В воздухе повисла тишина. Люди затаили дыхание. Самый старший из них, казалось, и вовсе слился с мощным столбом стоящего позади дуба, пытаясь разглядеть в зеленом полотне леса хоть что-то, да и сам лес, казалось, замер в ожидании дальнейшего действия великой игры жизни и смерти.

- Черт! – в следующую секунду в двадцати метрах дернулся куст бузины. Опытный охотник мгновенно перезарядил ружье – нельзя было терять ни минуты, пущенной на возможность пристрелить эту тварь, что держала в страхе всю деревню.

- Ганс, брось.

- Иди ты!

- Не трать порох. Он ушел.

- Грхх… Тьфу! – скупость взяла верх над яростью, и от отчаяния мужчина сплюнул в сторону. Не спеша, он опустил ружье.

Ехидно закаркало воронье, насмехаясь над его поражением. Пропел соловей, салютуя победителя в схватке леса и человека, и раздался выстрел. Несколько чернокрылых весельчаков свалились замертво – разряд ружья пришелся по их души.

- Уф… Это сам дьявол во плоти. Не иначе! – воскликнул третий из этой честной компании, то ли возмутившись, то ли восхитившись своим противником. – Нам удалось отогнать стаю за северные болота, даже рыси не появляются у главной дороги, а здесь мы не можем завалить одного волка! Досадно... Что сказать.

- Мы его завалим. Завалим! Помяни мое слово! Его хвост еще украсит мой ягдташ. – вновь прорычал Ганс.

- Давай, давай. Небось в следующей жизни у тебя обязательно получится. – посмеялся третий малый, натягивая на голову шляпу.

- Что?! А-ну! Повтори, что сказал?! – возмутился терзаемый и без этих насмешек охотник, готовя в ответ товарищу твердый как сталь кулак.

Назревала небольшая потасовка, столь характерная для этого дуэта. Вроде как вновь стало слетаться разлетевшееся воронье, желавшее хлеба и зрелищ, но раздался грубый голос самого старшего и самого опытного охотника.

- Ганс, Хюберт! – словно нашкодившие мальчишки компаньоны этого человека стихли. – Мы должны разделаться с ним, но здесь нужна выдержка. Помните, что это особый волк. – пожилой мужчина о чем-то задумался. Не надолго. Вернувшись из тяжелых дум, старик добавил. – Уже темнеет.

Слова, прозвучавшие словно наставления учителя, принудили и весельчака Хюберта, и вспыльчивого Ганса прикусить язык. Опираясь на старое ружье, на стволе которого рукой мастера были выгравированы сцены жизни и смерти, старик, чью голову уже покрыло серебро лет, направился в сторону деревни. Хюберт и Ганс лишь посмотрели ему в спину, и для них не было секретом скольких волков погубил этот охотник, чью по-прежнему статную и высокую фигуру покрывала шуба, сделанная из хвостов этих хитрецов.

Этот довод принудил их молча пойти за старым воякой вслед, бурча страшные проклятия под нос. Ничего. Они начнут новую охоту, а значит битва леса и человека еще не окончена. И хоть переливаясь черными перьями, им в спины задорно крикнул ворон, охотники не обратили на это никакого внимания – смеется тот, кто смеется последним.

Эту истину разделял и тот, кто, укрытый тенью леса, смотрел им вслед. Облизывая клыки, сдерживая столь естественное желание вцепиться человеку в шею, волк слышал как настойчиво нашептывает лес ему о своем желании «жить». Рожденный в этом царстве, унаследовавший этот престол, одиночка в душе и по жизни, он знал, пока он на шаг впереди – победа будет за ним. И движимый этой истиной, волк не слышно отправился вслед за охотниками, желая получше узнать этого врага, на чьих руках была кровь его братьев и сестер.

- Вот растяпа! – фыркнул молодой человек, к чьим ногам покатились поздние яблоки.

- Прости. – виновница произошедшего быстро принялась за сборку плодов, и не важно, что вообще-то это ее сбила внезапно открывшаяся дверь, выбившая тяжелую корзину из рук.

- Дааа, не завидую я твоему будущему мужу. И какая из такой растяпы хозяйка выйдет? – углядев поджатые губы сестры, юноша не преминул добавить пару слов, добивая лежачего. – А, впрочем, может ты так и проходишь в девках, а? Агата?

