- Ты как всегда задерживаешься!

- Ах? Это ты. Извини…

- Доброе утро, А-г-а-т-а. – прерывая цепь печальных воспоминаний, перед девочкой предстал волк. Что-то не понравилось ему в выражении лица его знакомой. – Что… что-то не так?

- Нет… нет, что ты. Все хорошо. Я просто задумалась.

- Врать ты совершенно не умеешь.

- Я просто не хочу говорить… – девушка погрустнела еще больше. Странно. Обычно она всегда улыбалась. Может, у нее какая-нибуль “неудачная охота” или произошло что? И говорить она ему не хочет. Чтоб такое сделать?

- Повой. – внезапно сказал волк.

- Повыть?!

- Ну да. Волки иногда воют просто так. Это н-не значит, что мы кого-то зовем или…

- Последнюю неделю ты поэтому так часто воешь? – искривив в подозрении бровь, спросила девушка, заглядывая в желтые глаза хищника. Тот, уязвленный за самые чистые помыслы своей души, слегка надулся. Ведь выл по ночам он не просто так, и даже не для того чтобы позлить охотников. Ох уж эта девчонка со своими расспросами! – Я…я не умею.

- Ты даже не пробовала. – не глядя и по-прежнему дуясь, ответил волк. Агата посмотрела на этот гордый профиль уязвленного хищника. Он порой бывал таким забавным, особенно когда вот так вот обижался.

- Хм… хорошо. Но можно и я тогда кое о чем тебя попрошу?

- Попросишь? – слова девушки заставили забыть о великих обидах. Волк явно заинтересовался. Ему не важна была цена такой сделки. Пусть хоть попросит его питаться одной травой всю неделю, он это сделает, ведь ему… так хотелось услышать голос его… Ну не его, а этой человеческой самки. – Договорились. Давай.

- Что! Прямо здесь?

- Угу. – притянув Агату за руку к себе, волк провел краткий инструктаж. Что и говорить, эта ученица попала в руки профессионала. – Это просто. Опираешься на задние лапы, втягиваешь воздух и «Ау-у-у-у-у-у-у».

- А если нас услышат охотники?

- Я их съем. – похрабрился юноша. – Не отвлекайся. Ау-у-у-у-у-у-у-у-у-у….

- Ау-у…у-у..у-у…

- Кукушка умерла или мне показалось?

- Что? Это была я!

- Пф... Нет, так никуда не годится. Ты должна завыть… Завыть... Завыть обо всем на свете, что у тебя вот здесь. – волк положил руку на грудь Агаты, пытаясь вытянуть протяжный вой из глубин ее души. Девушка возмущенно покраснела на такой жест, но хищник, не чувствовавший и не предполагавший за собой никакой вины, не обратил на то никакого внимания. – Давай. Я хочу услышать.

- Эх… Обо всем?

Девочка колебалась, но задрав голову вверх, глядя в бесконечное небо, сквозившее через зеленые витражи древесных крон, она... решилась. Почему нет? Она гуляет по лесу, разговаривает с волком. Почему здесь, где никого нет, ей просто так не повыть?

- А-А-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У-У....

Вылетев из сердца человека, по лесу разлетелся крик молодой девушки, а может... то была волчица? Об этом знали наверняка лишь слетевшие со своего насеста вороны, недовольные столь частым в последнее время волчьим вокалом. Но кому было дело до их недовольства. Агата еще долго стояла, запрокинув голову к верху, вслушиваясь в то, как спешно скрывается в бездне леса выкрикнутая ею обида, печаль, тоска и… какое-то новое чувство, позволявшее обо все этом забыть раз и навсегда. Волк тоже не сразу опомнился, жадно глядя на открывшуюся столь внезапно Агату. Лишь странное исходившее от нее одной чарующее свечение удержало его от странного желания схватить ее и забрать с собой, как самый ценный охотничий трофей.

- Так… о чем ты хотела попросить? – вырвавшись из оцепенения, спросил волк. Красная шапочка долго на него смотрела и, как-то засмущавшись, едва прошептала.

- Можно, я тебя поглажу?

- Что?!

- Ну… Мне всегда было интересно, какие волки…

- Хм... Х-хорошо. – просьба была очень странной, но что скрывать. Великому одинокому хищнику леса она пришлась по вкусу. Хотя, что-то гордо зашептало внутри него, что он не собака, и нечего давать гладить себя даже особенным человеческим самкам. Но... он заглушил этот голос. – Гладь сколько влезет. Но! Скажешь об этом кому!

