– Догматическая формулировка

– Акцент

– Неточность

– Ошибка

– Ересь

В отношении терминологии и языка патрологическое исследование нуждается в том органическом единстве «старого» и «нового», примеры которого мы неизменно находим в творениях святоотеческих. Сами святые отцы, неизменно опираясь на выработанную святоотеческой мыслью терминологию, дорожили тем смыслом, которым обогащались использованные ими термины, слова, понятия, проходя сквозь горнило церковного сознания. По их примеру и нам необходима опора на святоотеческую богословскую терминологию, точность передачи смыслов святоотеческого понимания того или иного термина.

С другой стороны, относясь с величайшей бережностью к святоотеческим выражениям, к святоотеческим терминам, по примеру тех же отцов, патрологическая наука не должна бояться для раскрытия содержания этих терминов пользоваться современным языком, включая любые его средства. Можно сказать, необходима некая синергия старого и нового – в области языка, терминологии, в области выражения единого смысла, стоящего за этим старым и новым.

Когда это было возможно, святоотеческая мысль имела стремление к простоте. Также и нам необходимо избегать искусственного усложнения формы изложения, избегать того наукообразия, которое на практике нередко превращается в «необходимый» атрибут науки. То, что может быть выражено просто, должно быть выражено просто, – именно такой подход являют нам лучшие образцы не только святоотеческой богословской мысли, но и общенаучного подхода в целом.

Современная патрологическая (и шире – вообще богословская) наука должна не только изучать Предание, не только быть наукой о том, что содержится в этом Предании, но и стремиться к тому, чтобы самой всецело пребывать в границах этого Предания, а в конечном счете, в предельном своем устремлении – самой быть частью Предания Церкви.

На этом пути для патрологической науки становится особенно важным следующее: святоотеческая письменность должна быть для всякого патролога не только объектом научного исследования, но также и образцом его собственной научной работы – в самом широком смысле. Опора на Предание предполагает и опору на святоотеческую «методологию» в той ее составляющей, которая неизменна для всех эпох. Не только предмет, но и метод патрологии укоренен в Предании Церкви.

С другой стороны, особую важность для патролога имеет вопрос соотношения святоотеческого наследия и личного духовного опыта. Без личного, хотя бы и небольшого, духовного опыта, без пропускания через себя слов святых отцов, без переживания сказанного ими невозможно увидеть, понять и прочувствовать дух святоотеческого учения – а значит, без этого православная патрологическая наука невозможна как таковая. Как Церковь построена из живых личностей святых, так что само ее бытие и наше участие в нем невозможны без нашей живой связи с ними, точно так же и богословие, и церковная наука невозможны вне реальной и живой связи с мыслью этих святых.

С точки зрения технического исполнения конкретных задач научной работы в современном патрологическом исследовании возможны две противоположные крайности: ненаучность и гипернаучность.

Вопрос меры научной скрупулезности является очень актуальным для современной патрологии. Очень часто научной тщательности, научной скрупулезности не хватает нашей науке. Но возможна и противоположная крайность. Иногда церковные ученые понимают задачу научной работы как предельную тщательность во всех возможных элементах научного процесса исследования, возводя этот принцип в некую научную самоцель. Чем более масштабна цель, стоящая перед патрологом, тем дифференцированнее должен быть его подход к различным областям и внутренним структурам исследования. Степень тщательности, характер, научная методология той или иной работы должны быть подчинены исполнению конкретных жизненных задач, стоящих перед исследованием, «работающих» на Предание Церкви. Святоотеческая письменность в целом дает нам яркий пример именно такого подхода.

Сказанное в не меньшей (если не в большей) мере актуально для патрологии как учебной дисциплины. Избыточное, лишнее слово, ненужная (в контексте аудитории) научная подробность столь же неблаготворны, как и недосказанность. Всякому тексту, сведению, примеру и т. д. должно быть назначено свое место, мера и задача. Первостепенное должно выделяться как первостепенное, второстепенное как второстепенное, третьестепенное как третьестепенное; пример должен быть примером, ярким, запоминающимся и характерным; объяснение – объяснением; ссылки преследовать цель разумного и необременительного знакомства с текстами; иллюстрации – подключать к процессу обучения воображение; даже расположение и взаимные пропорции текста (для печатных пособий) – способствовать усвоению через внешние чувства прекрасного содержания святоотеческой мысли. Так все вместе должно исполнять цель духовного образования человека и укрепления Церкви.

Подводя итоги вопросу об универсальной святоотеческой методике работы с текстами и, шире, – вообще изучения и продолжения церковного наследия, еще раз схематично обозначим следующие ее особенности:

– Видение и чувство Предания. Ориентация на согласие, а не на противоречие между отцами; умение различать природу видимых, формальных противоречий в святоотеческих текстах; знание категориального аппарата и чувство языка церковного богословия.

– Жизнь Преданием и бытие как Предание. Стремление быть частью Предания Церкви: опора на опыт святых отцов, отсечение чуждого этому опыту и приложение к нему личного опыта церковной жизни.

– Действие и целеполагание Преданием. Осознание данной конкретной цели исследования для жизни Церкви, подчинение ей и сопутствующим ей задачам методов научной работы.

Эти критерии, в несколько иной форме, впервые находят выражение у прпп. Анастасия Синаита («Путеводитель», VII в.) и Иоанна Дамаскина («Источник знания», VIII в.) – при первых опытах создания универсального пособия по церковному учению, имевшего не катехизическую, а общенаучную и справочную задачу (см. 2 том настоящего учебника, соответствующий раздел):

1. Категориальный аппарат, язык богословия;

2. Личный духовный опыт;

3. Опора на Предание Церкви.

Мужи апостольские – непосредственные ученики апостолов, свидетели их духовного опыта, следующее за апостолами поколение христиан. Время мужей апостольских представляет собой отдельный период в жизни Церкви, имеющий свои характерные черты, задачи и особенности. Хронологически период письменности мужей апостольских простирается примерно с 70-х годов I века (время написания Дидахи) до начала 20-х годов II века, то есть вплоть до начала следующего периода церковной письменности – периода апологетов. Эта датировка определяется оригинальным характером письменного наследия и задачами эпохи; ее и следует придерживаться, несмотря на то, что некоторые из мужей апостольских, такие как свщмчч. Поликарп Смирнский и Папий Иерапольский, проживут еще долгую жизнь и примут мученическую кончину в 60-х годах II столетия.

Следует заметить, что сам термин «мужи апостольские» новый, он появляется в XVII веке, с возникновением патрологической науки, и с тех пор прочно закрепляется в ней.