- Прости, братец, мне нужно идти. – собрав яблоки, Агата собиралась побыстрее удалиться от едких замечаний родственичка, но брат вовремя выставил руку, мешая ей пройти. Что-то юноша хотел еще сказать, неприятное и обидное, но сверкнувшие особым блеском темные глаза сестры слегка напугали его. – Не смотри на меня волком. Сколько говорил тебе.

- Как хочу так и смотрю. Отойди в сторону, – зарычала было девица, но ее внезапно одернули.

- Агата!!! – в небольшом пространстве подсобного помещения, из которого расходились двери в подвал и на кухню, появилась мать этих двоих. Услышав слова дочери, обращенные к единственному наследнику в семье, женщина опешила. Не подобало молодой девице так вести себя. – Как ты смеешь! Марш на кухню. Отец с охоты пришел.

- Отец дома? – переспросил мальчик, отвлекшийся в момент ока от девчонки.

- Да, Вильгельм. Расстроен. Агата, ты еще здесь?

- Прости, матушка. – поставив корзину с яблоками на пол, девочка прошмыгнула мимо матери, и сейчас ею движило отнюдь не желание сбежать от брата.

Отец дома, и для девушки не было секретом, что нет ничего страшнее голодного и злого мужчины, ведь ей уже было пятнадцать лет. Не довольный ее бегством, Вильгельм досадливо посмотрел вслед матери и сестры. На кончике языка этого змея еще вертелись ядовитые слова, призванные жалить в самое сердце, но, увы, жертвы уже и след простыл.

Его взгляд переключился на корзину с плодами, и та испытала на себе всю неудовлетворенность этого юноши. Скривив губы в злой ухмылке, Вильгельм точным ударом ноги отправил труды сестры в подвал, и бьющиеся о пол погреба яблоки еще долго перекликались с биением его злорадствующего сердца.

- Агата. – расставив на столе тарелки со съестным, приготовленным для вернувшегося домой отца семейства, девочка испуганно посмотрела на папу. – Сколько раз тебе говорил. Не ходить дома в шапке!

- Прости, отец. – виновато опустив глаза в пол, девочка стянула головной убор, подаренный бабушкой. Выпущенные из своей темницы ей на плечи тут же пали вьющиеся темные локоны, на которые с таким остервенением посмотрел мужчина.

- Как охота? – отвлекая отца от нахлынувших мыслей, спросил усевшийся по правую руку отца Вильгельм.

- Эта тварь опять ушла. Но я его почти зацепил.

- Отец, я хочу пойти с тобой. – изъявил свое желание старший сын Ганса.

- Пока старик Вольф не даст своего согласия, это не возможно. – отправив кусок мяса в рот, хищник принялся за обед, не отрываясь от беседы. – Я тебе уже говорил.

- Старик Вольф? Да с него песок уже сыпится!

- Тс… Помолчи сосунок! – повысил голос мужчина, заставив в страхе обернуться и жену и дочь. – Вольф не просто старый охотник. Он чует волка! Если бы не он, я не знаю как бы мы находили след этого черта. Наверное, Хюберт прав. Он сам дьявол во плоти. – мужчина отхлебнул пива, что так вовремя поставила жена на стол. – Впрочем по его душу у меня уже готов крюк. Ничего! Я его еще освежую.

- Хм... – согласился с отцом сын.

Раздался стук. Какой-то мертвый, что заставило удрученного Ганса и молчавшего Вильгельма вздрогнуть. Заметив черного ворона за окном – этого посланника одной знакомой, мужчина вновь испытал прилив ярости, воплотив его в ударе по столу.

- Опять эта старая ведьма! Когда же она уже помрет в своем лесу!

- Ганс. – снисходительно улыбнулась жена охотника, подливая питье в кружку мужа. Проследовав к окну, мать Вильгельма и Агаты отцепила что-то от лапы мрачной птицы, и, передав посылку, ворона мгновенно испарилась в темноте наступающей ночи.

- Что «Ганс»? Я прекрасно помню в каком родстве вы с ней состоите. Что ей надо?

- Она больна. – сказала женщина, а мужчина недовольно фыркнул.

- Ведьма, больна! Ха-ха-ха. Нет, ты слышал это, Вильгельм.

- Ей нужна какая-то еда.

- Пусть пожует своих корешочков, да грибочков. С нее и хватит! – засмеялся довольный своим жизненным советом мужчина, к которому присоединился и баритон сына. Уловив просительный взгляд жены, подобревший после кружки пива Ганс сделал еще один глоток хмельного напитка. – Пошли Агату. Если она выйдет завтра утром, к вечеру засветло успеет вернуться домой.