Несмотря на это взаимное доверие, в 1541 году в тайном наставлении Филиппу император Карл указывал, что Суньига завидует Кобосу и герцогу Альбе, поскольку его печалит, что в его распоряжении слишком мало императорских щедрот. (Ниже император приписал, что Суньигу утомляют и изводят жена и многочисленные дети.) Однако Карл при этом признавал, что у Филиппа «не будет советчика надежнее дона Хуана»⁴³. Франсиско де лос Кобос как-то записал, что «дон Хуан де Суньига упорно трудится на себя самого. Я вовсе не подразумеваю, что он действует против меня, и менее всего желаю пробудить подобные подозрения этаким замечанием. Но мне думается, что он жаждет полноты власти и не обращает ни малейшего внимания… на остальных из нас… прилагая все усилия к тому, чтобы сделаться единственным советником; это его усердие и упорство всем бросаются в глаза. Суровость и строгость, с которыми он воспитывал принца, превратились в покладистость и стремление угождать, и все это проистекает из лести, каковой он намерен добиться своей цели»⁴⁴. Другого мнения о Суньиге придерживался циничный, но умный придворный Энрикес де Гусман, который считал графа другом: «Он поистине достоин уважения»⁴⁵.

Суньига женился на девушке из рода королевских советников, его женой стала Эстефания де Рекесенс, дочь Луиса де Рекесенса, капитана испанского флота, что служил под началом «Гран-капитана» Гонсало Фернандеса де Кордобы в Италии, а также был королевским поверенным в Барселоне. Эстефания оказалась для Филиппа кем-то вроде приемной матери, и обычно мальчик оставался с нею, когда бывал в Барселоне. Собственный сын Эстефании, тоже Луис, в детстве был товарищем принца по играм и часто исполнял его поручения в дальнейшем – в частности, служил послом в Риме в 1550-х годах и был наместником в Нидерландах в 1570-х. В молодости над Луисом потешались при дворе за каталонский акцент. Но он принадлежал к числу наиболее верных сторонников Филиппа.

С апреля 1535 года, когда ему исполнилось всего семь лет, Филипп обзавелся собственным домом, отдельным от королевского. Именно там он получал образование. Император Карл, который столько времени проводил за пределами Испании, своего основного владения, долго довольствовался восторженными откликами об успехах сына в учебе⁴⁶. Епископ Силисео (Хуан Мартинес де Гуйхарро) писал в марте 1540 года, что Филипп «значительно улучшил навыки латыни и не говорит ни на каком другом языке во время занятий»⁴⁷. На самом деле принц так и не освоил толком латынь, во всяком случае, говорил на этом языке не лучше отца. Зато он уделял внимание музыке – это «родовое» увлечение Габсбургов, – популярным песенкам, а также мавританским и французским танцам. Луис Нарваэс из Гранады⁴⁸ стал его наставником в музыке и научил Филиппа играть на виуэле (vihuela), этакой большой и примитивной гитаре⁴⁹. Сестры мальчика тоже любили танцевать и научили его многим песням. Однако уже в 1540 году выяснилось, что «более всего он предрасположен к охоте»; блуждая по сельской местности, Филипп мог обдумывать свои мысли, свои страхи и мечты (это снова наблюдение – точнее, суждение – епископа Силисео).

Неизвестно, играл ли сам Филипп на музыкальных инструментах или пел, но он отличался несомненным слухом и собрал любопытную коллекцию инструментов, где среди прочего были десять клавикордов, тринадцать виуэл и шестнадцать волынок⁵⁰. Также он обладал 219 канторалами, сборниками хоровых песен (всякий хорист на службах предпочитал пользоваться собственным экземпляром). Филипп невысоко ценил великого Палестрину, отдавая предпочтение старомодным напевам. Однако «Liber Secundus Missarum» (Missa Papae Marcelli [14]) Палестрины, опубликованная в 1567 году, оказалась посвященной Филиппу⁵¹. Многие музыканты тогда, кстати, состояли при королевском дворе, и в Испании их число доходило едва ли не до 150 человек; эта цифра намного выше цифр во Франции, Англии и даже в Ватикане.

