Среди ночи его разбудил какой-то знакомый звук. Степан приподнялся в постели. Что это было?

В коридоре слышались удаляющиеся шаги.

— А, что? — сонно спросила Берта.

— Ты ничего не слышала?

— Нет. Спи, мой сладкий.

Так что это было? Он подошел к двери, приоткрыл ее и выглянул в коридор. Кто-то спускался по лестнице. И вот этот звук раздался снова. Гитара. Кто-то нес гитару и настраивал ее на ходу.

Снизу послышались голоса и смех.

— А вот и Томми!

— Тише вы, черти! Будете шуметь — разгоню всех к чертовой матери.

— Не заводись, Мушкет. Томми, давай ту, про машиниста!

— Нет, пусть споет "Дикую Розу"!

Степан живо натянул брюки и сорочку. Осторожно ступая по ковровой дорожке, он вышел на лестницу и остановился, скрываясь за портьерами. Внизу несколько мужчин и женщин собрались вокруг дивана, на котором важно восседали его недавние попутчики — налетчик Мушкет и рядовой Хопкинс. Впрочем, никто бы не узнал вчерашнего дезертира в этом щеголе с гитарой. Синий пиджак с золотыми пуговицами, алая жилетка, белые брюки — и где только они раздобыли свои наряды? "Парни не теряли время даром", — подумал Гончар.

Налетчик, в полосатом костюме и белых штиблетах, поднял над головой руку с длинной сигарой:

— Леди и джентльмены, попрошу всех заткнуться. Что-то я не заметил, чтобы на входе продавались билеты на концерт. Поэтому Томми будет петь то, что сам захочет. А он хочет спеть "Одинокий дом". Верно, братишка?

— Верно, братишка, — словно эхо отозвался Томми, устраивая гитару на колене.

Его пальцы пробежались по струнам, и первый гулкий аккорд наполнил тишину ночи.

— Ухожу я, мама, забудь обо мне… — неожиданно низким голосом пропел Томми.

Гончар застыл, вцепившись в перила лестницы. Он вспомнил, как покидал Эшфорд. Тогда у него за спиной звучала эта песня. С тех пор, кажется, миновали годы. А ведь это было всего лишь прошлым летом.

Сзади скрипнула половица, и Берта прижалась к его спине.

— Слушаешь? Бросил меня и убежал слушать песенки? Негодный.

Он отступил в коридор, развернул девчонку и шлепнул пониже спины:

— Марш в постель. Нет, постой. Где Джек?

— Откуда мне знать? Наверно, ушел к себе в отель.

— Мне надо срочно его найти.

— Ты знаешь, который час? Скоро полночь. — Она потянула его за руку. — Спать, милый, спать. Давай отложим поиски Джека на утро.

Он вернулся в ее номер, но оставил дверь приоткрытой и до глубокой ночи слушал негромкую гитару и хрипловатый голос. К утру гости разошлись по номерам, и Томми прошел по коридору. Он был не один — Гончар услышал шуршание платья и сдавленный женский смех.

"Вот так соседи, — подумал Степан. — Кажется, Мушкет нашел в Ледвилле надежных парней, на которых так рассчитывал. А я вот пока никого не нашел. Ни Майвиса, ни Милли. Я ничего не нашел, только потерял время".

— Джек ждет тебя внизу, — сказала Берта. — Говорит, если ты можешь ходить, то спустись. А если не можешь, то черт с тобой.

— Он так и сказал? Довольно странно слышать это от священника.

— Вот такой он священник. А что? Мы его любим как раз за это. За то, что он такой же, как мы. Так ты идешь?

— Да, конечно, только умоюсь. А ты?

— Я еще поваляюсь. Не могу вставать в такую рань.

Она скинула халат и снова забралась в постель. Степан погладил ее по щеке, но Берта отвернулась и спряталась под одеяло.

— Не смотри на меня, я страшная как смерть. Боюсь к зеркалу подойти. Иди, иди. Увидимся вечером. Может быть.

"Ты и вправду страшненькая, — подумал Гончар. — И при этом страшно милая. В тебя трудно влюбиться, и невозможно не полюбить. Прощай, девчонка". Он точно знал, что больше никогда не увидит ее.

Джек Тандерс сидел один в пустом холле за столом, читая газету. На нем снова был монашеский плащ.

— Не спрашиваю, как ты себя чувствуешь. Во-первых, это не мое дело, а во-вторых, это и так видно. Твои планы не изменились?

— Нет.

— Значит, сейчас мы из этого заведения перейдем в другое, не столь веселое.

— Мне не надо переодеться?

— Нет. Хватит с Мартина и одного святоши. Имей в виду, мы идем туда с весьма серьезной миссией. Я буду читать проповедь заключенным. А ты найдешь среди них своего приятеля, и вы сможете перекинуться парой слов.

