*

Когда Марсик выздоровел и мы с ним начали гулять по вечерам, Окунь познакомил меня с Маликой. У куклы были жилищные проблемы: как раз в это время на нашем квартале сносили гаражи, и она рисковала остаться без убежища.

– Вот я и подумал, – объяснил нам крышевой, – может она, в случае чего, у тебя поживёт?

Ответом ему были два «нет» – возмущённое Малики и испуганное моё.

– Ну, принцесса у нас самостоятельная, – пожал плечами Окунь, – а ты-то что?

– А я боюсь, – честно признался я. Для этого, между прочим, тоже нужна смелость.

– Меня? – польщённо склонила лысую головку набок Малика.

– Читала бы столько ужастиков, как я, сама бы себя боялась. Живая кукла – это же классический монстр-убийца.

– И что она может сделать? – скептически хмыкнул крышевой.

Я начал загибать пальцы.

– Задушить меня своими маленькими, но сильными ручками – раз. Воткнуть мне в глаз спицу – два. Бросить в ванну включённый фен – три, только фена у меня нет…

– Ой, всё! – замахал он на меня руками. – Писатель, блин…

Малика выглядела довольной. Впрочем, решения она не изменила.

– Не хочу ни от кого больше зависеть, – отрезала она. – Не надо мне жилья из милости. В крайнем случае, в арыке буду жить. Или норку вырою.

В итоге гаражи возле моего дома так и не снесли, принцессе повезло. Да и нам, в общем-то, тоже: есть куда пойти вечером. Прямо по Достоевскому.

*

– Ну как? – с надеждой спрашиваю я, поднимая глаза от светящегося экрана. Перед глазами моментально пускаются в пляс цветные пятна, не позволяя увидеть в темноте хоть что-нибудь.

– Жуть, – доносится из-за пятен голос Малики.

– Ага, – одобрительно добавляет крышевой, – очень жизненно получилось.

Некоторое время мы молчим.

– Слушай, Жень, – нерешительно начинает Окунь, – тебе не кажется, что это неправильно?

– То, что труп Алламриэля съели крысы? – мысленно я всё ещё в рассказе. – Да уж, светлым будет тяжело его опознать. Надо хоть кусочек оставить…

– С тобой неправильно, балда! – рявкает Окунь. – Ты на себя посмотри! Молодой парень, а сидишь сутками дома, даже девушку не завёл. Общаешься только с куклой, котом и со мной. Это же ненормально!

– Ну, во-первых, я постоянно разговариваю с людьми на форумах, – обижаюсь я. – И каждые две недели к шефу за зарплатой езжу. А во-вторых, если я вам надоел со своими рассказами, так и скажите.

– Да нет же, – подаёт голос Малика, – ты чего? Отличные рассказы, и ты нам вовсе не надоел. Просто мы за тебя переживаем.

– Всё со мной в порядке, – отмахиваюсь я.

– А нам кажется, что тебе одиноко, – говорит она, склонив головку в платке набок. – Я не знаю, во что играют взрослые, но, может, тебе стоит попробовать? Вдруг понравится…

– Во что они играют, мне известно, – начинаю злиться я. – В алкоголь и дурацкую болтовню – в лучшем случае. А про то, что бывает в худшем, пусть тебе Окунь расскажет. Ты думаешь, с ними страшно интересно? У большинства разговоры про девчонок, или кто какое кино посмотрел, или кто что купил. А когда встречаются умники, то ещё хуже. Затеют философский спор на три часа, а потом выясняется, что они просто одну и ту же вещь называли по-разному. Вот ништяк, да?

Я раздражённо спихиваю с колен Марсика, который как раз в этот момент вздумал выпустить когти.

– Ты понимаешь, что я в принципе так не хочу? И не могу. В то время, когда они пьют пиво, я работаю. Может быть, то, что я пишу – ерунда и никому не нужно. А может, у этого есть будущее. Откуда мне знать? Я всё равно буду это делать, просто потому, что оно у меня получается. И я ни о чём не жалею. У меня нет друзей, зато есть миры, созданные мной…

Внутренний редактор укоризненно качает головой, и я смущённо замолкаю. Действительно, пафос зашкаливает. Писатель, называется…

Окунь и Малика тоже молчат, отводя глаза. Всем неловко. Только Марсик плевать хотел на наши высокие чувства – развалился под бревном и вылизывает заднюю лапу, задрав её над головой.