- Нет. Честное слово. Ам-м-м-м, ты не мог стать волком?

- Я есть волк.

- Я имею в виду... Ну...таким. Пушистым.

- Грх… – можно подумать таким он ее не устраивал!

Что за странное желание выполнять ее каприз. Ох уж эта человеческая самка, которая так приятно чешет ему за ушком. У нее такие холодные руки. Видимо ее нужно постоянно защищать от ветра и согревать, ведь у нее нет теплого меха. Вообще-то, в его логове очень тепло. Там бы она точно не замерзла. Видимо, стоит показать ей его дом.

Нагнувшись над хозяином леса, Агата не слышала мыслей волка. Зарывшись в мех, там где под грубой шерстью ощущался нежный почти щенячий пух, девушка невольно подумала – он такой же. Колючий немного, грозный и опасный, но в тоже время бывает мягким и добрым, веселя ее какой-нибудь своей выходкой. И все ведь это он делает... для нее.

Какое странное ощущение.

Странное, и... такое приятное.

====== Удивление или соперничество ======

Над тихой деревушкой, что расположилась у подножия зеленых бархатистых холмов, поднималось разрумянившееся спросонья солнце. Удивленное то ли еще спящими, а может наоборот теми, кто уже бодрствовал, солнце спокойно прогоняло тьму в тень изумрудных крон великих древ.

Раскинув вьющиеся волосы по подушке, девушка тихо лежала на кровати. Еще не пропел своей громкой песни петух, оттого соловей вдоволь баловался своим переливчатым щебетом. Не вслушиваясь в пение маленькой птички, едва прикрыв глаза, Агата думала о своем, о девичьем. Думала о прекрасном и вроде не таком и страшном лесе, о волке, что стал ей другом. Думала о доме, матери, отце и брате. Думала о бабушке. О том, зачем она к ней ходит столь продолжительное время, помогая то с травами, то по хозяйству. Ведь, как выяснилось, бабушка и отличается недюжим здоровьем. Не посещай она свою странную родственницу, на которой вся деревня давно поставила клеймо ведьмы, кто знает… Вряд ли встречи с некоторыми знакомыми стали бы возможными. И как же это все-таки здорово – дружить с волком.

Нежное пение соловья оборвалось, и, бойко прохлопав крыльями, во дворе прокричал рыжий петух. Пора было вставать, да побыстрее, и не из-за страха прогневать отца или мать, нет. Чем быстрее Агата расправлялась с некоторыми домашними обязанностями, тем быстрее могла отправляться в лес.

- Доброе утро, матушка.

- Доброе утро, Агата, – проговорила Хильда, выходившая с кухни. Женщина как-то странно посмотрела на свою дочь, и словно увидев что-то особенное, одобрительно прищурившись, добавила. – Какая ты у меня красавица стала. Иди, позавтракай. Тебя уже ждут… И… Не волнуйся. Хм-хм.

- Не волноваться? – испуганно переспросила девочка, не заметив веселого расположения духа матери, ведь сейчас в ее голове вспыхнуло страшное предположение. Неужели допрос, которым ее столько пугал Ганс, и которого по счастливой случайности девочке удавалось избежать, состоится?

- Агата?! Уж не тебя ли я слышу? Вот черт… Тьфу. Мясо всегда в зубах застревает. Вильгельм, сходи за сестрой. Живо. – раздался грозный голос с кухни. У девочки сердце провалилось в пятки.

Вспомнив, что так не одела свою красную шапочку, Агата кинулась быстро прятать свои волосы под спасительным головным убором, и в этот момент перед ней возник Вильгельм. Не скрывая наигранного презрения, брат уподобился надсмотрщику и с места двинулся лишь тогда, когда девушка, вдохнув для смелости полной грудью, шагнула навстречу неизбежному.

На освещенной солнцем кухне обычно грозный отец широко улыбался, умудряясь при этом чертыхаться каждые три минуты. Широко рассевшись за столом, он довольно потирал ладони, играясь крошками. Подле него Агата обнаружила младшего, но от этого не менее талантливого охотника деревни. Хюберт просиял в улыбке, подарив девушке надежду на хороший исход. Он даже хотел было привстать навстречу прекрасной девице, однако его воодушевленный полет оборвался внезапным хлопком по плечу.