Перед девушкой уже виднелся дом бабушки. Словно обидевшийся на своих деревенских сородичей, покосившийся домик говорил своей надутостью о памяти былых обид. Подбоченившись у его стен стояла высокая корзина, из которой торчала различная утварь в виде метел и кос. Обойдя ореховую изгородь, девушка вошла во двор. На нее вопросительно посмотрел черный петух, который уже было воинственно распушил свои перья, однако обратив внимание на красный головной убор, по размерам превосходивший гребень самого петуха, птица сдулась и, гордо задрав свой алый хохолок, ретировалась.

Девочка остановилась у двери. Агата задумалась. Почему-то она очень нервничала. Бабушку девушка не видела давно. Старушка появлялась в ее жизни лишь дважды. Когда-то тогда девочке и подарили шапочку, благодаря которой в деревне у девушки существовало и другое имя. В семье же всегда считали, что между бабушкой и внучкой какие-то особые отношения. Чем Агата заслужила подобное мнение, девушка не понимала, однако чего и говорить, ей всегда были интересны редкие послания от старушки. Теперь она стояла здесь, а раз так, нечего было медлить.

- Ба... Бабушка… Это Агата. – постучав, проговорила девушка, едва повысив голос. Никто не ответил, и лишь где-то ворон ехидно покаркал, заставив девочку еще раз прибегнуть к силе плотно сжатого кулачка. Вторая попытка достигла цели. – Ба...

- Ах, это ты! – раздался хриплый голос.

- Мы получили твое письмо. – улыбнулась Агата, словно ее невинную улыбку можно было увидеть. – Я принесла тебе еды.

- Видишь ли ты веревку? – не обратив внимания на девичью радость проговорил голос, дернувшись на какой-то грубый тон.

- Веревку?! – гостья осмотрелась. Действительно, из небольшого дверного окошка торчала посеревшая веревочка.

- Да-да-да. – бойко ответил голос. – Дерни за нее, дверь и откроется.

Девочка удивилась, но воспользовалась подобным указом. Войдя внутрь, невольно принялась за изучение бабушкиной обители. Сперва перед ней предстала небольшая комната, что совмещала в себе и чулан, и кухню, и все остальное. Окруженный несуразными стульями резной стол уверенно стоял на своих трех ногах. По бокам небольшого помещения расползлись деревянные шкафы и сундуки, на и под которыми стояли различные горшочки, прикрытые кое-как тряпицами. Из угла, почернев от копоти, выпячивалась печь, приятно пылавшая жаром. В том же углу висели многочисленные травяные веники, чей аромат приятно щекотал обоняние гостьи.

- Ну где ты!? – раздался ржавый голос, да как-то нетерпеливо.

Агата обратила внимание – в домике бабушки есть еще одна комната. Поставив корзинку на стол, положив цветы и скинув с себя темный плащ, девушка тихо вошла в опочивальню. По сравнению с другой комнатой, здесь было достаточно темно, но Агата сумела разглядеть свою родственницу, почивавшую на несуразно большой для такой спальни кровати.

- Здравствуй, бабушка. – сказал ребенок, потревожив покой пожилой женщины. – Матушка передала тебе пирогов и медовуху.

- Кха... – перебили Агату, потребовав в следующую секунду. – Сядь к-ко мне на кровать, и…и дай мне на тебя посмотреть.

- Хор-ро-шо. – девушка послушалась, однако насторожилась.

Ни приветствия, ни каких-либо вопросов. Не так она представляла себе встречу с родственницей, о которой столько слышала, а говорили о старухе много и не только в доме охотника. Поговаривали, что бабушка Агаты и Вильгельма – ведьма. Не померла в лесу лишь от того, что ей черти помогают, принося по ночам кровь юных дев. Говорили, что сердце у нее чернющее. Впрочем некоторые утверждали, что женщина и вовсе его лишена. Судачили, что она летает на метле, а Вильгельм, к примеру, любил еще и добавить, что на лице у старухи растут грибы и бородавки, а также самая настоящая борода, которая со временем непременно вырастит и у Агаты.

Девушка была готова увидеть все что угодно, однако разглядев в сумраке комнаты очертания «бабули», ничего такого не заметила. Женщина же лишь плотнее натянула на себя одеяло, прикрыв им нос, оставив для обозрения внучки лишь два пылавших в сумраке комнаты глаза.

