К трем часам Ян, отец и пан Пилсудский вернулись с охоты. Им удалось наловить всякой дичи, поэтому они были разгорячены и в хорошем расположении духа. Дверь резко отворилась, и они веселые зашли внутрь. Берта отложила книгу:

– День добрый, аккурат к обеду прибыли. Настася, распорядись чтоб несли горячее, – повела пальцем пани Берта.

Мужчины вошли с шумом в гостиную и плюхнулись в удобные бархатные кресла, наперебой принялись рассказывать о своих приключениях. Когда пробило четыре, все уселись за стол. Сегодня на обед был свекольник и фаршированный гусь. Обычно чета Маскевичей обедала скромнее, но гости, которые их посещали, были уж слишком для них значимы.

После обеда Ян почувствовал дикую усталость и захотел вздремнуть, он уже было хотел уходить из-за стола, но мать остановила его:

– Но ты ведь обещал показать Берте наши окрестности, не ночью же ты будешь по селу скакать.

– Да, совсем забыл. Я переоденусь и подожду вас в гостиной, – уже обращаясь к Марте добавил он; и направился к двери.

Пока он ждал гостью, раздумывал, куда ее повести, что было бы для нее интересно. И понял, что совершенно не знает этой молчаливой девушки. За все время пребывания ее здесь они не обмолвились и десятью словами, не то что бы Марта была отвратительна ему, но Ян, избалованный крестьянским добродушием и открытостью, мало тянулся к высокомерным родовитым красавицам. Он надел свой синий жупан¹¹ вместо красного короткого, в котором был на охоте. Спустя некоторое время дверь отворилась, и вошла Марта, но Ян так и не успел ничего придумать. Первое, что пришло ему в голову, это прогуляться вдоль берега ближайшей реки, где они в детстве они играли месте с Настасьей. Им нужно было пройти через крайнюю сельскую улицу, чтобы добраться до мест, где открывались такие виды, которые будучи даже в красивейшем Житомире Ян видел во сне. И вот они вышли из дома:

– Помните, пани, то побережье, где мы с вами уже были, когда были детьми, – чувствуя необходимость начать диалог, сказал Маскевич младший. Хотя его клонило в сон, а не к светским беседам. Но он как приличный молодой человек подал руку девушке и повернул к ней голову, дожидаясь ответа.

– Очень смутно, – спокойно ответила Марта. – Помню, что там паслись большие и страшные коровы. И вы с крестьянской девочкой дразнили их, за хвосты дергали, я боялась, что вы их рассердите и они забодают нас. Папенька говорил, что коровы могут забодать.

– И он прав, – улыбнувшись наивности этой умной девушке в таком вопросе, – хорошие были времена. Вы ведь теперь не боитесь?

– Я с тех пор их близко не видела, но вы, пан, все равно меня защитите, проше,¹² – и Марта подняла на него свои темно-голубые глаза с выражением искренней просьбы.

– Не сомневайтесь, пани, – из приличия сказал он. У него в голове мелькнула забавная картинка, как эта холеная паночка будет охать и подпрыгивать, убегая от «злых» коров в своих беленьких туфельках. Он даже поругал себя за такие жестокие мысли, но это зрелище его бы по-настоящему повеселило, да и Настасю тоже…

Некоторые знакомые крестьяне не боялись приветствовать князя, он отвечал тем же. Беленькие туфельки все же пострадали, сельская улочка была довольно запыленной. И Марта все сетовала на такое досадное для нее обстоятельство. Ян бы рад помочь, но как? На руках не понесешь, это не прилично, а бричку они не брали. Они поговорили еще на какие-то незначительные темы: про гимназию и домашнее обучение Марты, про латынь и литературу.