– А хочешь, я тебе запятые правильно расставлю? – робко предлагает кукла, и я понимаю, что это разновидность извинения.

– Хочу, – отвечаю я, потому что после такого разговора нельзя взять и сказать «нет». – А ты умеешь?

– Получше, чем ты, – фыркает Малика. – У меня в гараже полно старых учебников. Я и английский знаю, между прочим.

– Слушай, – у меня в голове зарождается и начинает набирать обороты безумная мысль, – а ты переводить сможешь? С английского?

– Смогу! – храбро отвечает кукла.

– Давай тебе работу найдём? Через Интернет?

Окунь одобрительно кивает головой – Интернет он ещё застал. Принцесса понимает куда меньше.

– Будешь переводить всякие тексты и получать за это деньги, – объясняю я. – На дому, как инвалиды и хикикомори. Заказчики даже не узнают, что ты не человек.

– Какие кикиморы? – не понимает крышевой. Малика более практична:

– Зачем мне деньги?

– Ну как зачем, – я вдохновенно взмахиваю рукой. – Сможешь снимать у меня комнату, как квартирантка. Ты же просто так жить всё равно не согласна. Интернет оплачивать, опять же. Нетбук я тебе отдам для работы, как раз будет по размеру. А на остатки станешь покупать платьишки на «Али Экспрессе». Там и кукольные наверняка есть.

В круглых голубых глазах зажигается огонёк. Удачно я ввернул про платьишки.

Кукла неуверенно оглядывается на крышевого.

– А ты что думаешь?

– Что тут думать, прыгать надо, – пожимает тот плечами. – В смысле, пойди да попробуй.

– Пошли вместе, – я поднимаюсь с бревна и подхватываю пыльного Марсика, отряхивая его от налипшего мусора. И зачем, спрашивается, вылизывался?

Кот лениво отбивается. Малика уже топает к моему дому, крышевой летит следом. Я смотрю на них и невольно улыбаюсь. Нет, друзья у меня всё-таки есть. И да, я ни о чём не жалею.

(Роман Арилин)

Пункт контроля хоть и назывался временным, как утверждала надпись на придорожном указателе, но все признаки указывали, что военные обосновались здесь явно с прицелом на долгое пребывание. Около забора с грозно торчащей колючей проволокой, пущенной поверху, прилепился огородик с разной зеленушкой-петрушкой. Недалеко от входа в пункт возвышалась капитальная собачья конура, в глубине которой блестели печальные глаза ньюфаундленда.

Алексей вошел в здание и попал в узкий коридор, по обе стороны которого стояли банкетки с потертым дерматином. Во всю стену висела большая и подробная карта Архангельской области, с обведенным жирным кругом Котласским районом. Внизу кто-то написал нетвердой рукой «Христос снова воскрес», а рядом едва виднелось полустертое «антихрист сатанинский».

Ближайшая дверь открылась, и в коридор вышел капитан-пограничник с небольшим брюшком, выводя мужичка, от которого шибало перегаром вперемежку с чесноком.

– Последний раз тебя предупреждаю, Тарасов, еще раз принесешь поддельное разрешение – собственноручно сдам в милицию, – показывая внушительный кулак, сказал капитан. – Ты свое единственное желание уже потратил.

– Ну что такое лодка моторная?… Жена до сих пор пилит, – покачал головой мужичок. – А загадывал я вообще шубу теще и квартиру новую.

– Иди уже отсюда, – выпроваживая мужичка, замахал рукой капитан, – я уже по пятому кругу про твою шубу выслушиваю.

Алексей деликатно кашлянул, обращая на себя внимание сурового капитана.

– Первый раз? – спросил капитан, окинув взглядом Алексея. – Заходите в кабинет.

– Мне разрешение выписали в нашем ОВД, – садясь на стул, начал Алексей, – на одно желание нематериального плана. Вот документы.

– Посмотрим сейчас… – задумчиво сказал капитан, принимая бумаги. – Вы пока берите анкету и заполняйте. Чтоб, значит, все в соответствии было.

Анкета была стандартная, с вопросами про родителей, учебу-труд и родственников за рубежом. Только в самом низу скромно расположились несколько пунктов о религии, со звездочкой «необязательные».