- Товарищ командир, Лемир сам ходить начал!

Бывший колхозный председатель, не торопясь, аккуратно сделал последний стежок, желтыми прокуренными зубами откусил нитку, после чего спрятал иголку за козырек своего треуха и только после этого обратил свое командирское внимание на радостного Леньку.

- Ну начал и начал, чего на все болото орать?

Егора Брониславовича сейчас занимали другие заботы - из трех ушедших на задания групп ни одна еще не вернулась, и вестей об их судьбе никаких не было. И послать по их следам было некого. Еще сутки, и придется самому идти. А с кем? Выходит все с тем же Ленькой.

- Ладно, пристрой его к Карпычу в помощники, хоть какая польза будет.

Карпыч - старинный друг-приятель бывшего председателя новеселковского колхоза ни в каких партиях отродясь не состоял, вел жизнь тихого середнячка. Дали землю - хорошо, в колхоз записали - тоже ладно, война началась - плохо. Буквально перед самой войной он ухитрился всерьез разругаться с обоими Щербаковичами из-за самовольно перенесенной теми межи. Друг председатель помог восстановить справедливость, но братья считали по иному, а потому затаили смертельную обиду. К тому в мае сорок первого в Новоселках появился младший сынок Карпыча. И не просто появился, а в новенькой форме лейтенанта-танкиста с кобурой на боку. Старший и средний сыновья в июне ушли в Красную армию. Естественно, что при таком раскладе оставаться в деревне Карпыч не рискнул, подался в лес к Брониславовичу. На хозяйстве оставил старуху, в надежде, что ее не тронут.

По причине солидного возраста и начавшего ухудшаться зрения, Карпыча определили на отрядную кухню. Так как народа столовалось немного, то со своими обязанностями он и сам справлялся превосходно без всяких помощников. Потому назначение Лемира на кухню воспринял без энтузиазма, тем более, что помощник ему достался весьма бестолковый, к тому и двух слов связать не могущий.

- Как звать?

- Лемир, - ответил за штурмана Ленька.

- Лешкой, стало быть, будешь, - вынес вердикт Карпыч.

Помучавшись, каким бы таким полезным делом занять помощничка, отрядный кашевар не придумал ничего иного, кроме как приставить его к поддержанию огня в печке под котлом. С этой задачей справился бы и ребенок, а вот штурману дальней разведки она оказалась не по плечу.

Для начала выяснилось, что с огнивом и кресалом Лешка обращаться не умеет. Карпыч сам высек искру, раздул задымившийся сухой мох, поджег мелкие щепочки, потом щепки покрупнее, через пять минут печка весело гудела. Кашевар показал штурману, что надо приносить сложенные у землянки дрова и подкладывать их в печку. Лемир понял задачу - принести топливные элементы и положить их в камеру сгорания. Правда, при первой же попытке открыть топку он обжег палец, но не сильно. После чего продолжил носить и подкладывать. Так и наложил бы полную топку, но Карпыч это дело вовремя заметил и пресек безобразие.

- Вот же навязалась бестолочь на мою голову!

Лемир долго не мог понять, почему этот немолодой абориген на него сердится, он же все делал именно так, как ему показали. Но потом сообразил, что этот примитивный обогреватель не имеет автоматической системы подержания заданной температуры, а потому, эта функция тоже возложена на него. Дело оказалось несложным, надо было всего лишь своевременно заменять прогоревшие топливные элементы другими.

Ближе к вечеру Лемира навестил Ленька.

- Ну как ты тут?

Лемир не ответил, он просто не понял вопроса. За день, непривычной к физической работе, организм космического штурмана сильно устал. От многочисленных сгибаний и разгибаний болела спина, ныли руки и ноги. К тому же, сегодня он услышал в свой адрес много новых слов, но ни одного из них не понял, а если бы и понял, то сильно обиделся.

На следующий день штурман вернулся к своим кухонным обязанностям. Он совсем было приноровился правильно поддерживать температурный режим в печке, но тут возникла еще одна проблема - закончились заранее подготовленные к сжиганию топливные элементы. Лемир указал готовившему пищу аборигену на сложившуюся ситуацию. Тот взял топор и протянул его помощнику.

