Существует несколько объяснений такому отречению Николая.
Первое, что Николай II не хотел перекладывать огромную ответственность на сына в такое трудное время для страны, так как наследник и так был тяжело болен гимофелией[76]. Другая точка зрения заключается в том, что отречение оставляло Николаю возможность в случае нормализации обстановки, объявить отречение недействительным, так как якобы было совершено под давлением и с нарушением юридических норм. Но монархию сохранить не удалось. Акт был запоздалым, и народ, узнав о планах правительства заменить Николая II Михаилом, требовал провозглашения республики. Несмотря на усилия, предпринятые П. Н. Милюковым для спасения династии, Михаил, которому Г. Е. Львов и А. Ф. Керенский объяснили, что не могут гарантировать его безопасность, в свою очередь отрекся от претензий на престол и оставил этот вопрос на решение Учредительного собрания. Михаил в своем отречении писал: «принял я твердое решение в том случае воспринять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием избрать представительный состав в Учредительное собрание, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского»[77].
Сообщение сразу о двух отречениях от престола было опубликовано 3 марта и означало окончательную победу революции. Учредительное собрание или Конституанта, представительное учреждение, собрание народных депутатов, которое уполномочено оформить новый государственный строй, выработать основные законы, конституцию страны. Таково общее определение, имеющее своими идейно-теоретическими истоками учение французских просветителей XVIII в. о «народном суверенитете» и «общественном договоре» и прочно вошедшее в правоведческий лексикон в период европейских революций конца XVIII – середины XIX в. Учредительное собрание избирается веем народом и должно разграничить законодательную, исполнительную и судебную власти, определить, каким будет государство – централизованным или федеративным. В ведении федерального правительства предлагалось оставить армию, флот, международные отношения, систему мер и весов, денежную систему, почту, телеграф, пути сообщения.
Предполагалось, что символом государственного единства будет президент. Весь государственный аппарат создается заново, так как старый не соответствует идее народовластия. Центральное правительство может иметь всю полноту власти, но при этом не должно стеснять деятельности дум и земств. Не должно быть никаких лазеек для установки деспотизма. Нищета – лучший друг диктатуры и злейший враг свободы. Учредительное собрание должно решать вопросы о мире, о земле, о рабочем законодательстве. Члены Учредительного собрания избираются прямым, равным, всеобщим, тайным голосованием[78].
Вопрос об Учредительном собрании в России появился с начала XX в. и стоял в программах практически всех политических партий в России (требование созыва стояло в программе-минимума, принятой II съездом РСДРП в 1903 г., эсеры говорили об Учредительном собрании в мае 1904 г., кадеты говорили об этом на своем 1-ом съезде в октябре 1905 г.). Правда уже к 1907 г. лозунг об Учредительном собрании был снят с повестки дня. С новой силой вопрос об Учредительном собрании поднимается в 1917 г., после Февральской революции. В ночь на 2 марта соглашением о конструкции власти в стране, заключенным между делегатами Исполкома Петроградского Совета и членами Временного комитета Государственной Думы, после долгих ожесточенных споров, был выработан юридический статус Учредительного собрания. Он включал в себя три принципа: выборы всеобщим свободным голосованием («общенародная воля»); решение главных вопросов государственной жизни, в том числе, и определение формы правления есть исключительная прерогатива Учредительного собрания («непредрешения»); оно само, и только оно, определит круг и границы своих задач («хозяин земли Русской»)[79]. Как видно из документа Учредительному собранию предстояло выполнить немало трудных задач. На это же указывал секретарь и историк Учредительного собрания М. В. Вишняк: «Нигде, и никому, и никогда не бывало, чтобы стране приходилось решать одновременно такое множество сложнейших и насущнейших вопросов политических, экономических, социальных, национальных»[80].
После отречения от престола Николая II и Михаила Александровича вся власть перешла в руки Временного правительства.
Один из самых интересных аспектов государственного строительства в 1917–1918 гг. связан с разделением понятий «государство» и «правительство», часто смешивающихся во время революции. Это разделение было в основе законности самого Временного правительства. Когда председатель Думы М.В. Родзянко настаивал на необходимости отречения царя, он пояснил при этом, что старый режим более не в состоянии управлять государством и вести его надлежащим курсом, и поэтому первоочередная задача – формирование нового правительства, которое завоюет общее доверие и будет в состоянии возвысить Россию[81]. Еще утром 27 февраля группа депутатов, придя в кабинет М. В. Родзянко, стала настаивать на созыве Совета старейшин (сеньорен-конвента), на что М. В. Родзянко отреагировал отрицательно. Тогда депутаты без него отправились в комнату финансовой комиссии, и там под председательством Н. В. Некрасова началось частное совещание Совета старейшин. А. Ф. Керенский, М. И. Скобелев и другие доказывали на этом совещании, что Думе нельзя расходиться, что ей надо взять власть в свои руки. Но далеко не все собравшиеся были согласны с этим.
М.В. Родзянко после роспуска Думы обратился к царю с телеграммой, в которой сообщалось, что с роспуском Думы устранен последний оплот порядка, что гражданская война началась и разгорается. М.В. Родзянко просил царя немедленно образовать новую власть и вновь созвать законодательные палаты – Государственную Думу и Государственный Совет[82].
Обсуждая создавшееся положение, думские лидеры указывали на полное бездействие царских властей, на страшную анархию, которая грозит стране. «Руководители Думы, – писал М. Д. Скобелев, – ни в коем случае не хотели демонстративно игнорировать указ правительства о роспуске Думы, и речь шла у них не о создании руководящего органа для восставшего населения, а лишь о том, чтобы организованно выступить перед восставшим населением»[83].
Представитель меньшевиков и трудовиков – Н. С. Чхеидзе и В. И. Дзюбинский – призывали Государственную Думу взяться за создание нового правительства. В. И. Дзюбинский предлагал объявить Государственную Думу Учредительным собранием. Эсеры, менышевики, трудовики и все другие мелкобуржуазные группы высказывались за осуществление Думой своих прав на власть, однако П. Н. Милюков заявил, что не следует вступать в новые переговоры со старым правительством, так как оно само выпустило из рук власть, но объявлять себя властью Думе тоже не следует. Дума – учреждение законодательное и брать на себя исполнительные функции не может. П.Н. Милюков не исключал возможности создания новой власти, но считал, что момент для этого еще не настал[84].
Частное совещание, которое проходило 27 февраля, ограничилось решением о создании Временного комитета Государственной Думы. Состав Временного комитета Государственной Думы был избран Советом старейшин. В комитет вошли представители всех фракций Думы (кроме крайне правых). К десяти представителям буржуазии присоединили А. Ф. Керенского и Н. С. Чхеидзе. «В сущности, – замечает В. В. Шулъгин, – это было бюро Ппрогрессивного блока с прибавлением Керенского и Чхеидзе… Страх перед улицей загнал в одну «коллегию» Шульгина и Чхеидзе»[85]. М. В. Родзянко согласился возглавить Временный комитет Государственной Думы лишь после того, как образовался Временный Исполнительный комитет Совета рабочих депутатов. Новое думское учреждение называлось «Временный комитет членов Государственной Думы для восстановления порядка и для сношения с лицами и учреждениями».
