззи?

— Есть предложение: выдай верующим Последний сон.

— Что?

— Корри–Лин права. Тебе пора начинать борьбу. Так что давай, покажи им, что мечта о переселении в Бездну была ужасной ошибкой, что они обрекают своих потомков на пустоту и вымирание. Как там говорил тот парень? «Часто надо сделать что–то неправильно, чтобы потом выйти на верный путь?» Этот шаг заставит отвернуться от движения самых верных твоих последователей. Возможно, они все поймут, а возможно, и нет. Но кому какое дело, старик? Тебе все равно никогда не удалось бы снова привлечь их на свою сторону. В крайнем случае, они сильно подпортят настроение Этану и Иланте. А если повезет, можно надеяться на бунт на кораблях флотилии.

— Да, — неожиданно оживилась Корри–Лин. — Они заслуживают того, чтобы все узнать. Они так долго ждали твоего возвращения. Верни им их истинную надежду. Эдеард так бы и поступил.

— Хорошо.

Иниго выпрямился. Его гея–частицы открылись, и Сновидец снова поделился своими мыслями. Со всеми.

Если бы Тизак был человеком, они с Экспедитором стали бы лучшими друзьями еще до того, как добрались до покинутого города в начале долины. Два дня путешествия по необитаемой местности сплотили их как нельзя лучше. Ухоженные поля и пастбища, окружавшие деревню, уже через три часа ходьбы уступили место дикорастущим лугам. В отсутствие пасущихся животных вьющийся эквивалент травы вырастал густым и высоким, так что его изогнутые стебли образовывали труднопроходимый ковер. Часто встречались плотные растения высотой до человеческого колена с копьевидными листьями, выделявшими слабые токсины. Тизак старательно обходил их стороной. Потому путь их оказался не таким прямым, как хотелось бы Экспедитору. Он мирился с этим, рассказывая Тизаку о своей жизни и семье.

— Я слышу, что твоя раса близка к разделению, как случилось с нашими предками, — заметил старый аномиец.

— Да, конечно, в нашей истории есть сходство с вашими преданиями. Но судя по тому, что нам известно о вас, в вашем обществе было меньше противоречий. Это вызывает восхищение. Хотелось бы, чтобы и мы смогли добиться согласия.

— У нас есть предания о конфликтах между нашими предками. Кое–кто верит, что эти истории потеряли свою силу по той причине, что их рассказывали недовольными голосами. Было бы странно, если в нашем прошлом полностью отсутствовала вражда.

— В этом между нами тоже есть нечто общее. Очень многие из нас любят поговорить о добрых старых временах лет тысячу назад. Но по словам тех, кто жил тогда, я понял, что проходящие годы зачастую искажают реальность.

— Кому захочется плохо отзываться о своих предках? Ведь они подарили нам сегодняшний день.

Кроме ядовитых растений, путь сильно затрудняли ручьи. Тизак весил намного больше, чем человек, и на топких берегах ему приходилось соблюдать осторожность. Проходя вдоль бурлящего ручья в поисках каменистого участка для переправы, он говорил, что в предательских трясинах попало в ловушку немало беззаботных путешественников.

В ответ на отредактированный рассказ Экспедитора о своей жизни он получил предание о Газуке на разрушающемся мосту, и о Разул, и о Фазку и десяток других скучных историй, весьма характерных для пасторального общества. Под конец он выслушал предание о Фозифе, оказавшееся по сравнению с остальными удивительно лиричным. Его удивило трепетное отношение к первому полету в другой мир, тогда как обо всех остальных достижениях аномийцев, ставших расой звездных путешественников, говорилось лишь несколькими короткими фразами. Зато эта история напомнила ему о космических программах эпохи холодной войны и о Ниле Армстронге, о чем он и рассказал. После его историй Тизак молчал целых сорок минут.

Для первой ночевки они остановились на краю небольшой рощи высоких деревьев с широкими поникшими ветвями. Экспедитор отстегнул с пояса цилиндрический автономный конденсатор величиной с ладонь, и тот негромко зажужжал, пропуская через себя воздух. Пластиковая емкость, вышедшая из него, словно желтоватая опухоль, стала раздуваться, наполняясь влагой. Эту воду Экспедитор залил в пакеты с пищевыми концентратами. Они оказались неплохими на вкус, хотя он предпочел бы съесть что–нибудь горячее. Тизак высосал содержимое двух горшков, которые нес в рюкзаке.