— Как? Меня пустят за решетку?

— Да нет, все гораздо проще. Во время моего выступления ты будешь ходить по рядам, раздавать подарки и молитвенники, записывать пожелания. Тебе никто не помешает присесть рядом с каким-нибудь узником, выслушать его исповедь. Только пусть он исповедуется шепотом. Терпеть не могу, когда в аудитории кто-то бубнит. Ты все понял, брат мой?

— Понял вас, отец Джекоб.

— Чувствую, у нас будет неплохой дуэт. Кстати, через неделю я отправляюсь в Техас. Не составишь мне компанию? Погоди, не торопись отвечать. Я знаю, что у тебя тысяча разных важных дел, как и у всех нас. Но почему бы не подумать над тысяча первым делом? Это несложно — сопровождать слепого проповедника. Кормежка и крыша над головой нам обеспечены. Из Техаса мы отправимся в Аризону, а оттуда — в Калифорнию. Через какое-то время ты вернешься в Колорадо совсем другим человеком.

— Зачем возвращаться в Колорадо? — Степан пожал плечами. — Сказать по правде, я сам собирался в Калифорнию. Но только не верхом. Не знаю, как тебе, а мне просто стыдно делать пятьдесят миль в сутки, когда можно лететь со скоростью шестьдесят миль в час.

— Понимаю, ты торопишься. Но чтобы стать другим человеком, нужно время.

— Да с чего ты взял, что мне надо стать другим?

— Сам не знаю, — усмехнулся Тандерс. — Но разве это плохо — полностью обновиться? Начать жизнь заново? Во всяком случае, подумай над моими словами. А сейчас — поторопимся туда, куда не следует спешить.

Заключенные собрались в тюремном дворе. Они сидели рядами на земле, а в углах двора стояли несколько охранников с винтовками наготове. Не слишком благостная атмосфера. Однако преподобного Тандерса трудно было смутить. Встав на помост под перекладиной, он глянул вверх и перекрестился.

— Я вижу, след от веревки довольно старый. Значит, здесь давно никого не подвешивали. Это приятная новость. Но у меня для вас есть еще пара новостей. Одна хорошая, вторая — не очень. Начну с добрых известий. Недавно я получил очередное подтверждение того, что Бог есть. Не будем углубляться в подробности. Просто примите к сведению. Бог есть. Именно Он создал этот мир и миллионы других миров, видимых и невидимых. И именно Он создал человека и, проявив неосторожность, наделил его душой. Теперь вторая новость. Душа бессмертна. Да, джентльмены, душа бессмертна и неистребима. Мои слова могли бы подтвердить все те, кто когда-то восходил на этот помост по ступеням, а покидал его с помощью веревки. Но они сейчас слишком заняты, чтобы вспомнить о нас. Не будем корить их за это. Когда придет время, всем нам тоже будет не до тех несчастных, кто остался на земле. Поверьте, чистка души, запятнанной грехами, — занятие долгое и утомительное. У многих на эту работу уйдет целая вечность, и не одна.

Думаю, джентльмены, вам не раз приходилось слышать от разных религиозных профессионалов, что потусторонний мир разделен на две части. На ад и рай. Если вам еще раз придется услышать нечто подобное, смело плюньте в глаза тому, кто это скажет. Не далее как в прошлом году я сам побывал в раю, и, как видите, мне не составило труда оттуда вернуться. Да, я был на берегах Евфрата и своими глазами видел то, что осталось от рая. Ничего не осталось. Ни пышных садов, ни прекрасных зверей и птиц, ничего. Кто же разорил этот цветущий уголок земли? Сами знаете кто. Это сделал человек. Бог нанял его на не слишком трудную работу — ухаживать за раем. Он подарил ему женщину. Он дал ему руки, ноги и другие органы, чтобы наслаждаться жизнью, свободой и любовью. И какое-то время человек исправно выполнял условия контракта. Если помните, там был один пункт, набранный мелким шрифтом. Не жрать плодов с одного-единственного дерева. Как я сейчас понимаю, Творец вставил этот параграф, чтобы человек научился управлять собой с помощью волшебного слова "нельзя". Ведь только этим мы и отличаемся от братьев наших меньших. Муравьи и пчелы — отличные строители, волки — прекрасные охотники, и даже ничтожная муха превосходит нас в умении летать: мы тоже неплохо летаем, но только в одном направлении, вниз. Итак, звери превосходят нас по всем статьям. Так почему же именно нас, таких слабых и неприспособленных, Бог назначил на главнейшую должность? Потому что мы знаем, что можно, а что нельзя. Знал это и первый человек. Причем он получил инструкцию непосредственно от Творца.