– Где пани услышала эту песню? – спросил Ян, когда ей уже рукоплескали.

– От какой-то служанки. – махнув ручкой, ответила она и присела обратно на диван рядом с маменькой.

Услышав звуки фортепиано, служанки и наша ключница остановились чуть поодаль от двери. Настася, опомнившись раньше других от этой захватывающей мелодии, зашла в гостиную удостовериться, что гости ни в чем не нуждаются. Ян, увидев ее, вскочил и со светящимися глазами воскликнул:

– Настась, а давай споем ту, которую твоя мама нам пела так часто?

– Я… я…

– Идем, я сыграю.

Русских слов в этой песне не было, она не была народной, хотя никто не мог уже сказать, кто был ее автором. Песня представляла собой диалог между мужчиной и женщиной о том, почему он должен покинуть ее и уйти воевать. Ян затянул густым тенором что-то о том, что «очень любит, но долг зовет», аккомпанировав себе двумя пальцами правой и тремя – левой руки. Сначала голос Настаси дрожал, сама она перед публикой никогда не пела этой песни, и вместе они еще никогда ее не исполняли. Но, закрыв глаза, она вспомнила, как мама пела ее перед сном, пока она смирно сидела у нее на коленях, прижавшись к груди. Слова сами всплывали у нее в памяти строчка за строчкой, и она просто отдалась потоку. Когда затих последний аккорд, Настася открыла веки, и свет ударил ей в глаза так, что у нее закружилась голова. Она сгребла в кулак фартук от нахлынувших чувств. Аплодировали не так громко, как Марте. Она увидела натянутые улыбки женщин, сидящих напротив, и неприятную улыбку Пилсудского. Хорошо, что пан Маскевич не смущал ее настойчивым взглядом, он тоже не подозревал о способностях к пению маленькой ключницы, но был занят своими мыслями, уставившись на камин. А Ян просто сиял и даже поцеловал руку ключнице, поблагодарив за дуэт. Он как-то услышал, как Настя пела, когда перебирала какую-то крупу, и с тех пор он мечтал спеть с ней. Он не хотел ее смутить, он всего лишь ценил талант такого простого человека. Настася страшно смутилась и буквально выбежала из комнаты, где ее встретили служанки, весьма удивленные открывшимся для них талантом, о чем свидетельствовали их открытые рты и поднятые брови. Настася зашагала дальше на кухню. Тем временем, Марту попросили спеть еще что-нибудь.

– А я думала, вы не любите музыку, – бросила она, проходя мимо Яна, уже успевшего расположиться в одном из кресел.

– Так и есть, – весело ухмыльнулся он в ответ. И Марта запела современный очень популярный в ту пору русский романс. Ян был все еще в хорошем настроении и пригласил Берту потанцевать с ним. Женщина заохала и стала кружиться по зале, под стать своему молодому сыну. Затем мужчины все же сели за карты, но Ян изрядно проигрывался уже с начала игры. Его мысли были заняты воспоминаниями о душевном исполнении любимой мелодии Настасей. И он не стал играть вторую партию, вышел на балкон и присел в качалку. Оставил панов в их разговорах о политике и железной дороге. Рассматривая звезды и созвездия, такие яркие именно здесь, в Разумовке, и нигде больше, у него в голове возник вопрос «а вы верите в любовь?». Он не знал, кому хочет его задать, сам ответить на него он был пока не готов.

Только там, на кухне Настася, немного успокоившись, почувствовала гордость. Подумала, что не хуже высокородных. Ей очень захотелось рассказать об этом подруге, но у нее было еще много дел в доме. А когда она их закончила, никаких сил на рассказы и не осталось. Она упала на свою кровать сразу после того, как помогла паньям раздеться. И крепко заснула, даже не помолившись.

Пилсудские собирались гостить еще пару дней и сегодня намечались обычные светские развлечения. Мужская часть к обеду готовилась уехать на охоту: для этого особой помощи служанок не требовалось, разве что обувь начистить да одежду подать, да и закусок каких завернуть. Ружья чистил и коней готовил сам конюх.

Часам к 11 женщины расположились на террасе под навесом маркизы на первом этаже, когда все приготовления к охоте уже заканчивались. Они пили чай со свежими булочками рядом с кряхтящим самоваром, и Марта вслух читала роман. И все-таки захватили зонтики и шляпки для дополнительной защиты их от солнца. Ян на своем вороном прискакал, чтобы попрощаться. Он был одет в узкие светлые штаны и английскую куртку.

– я надеюсь, вы ненадолго, – крикнула вслед Берта. – я обещала Марте, что ты покажешь ей окрестности!

– Добре, мамо! – крикнул он вслед и пустил коня галопом.