Тщедушный Силисео, заклятый враг испанских евреев, вскоре отправился епископом в Картахену – император Карл довольно неожиданно решил, что церковник «слишком ему [Филиппу] потакает». На смену Силисео явились Хуан Кристобаль Кальвете де Эстрелья, новый наставник принца в латыни, и полемист Хинес де Сепульведа, убежденный недруг Лас Касаса, нанятый преподавать историю и географию (опасные предметы, если обучать им берется столь предвзятая личность). Кальвете, всего четырьмя годами старше Филипа, подбирал для принца книги и сопровождал его в ходе государственных визитов в Италию, Германию и Нидерланды в 1549 году, а затем они вместе поехали в Англию в 1554 году, ради женитьбы Филиппа на королеве Марии⁵². Позднее Кальвете стал первым биографом могущественного испанского проконсула в Лиме Педро де ла Гаски⁵³.

Находчивый искатель приключений Энрикес де Гузман полагал – несомненно, являя в своих мемуарах подобострастное желание угодить, – что уже в четырнадцать лет Филипп выделялся «несравненным изяществом манер, непоколебимой отвагой, весьма разумным восприятием жизни, благочестием, искренностью и уравновешенностью», а также «знанием о том, как все надлежит устроить правильно»⁵⁴. Еще он добавлял, что Филипп был красив лицом, а вот ростом не вышел, и был «образованным, приветливым и чрезвычайно серьезным, словно взрослый, как и подобало будущему императору»⁵⁵.

После ранней кончины императрицы Изабеллы (1539) при очередных родах и нового отбытия в Германию императора Карла Филипп вновь очутился под сильным влиянием Суньиги. В 1543 году домашнее хозяйство Филиппа насчитывало 110 человек, включая писца, врача, носильщиков и конюхов, а также одиннадцать капелланов (во главе с Силисео, вернувшимся из Картахены). Кроме них имелись постельничии и повара с кухарками, напрочь отвергавшие рыб, что отнюдь не было редкостью в те времена, зато охотно потчевавшие принца мясом, хлебом, курятиной и яйцами; в рацион принца входили вдобавок листья салата и мандарины, а раз в неделю подавали фрукты – апельсины зимой, груши летом. Порой на столе молодого человека появлялось пиво, но после 1551 года все чаще стали выставлять вино (обыкновенно касалью из Сьерра-Морены, излюбленный напиток конкистадоров). Филиппу прислуживали почти семь десятков пажей, все сыновья знатных дворян. Позже двор принца разросся до полутора тысяч человек, в значительной степени лично отобранных герцогом Альбой, который подвизался и в качестве главы домохозяйства (majordomo). Помимо забот о принце, эти люди занимались государственными делами – и фактически составляли центральный аппарат государственной службы Испании.

Кобос писал императору о Филиппе в 1543 году:

Филипп уже настолько преуспел в постижении королевского удела, что своими познаниями и поступками намного опережает свои годы [принцу тогда было шестнадцать лет], ибо он склонен добиваться невозможного благодаря поистине великой проницательности и неоспоримому дару предвидения. Он обретает счастье в неустанной преданности делам и заботам о благе королевства. Он всегда думает о благом управлении и о справедливости, не покидает залы заседаний… не отвлекается во имя праздности, не падок на лесть и не подвластен иным порокам. Он неизменно обсуждает вопросы государственной важности, причем со зрелыми людьми, достойными всяческого уважения. Если необходимо с кем-либо встретиться, он внимательно выслушивает мнения всех присутствующих, внемлет с поразительным тщанием… Часто просиживает со мною за закрытыми дверями… и так же поступает с главою королевского совета, Фернандо де Вальдесом, архиепископом Севильским и великим инквизитором, с которым говорит о справедливости. А затем идет к герцогу Альбе обсуждать войну… Я до глубины души поражаюсь его глубоким и продуманным замечаниям⁵⁶.

Выдающийся французский историк Бартоломе Беннассар считал Вальдеса «прототипом» всех великих инквизиторов⁵⁷. Астуриец по происхождению, Вальдес родился в крохотном городке Салас, в тридцати милях к западу от Овьедо, на дороге в Галисию. С инквизицией он начал сотрудничать еще в 1524 году. В 1539-м Вальдес сменил кардинала Таверу во главе совета Кастилии, а в 1547-м возглавил совет инквизиции. Быть может, вследствие того, что он поддерживал тесные отношения с Кобосом, его считали потенциальным регентом королевства, когда Филипп и император Карл покинули страну в 1554 году. Вальдес оставался великим инквизитором до самой смерти, уже восьмидесятилетним старцем, в 1568 году. К тому времени он подобрал себе ученика с отменной богословской подготовкой – Мельхора Кано.