- Держи, Лешка!

Лемир автоматически взял инструмент, оказавшийся неожиданно тяжелым. Карпыч посмотрел на то, как он его держит и отобрал обратно.

- Дай сюда, горе луковое!

Дальше кашевар продемонстрировал, как это делается. Поставил на большой кусок дерева другой, поменьше, треснул сверху инструментом, дерево послушно разлетелось на две половины.

- Понял? Давай!

Лемир постарался в точности повторить его действия. Поставил, размахнулся... Инструмент врезался в большой кусок дерева, а маленький от удара улетел в сторону.

- Ты глаза-то не закрывай, смотри, куда бьешь.

Карпыч вернул полено на колоду. Лемир примерился, размахнулся... На этот раз он попал, но кусок дерева уцелел, а инструмент намертво засел в нем. Все попытки высвободить его оказались безуспешными.

- Дай я!

Партизан взял топор вместе с поленом, перевернул и ударил обухом по колоде, наполовину расколотое полено слетело с топора. Карпыч вернул его на место.

- Сильнее бей!

Слов наставника Лемир не понимал, но об общем смысле догадывался. В третью попытку он вложил все, что мог. На этот раз удар оказался удачным. Карпыч помог выдернуть топор из колоды.

- Вот как-то так.

И оставил Лемира наедине с кучей дерева и топором. В этот раз Лемир схитрил - взял кусок дерева потоньше. Со второго удара ему удалось добиться приемлемого результата. С третьим куском дерева пришлось провозиться значительно дольше. Но главная беда была в том, что обязанностей поддерживать температурный режим с него тоже никто не снимал. Все, полученные ценой величайших усилий результаты, тут же отправлялись в прожорливую печь, где превращались в пепел.

В очередной раз, закрыв дверцу топки, Лемир понял, что у него нет больше сил вернуться обратно и вновь взять топор в руки. Но тут судьба сжалилась над ним.

- Что, Лешка, устал? Ну, сядь, отдохни пока, я тебе ложку как раз дорежу, а там и каша поспеет.

Штурман шестым чувством понял, что ему предлагают, с огромным облегчением опустился на чурбак и вытянул гудящие ноги.

- Держи.

Лемиру показалось, что он только-только присел, а бородатый абориген уже протягивал ему вырезанную из дерева ложку, очень похожую на ту, что ему подарил Ленька, только сделанную куда более аккуратно. Штурман поблагодарил его по санжарски, но Карпыч только рукой махнул.

- Да бери, чего уж там.

Получив свою порцию бурой массы, именуемой "каша", санжарец ощутил зверский голод. И только высокая температура пищи не позволила проглотить ее всю сразу. Есть пришлось медленно, каждый раз дуть на ложку, прежде чем отправить кашу в рот. Тем временем, Карпыч накормил остальных партизан остававшихся в лагере, потом сам присел рядом с Лемиром со своим котелком.

- Ты вот что, ты на сегодня свободен. Завтра приходи.

Встретив непонимающий взгляд штурмана, партизан указал на вход в землянку.

- Иди, иди. Завтра.

"Иди". Значение этого слова санжарец уже знал. Забрав подаренную ложку, свою первую личную вещь на этой планете, Лемир отправился к себе в землянку, где с огромным облегчением завалился на нары. Все мышцы ныли, показывая, что к примитивному существованию на этой планете привыкать придется долго и трудно. Готовивший пищу абориген сегодня пожалел его, поскольку сейчас в местной иерархической лестнице он стоит где-то рядом с детьми и инвалидами, но для того, чтобы подняться хотя бы на одну ступеньку ему придется основательно потрудиться.

Вместе с тем, день прошел не так уж и плохо, штурман успел узнать значение четырех новых слов туземного языка. Когда что-то давали Лемиру, говорили "держи". Когда хотели, чтобы что-то отдал он, говорили "дай". Когда его куда-то посылали, то это сопровождалось словами "иди-иди". А инструмент, которым он готовил топливные элементы, назывался "топор".