– Ты же говорила, дорогая, что хочешь посмотреть наши места? – уже обращаясь к Марте, спросила панья. Марта кивнула и улыбнулась в ответ.

Она казалась все такой же холодной, сложив руки на коленях и высоко подняв голову, когда Ян был рядом. Волосы всегда были убраны в замысловатую прическу. Быть сдержанной ей посоветовала мать, которая искренне считала, что представительнице высшего сословия не подобает быть кокетливой и ужимистой. Она думала, что именно поэтому пан Пилсудский в свое время выбрал ее, заметил на балу. На самом деле, у ее отца были деньги и связи, таких называли магнатами, и пан решил убить двух зайцев. Будущее его невеста хоть и не была первой красавицей, зато имела те благородные правильные черты лица, которые так воспевались по большей части придворными певцами. После родов она располнела, как это часто бывает. Дочь очень напоминала мать в молодости, только волосы у нее были темно-русые, а не каштановые, и формы чуть более выразительные.

Паньи, следуя задумке мужей, решили проверить почву и стали расспрашивать Марту о Яне, но она только уклончив отвечала, не желая делать поспешных выводов для окружающих. Для себя она еще в первый вечер решила, что этот черноволосый зеленоглазый красавец с крепкой челюстью, выраженными скулами и чуть горбатым носом явно ей по душе. Но показывать она этого, как полагается, не собиралась. Марта, начитавшись европейских романов, успешно впитала в себя присущее ее любимым героиням высокомерие и себялюбие. Отсюда ясно, как она вела себя со слугами: не обижала, нет, попросту не замечала их.

А Настя все бегала туда-сюда, то меняя заварник или сливочник, то поднося еще булочек. Она слышала все их разговоры, но была слишком занята, чтобы они успели вызвать у нее какие-то эмоции. Она хорошо относилась к хозяевам, как мать, она была им очень предана, и, к тому же, очень благодарна за многочисленные добродеятелям. В этом случае не было как в русских сказках, где Настась всегда обижали злые мачехи или хозяйки. Пановья Маскевичи были не злыми, хоть и особой нежностью не отличались как по отношению к прислуге, так и к друг другу. Берта рано вышла замуж, не по своей воле, по договору родителей, она была дочерью обедневшего шляхтича, который отличался строгостью в воспитании детей. Однако все считали, что ей очень повезло, ее ведь выбрал такой уважаемый и обеспеченный человек, и ничего, что он лет на 20 старше ее. Но тогда молодая Берта верила в любовь. Сейчас же, в свои 40, она смирилась со своим положением, выросла в мыслях, по-своему полюбила пана, оттого что он был человеком воспитанным, никогда не грубил ей. Все это отразилось на ее характере, и иногда она бывала придирчива, что отражалось и на прислуге. Она выполняла все хозяйственные дела в усадьбе, пока пан разъезжал по службе и редко проводил дома больше двух-трех дней. А пану Берта понравилась с первого взгляда, она казалась такой горделивой и мудрой; и, может быть, если бы первое время Берта была поласковей, то он полюбил бы ее всей душой. Но этого не произошло. А сам проявлять ласку он не умел, разве что ни в чем не отказывал своей жене. В первый год замужества они потеряли ребенка, Берта оказалась еще неготовой к вынашиванию ребенка, беременность проходила тяжело, и на третьем месяце случился выкидыш. Когда пана не было в Разумовке. По приезде он обо всем догадался, но поговорил еще с доктором. Сами супруги не обсуждали это. С тех пор каждый еще больше закрылся в себе, они мало разговаривали друг с другом, и даже долгожданное рождение сына не смогло упрочнить их духовную связь. Однако они никогда не ругались в своих малочисленных разговорах, в основном, о детях. Им не очень нравилось, что маленький Ян так много времени проводит с дочкой ключницы. Они возлагали на него слишком большие надежды, видели его в высших кругах. Как могли, они занимали его другими делами, помимо игры: приглашали в гости друзей с их детьми для компании сыну, и сами часто наведывались к знакомым. Не запрещали пановья Настасе учиться вместе с сыном, потому что пан убедил жену, что образования достоин каждый, во время научения они вдвоем ведь не могли даже поговорить друг с другом. Но они сходились во мнении, что происхождение никуда не денешь и что дочка ключницы сыну шляхтича не пара. Поэтому они не хотели, чтобы дети слишком привязывались к друг другу. От части, чтобы избежать этого, они отправили Яна в польскую гимназию, решив предварительно часто его посещать. Пановья боялись плохого влияния со стороны Настаси, но Ян впитал в себя только хорошие качества, присущие простым крестьянам.