Уже на берегу Марта пожаловалась на усталость и не захотела идти дальше вдоль берега. Она предпочла пособирать полевые цветы, а Ян в это время устроился поудобнее возле крутого спуска к реке. Ни души не было кругом, только птицы щебетали в высокой траве и гоготание гусей доносилось с другого берега. Он давно просто так не гулял по родным местам. Когда он уезжал ему не было тоскливо, маленький Ян предвкушал свободу, знакомство с новыми друзьями и новыми знаниями. Его очень увлекали естественные науки. Первый раз он почувствовал тоску по родине почти сразу, как приехал в гимназию, но отец советовал ему не плакать, даже если очень грустно. подарил сыну свои четки и сказал: «когда будет грустно, помолись, как тебя духовник учил». А мать со слезами на глазах отдала ему новенький платочек с его инициалами, вышитыми ей самой, и поцеловала в лоб. Конечно, они еще пару сундуков загрузили в экипаж сына, но эти маленькие вещицы хранятся и ценятся людьми больше всего, как символы, как идолы. Настася стояла позади родителей, восторг предвкушения передался и ей, и она не плакала. Ей нечего было подарить своему другу, и она сорвала ромашку и положила в его настольную библию накануне. Он заметил это только на следующий вечер и схватил четки, чтобы скорее помолиться, а не разрыдаться.

Ромашка Насти оказалась перед глазами, и через мгновение он понял, что Марта стоит перед ним с ромашкой в руках.

– Не думаете, что маргаритки лучше? Вы видели маргаритки? – спросила она.

– Да, наверно, почему вы так считаете? – Ян поднялся, подал руку и направил шаг в сторону усадьбы.

– Но они больше, значительней и более разнообразные. Бывают разных цветов, а ромашки такие простые, слишком простые.

У него возникла мысль задать ей вопрос, который возник у него накануне: «верите ли вы в любовь?» Но, посмотрев в ее глаза, в которых он не увидел чего-то важного, достойного, чтобы задать этот вопрос, и он передумал.

– Давайте помогу вам нести букет, – вместо этого предложил Ян. Он считал иначе и по поводу ромашек, но спорить у него не было желания. К тому же, девушки совсем не умели спорить, у них получалось только обижаться, надувая губки. Со своим другом Олешей они часто спорили в гимназии. Спорили обо всем, спорили на сладости, а потом на деньги. Но спорили по-научному, аргументированно и обосновывая точку зрения. Научились проигрывать достойно и уважать мнение другого. По Олеше, кстати говоря, Ян очень скучал. И главы не хватит, чтобы описать, сколько всего им пришлось пройти за время учебы; каждое приключение и проказничество, которые привели к крепкой дружбе. Уже вечерело, начинало холодать, мужичок возвращался с поля на своей белой лошадке, вся его одежка была в заплатах. Он не обратил внимания на пару молодых людей: наверное, слишком устал. Чем дальше отходили Ян с Мартой от реки, тем глубже солнце пряталось за рощей.

– Милая, да ты с ног до головы в пыли, – заметила пани Пилсудская, когда пара вошла в гостиную, вернувшись домой. – тебе надо бы сменить наряд.

– Где же ты водил бедную пани Марту, Ян, – возмутилась и Берта. – Настася! Помоги гостье переодеться!

Пока Ян совершал прогулку с Мартой, их отцы, сидя в кабинете, обсуждали действительно интересующие их дела. Окруженные шкафами из темного дерева, которые были заполнены книгами, паны попивали настойку, закусывая холодным печеным мясом.

– Мы давно знаем друг друга, не правда ли? – начал пан Пилсудский и закурил свою трубку.

– То так, – отозвался Маскевич-старший, протягивая руку к стакану с настойкой.

– Тогда расскажи мне, что за судьбу ты приготовил для своего хлопца?

– Сейчас он еще очень молод, ему нужно найти дело по душе, после моей смерти ему достанется это имение. – Пан Маскевич встал и стал расхаживать по комнате: от бюро, покрытого зеленым сукном, до высокой резной двери.

– А что с женитьбой? Когда думаешь его образумить?

– Я никогда не выбирал что-либо за него. Мне нравится твоя дочурка, я был бы очень рад, если б он попал в такие симпатичные руки, – пошутил пан. – Я прежде с ним поговорю. Расспрошу его обо всем, знаю, что он собирался возвращаться в город, но что и зачем, не знаю.

– Ладно, давай выпьем за детей наших. При любом исходе, чтоб они были счастливы, – и пан, чокнувшись, опрокинул рюмку. – Хорошая настойка.