С наступлением темноты послышались голоса ночных животных. Экспедитор из прямоугольного куска пластика развернул вверх и вширь свою палатку. Тизак поблагодарил его за предложение разделить ночлег, но отказался, сказав, что предпочитает спать под открытым небом. Сон аномийцев не был таким глубоким, как у людей. Они всю ночь только дремали. И уж конечно, не видели никаких снов.

Вспомогательные подпрограммы разбудили Экспедитора сразу после полуночи по местному времени. Сканирование бионониками показало, что к нему приближаются три довольно больших зверя. Город вдали мерцал радужным сиянием, как будто в зданиях из цветного стекла остались сгустки дневного света. Переливающееся зарево составляло резкий контраст с черным массивом леса с другой стороны, откуда слышался шорох ветра в ветвях да трели ночных птиц. Экспедитор, повернувшись лицом к лесу, настроил биононики на комплексный энергетический импульс низкого уровня. После разряда звери отчаянно взвизгнули и бросились прочь, ломая нижние ветки и в спешке разбрасывая лапами клочья травы. Неизвестно, как Тизак относился к убийству местных животных, поэтому выстрел Экспедитора был эквивалентен всего лишь увесистому удару по носу, подкрепленному слабым электрическим разрядом.

— Я благодарен тебе, — произнес Тизак, поднимаясь со своего травяного ложа. — От трех > нет прямого перевода: ночных зверей < даже мне было бы трудно нас защитить.

— Вот видишь, машины иногда могут оказаться полезными.

— Со мной мой > нет прямого перевода: топор–дубинка <, он бы мне помог, — сказал аномиец, поднимая продолговатый кусок дерева, обведенный парой резных спиралей и увенчанный шишкой с острыми гранями. — Он еще никогда меня не подводил.

Экспедитор посмотрел на светящийся город и открыл канал связи с Гором.

«Ну как, ты что–нибудь выяснил?»

«Частично. Эта штуковина стабилизирует нулевую червоточину, но в данный момент она не развернута. Сенсоры „Последнего броска" принялись за исследование квантового строения, но, пока она закрыта, проделать такое непросто. Первые предположения о том, куда вела червоточина, я получу через несколько часов».

«Так значит, это не механизм вознесения?»

«Нет, если только червоточина не ведет прямиком в рай аномийцев».

«Сквозь нулевую червоточину не может перемещаться ни одно физическое тело».

«Я знаю. Но это только начало. Вдруг я что–то просмотрел. А как у тебя дела?»

«О, великолепно. Приключение — мечта мальчишек — в самом разгаре. Мы встретимся с тобой завтра».

После этого Экспедитор пожелал Тизаку спокойной ночи и вернулся на удивительно мягкий матрас в палатке.

На следующее утро они пустились в путь с рассветом. По дну долины, повторяя извилистый путь реки, тянулись тонкие щупальца тумана, но поднимающееся солнце быстро их высушило. Над городом, сияющим в утренних лучах, дул ровный ветерок.

Путь предстоял неблизкий, но Экспедитор верил, что до наступления ночи они его одолеют.

— А у вас есть предание о том, что уготовила вам планета в самом конце? — спросил он старого аномийца.

— Мы живем в этом предании, но с той точки, где мы находимся, конца не видно.

— Но есть же у вас какие–то догадки? Какая–то общая вера, из–за которой вы не ушли вместе с предками, чтобы стать кем–то еще.

— Перед расставанием навеки было сказано много слов надежды. Кто-то верит, что со временем мы станем неразумными существами и планета выдвинет на главенствующее место другой разум.

— Разве это не обратный ход эволюции?

— Только с точки зрения единственной расы. Жизнь планеты важнее. Она настолько хрупкое и редкое явление, имеющее такой потенциал, что ее необходимо беречь. Если потребуется отречься от физического превосходства в пользу наших преемников, мы должны смириться. Но этот поворот лежит в далеком будущем для нас. По меркам эволюции, мы пока в самом начале пути.