- Ам…- ей показалось, или что-то действительно шевельнулось из-под бабушкиного чепца? Нет, она действительно видела длинное большое ухо. Может Вильгельм прав, и у женщины растут рога или ослиные уши? – Бабушка, твои уши…Они такие….такие… странные…

- О чем ты? – как-то съежившись, засмущалась женщина, пристыдив тем самым любопытную внучку. – Уши как уши. – приглядевшись, Агата поняла – ей померещилось, и бабушкина голова не наделена никакими лишними наростами. – Какая разница какие у меня уши! Мне же нужно тебя слышать.

- Угу… – согласилась Красная шапочка, неторопливо сев на край кровати. Настороженно посмотрев в желтые глаза, следившие за каждым ее движением, девушка вновь спросила. – Бабушка, а почему у тебя… такие странные глаза?

- Чтобы лучше видеть тебя. – промямлила старушка очередной ответ под стать первому. В этот момент, покрывало начало сползать с носа женщины. Попытавшись это предотвратить, та ухватилась за него руками, которые при ближайшем рассмотрении оказались… лапами.

- Твои руки?! – вскрикнула Агата.

Девушка собиралась вскочить с кровати, однако в эту же секунду тайное стало явным. Опрокинув Агату на спину, «внучку» накрыла большая тень, и здесь догадки девушки окончательно подтвердились. Это была вовсе не ее бабушка. Как же она была глупа, подвергнувшись влиянию деревенских пересудов!

- Так удобнее тебя схватить, «внучка». – сорвавшись, прорычал… человек, и было трепыхавшаяся в силках девица в мгновение стихла, посмотрев в глаза неизвестного.

Крепко сжимая тонкие запястья, над ней навис юноша. Не понимая чего от нее хотят, Агата боялась пошевелиться, издать какой-либо звук и теперь, лишь изучала своего захватчика, который занимался по-видимому тем же. Неизвестный внимательно смотрел на ее лицо, волосы, иногда спускаясь взглядом по шее вниз. На его лице читалось какое-то замешательство, словно он… чего-то не ожидал.

А он действительно не ожидал. Он обежал мертвый овраг по более короткому пути, лишь для того чтобы подкараулить эту человеческую самку, в твердой уверенности, что теперь, если уж решил не есть ее, то, по крайне мере, отыграется за пирожки и напугает ее до смерти! Хозяин леса жаждал увидеть панический ужас, который видел не раз в глазах людей перед силой волка. Он даже с горем пополам сумел принять свое второе обличье, однако эта столь странная девица просто плевать хотела на все его чаяния.

А что могла поделать Агата, просто не понимая где-то в силу наивности или неопытности, чего от нее хочет или может хотеть незнакомый мужчина, ведь сейчас перед собой она видела человека, а не волка. Пожалуй поэтому, такая близость вызвала у нее лишь удивление, смешанное с толикой любопытства и интереса. Напрасны были его старания. Странный тип, притворившийся бабушкой, нацепивший на себя женский чепец, да обрядившийся в ночное платье, вызывал у девицы скорее улыбку нежели страх.

Девушка посмотрела на лицо удержавшего ее молодого человека. Конечно же, прежде всего ее внимание привлекли глаза, которые словно чего-то искали и не находили. Над желтыми огоньками хмурились брови, закладывая ворчливую морщинку на переносице. Высокий лоб услужливо прикрывался непослушными прямыми прядями какого-то странного серого цвета, однако, незнакомец не был стариком и выглядел немногим старше Вильгельма. Девушка спустилась взглядом по прямому носу к губам юноши, которые как-то славно поджимались то ли с досады, то ли, наоборот, с какого-то довольства, принудив девушку вновь задаться вопросом: чего он от нее хочет?

Волк вновь разозлился. Разве этого он хотел? Он жаждал ужаса и страха! Она должна боятся его, ведь все трепещут перед ним. Хозяин леса уже понял, что его жертва имеет привычку впадать в немой столбняк, однако заглядывая в темные глаза Агаты, он видел лишь, что жертва опасается его, но не боится! От такого фиаско юноша едва оскалился по привычке второй натуры, и тут вновь послышался голос этой человеческой самки.