Вы думали, быть может, что шарманка - это такой себе ящик с ручкой и с пластиной внутри, и что достаточно эту самую ручку повертеть, чтобы какая-то там иголочка повходила в некие дырочки и - вот она вам, музыка - точь-в-точь как в граммофоне? Ничего подобного! Шарманка, оказывается, невероятно сложный по хитроумности своей инструмент, изобретению которого предшествовали века поисков, опытов и экспериментов в механике, окустике и искусстве гармоний. Если правы голландцы, то первые шарманки или, по крайней мере, их наиболее приближенные предтечи, были изобретены ими уже к концу XV столетия, а если не правы, то к началу XVII уж точно. И с тех пор, на протяжении добрых трёхсот лет шарманка оставалась, практически, неизменной в принципах своего устройства, менялись, разве что, материалы, да вносились кое-какие незначительные усовершенствования. Зато изначальный принцип шарманки оказался совсем не так прост. После штудирования нескольких базисных трактатов, он уяснил, что шарманка - это почти орган, и даже ещё сложнее! Поворот ручки приводит в движение сразу два меха, меж которыми, посредством особого штырька, начинает закачиваться воздух, а так же музыкальный валик с нанесенными на него специальными углублениями, именуемыми "шпильками". Вращаясь, валик приводит в движение рычаги, а те в свою очередь, цепляясь за шпильки, двигаются вверх и вниз в строго определенном, заранее заданном порядке. Но и это не всё: рычаги приводят в движение трости, открывающие и закрывающие воздушные клапаны. Клапаны же контролируют подачу воздуха в трубы, аналогичные органным, но в десятки раз меньше. Вот благодаря-то ему, - воздуху, так или иначе проходящему сквозь трубы, - и рождается гармоничная мелодия.
Уяснив всё это, он ужаснулся вновь: то же ощутил бы средневековый механик, приведись ему разбираться в электронной схеме транзисторного приёмника. А ведь он не был даже любителем-самоучкой. У него была одна только полузабытая юношеская страсть. И такая же полуистлевшая память об этой страсти. Да ещё, пожалуй, некая уверенность в том, что от успеха постижения тайн шарманки напрямую зависит и успех обретения им самого себя - настоящего, захороненного, запорошенного временем себя.
Где-то после полудня пред ним появился поднос с едой и плетеная бутыль киянти.
- Вам полагается обед, - сообщил ему антиквар. - Фирма обеспечивает своих сотрудников питанием, вам не говорили? - он улыбнулся, подмигнул и вновь исчез.
К концу второго дня он решился произвести пробную диагностику и, как ему показалось, установил, что один из мехов продырявлен, несколько шарниров погнуты, а два рычага попросту отсутствуют, - и всё это при условии, что сам валик находится в относительном порядке, о чём он и сообщил антиквару. На следующий день, самым волшебным образом все недостающие части лежали на его рабочем столе - точно таких размеров и форм, каких требовалось. И он приступил к ремонту.
Через три дня наступил момент, когда он был готов повернуть заветную ручку. Он волновался, как на первом свидании, ладони его вспотели, сердце провались в желудок. Он не знал, какую мелодию должен услышать, это могло быть всё, что угодно. Одно он знал наверняка: то должна быть музыка - чистая, гармоничная и благозвучная мелодия, пусть и не узнаваемая. И он повернул ручку.
В ответ послышался целый ряд трудно описуемых звуков - там скрип, пришепетывание, постукивания, шелест, даже некие присвисты, всё что угодно. Кроме музыки. И тогда наступило третье его отчаянье.
Ещё через день он повторил попытку. С тем же результатом.
Срок аренды его комнаты в гостинице подходил к концу. Он мог бы оплатить ещё несколько дней проживания. И всё. Он был один, в чужой стране, без документов, без гроша и, скорее всего, разыскиваемый всеми полициями мира. Что дальше?
- Знаете, любезный, - сказал ему антиквар, - а почему бы нам не попробовать сменить валик? У меня есть их несколько десятков и, по крайней мере, в одном из них я уверен наверняка. Вот, возьмите. Ну что вы, не бойтесь, крутаните эту чёртову ручку.
Он крутанул. Раз, другой, третий... и пространство мастерской, антикварной лавки, Флоренции, наполнилось... музыкой - мелодичной, простой, ненавязчивой и, в то же время, удивительно притягательной, завораживающей и столь чистой, как только и может быть чиста мелодия из мастерски настроенной старинной шарманки.
Ошеломленный, он взглянул на антиквара. Тот сидел, скрестив на груди руки, с сомкнутыми глазами, и улыбка неизъяснимого блаженства блуждала по его лицу. Так не слушают музыку - так вкушают счастье. Он оставался сидеть недвижим ещё долгое мгновенье после того, как музыка стихла. Наконец, он открыл глаза и промолвил:
- Знаете ли вы, что это за мелодия? Нет, конечно, откуда вам знать... Это Прелестная Катерина. Уже во времена моей юности она считалась классикой, прочно запорошенной пылью времён. Это песня моих прабабушек. Но и сто лет спустя она оставалась непревзойденным шедевром. А для меня... для меня она словно окошко в молодость. Маленькое, голубое, ни чем не замутненное окошко в мир, которого нет. Я не слышал её, думаю, лет... впрочем, лучше вам не знать сколько именно. Так или иначе, но вам это удалось, друг мой. Здесь и сейчас произошло чудо воскрешения. А такое событие просто необходимо отпраздновать. Заодно и поговорим.
- Альберто! Всё самое лучшее для меня и моего друга - сегодня у нас праздник! - обратился антиквар к хозяину уютного ресторанчика неподолеку от лавки, едва видимого с улицы, так что отыскать его могли лишь местные завсегдатаи. - Позвольте познакомить вас с настоящей флорентийской кухней, уверен, она не оставит вас равнодушным. Так... ну-ка, посмотрим... Дайте-ка нам Bistecca ala florentina, Lampredotto и Trippa. А на десерт - Zucotto с Vinsanto toscano. И побольше вашего знаменитого pane.
- Да, у нас сегодня праздник, - повторил он, когда Альберто ушёл. - Праздник воскрешения мечты. Для вас это воскрешение первой в вашей жизни шарманки. Для меня - приотворение с её помощью окошка в детство, нет, - поправился он, - с вашей помощью. Ещё это воскрешение вами самого себя - настоящего, утерянного и вновь обретенного себя. А ещё - это праздник поздравлений. Я поздравляю себя с тем, что дождался. Знаете, эта шарманка была, ведь, выставлена в витрине неспроста. Она стояла там долгие годы, всё дожидаясь такого, как вы, нет, именно вас и дожидаясь. Так что я поздравляю себя с тем, что всё рассчитал правильно и дал вам обоим возможность обретения друг друга. А вас поздравляю с успехом - и в отыскании, и в воскрешении - шарманки и себя самого. Так что, друг мой, поводов праздновать у нас более, чем достаточно! Приступим?
Когда последний ломтик восхитительного кантуччи был обмокнут в винканто, антиквар посмотрел на своего гостя долгим испытующим взглядом и молвил:
- Ну что ж, друг мой, думаю, пора мне представиться. Меня зовут Джузеппе. Джузеппе Строццини, и я коренной флорентиец. Когда я говорю "коренной", то именно это и имею ввиду. Наш род - один из древнейших во Флоренции, да и во всей Тоскане. Во времена первого Медичи - Старшего, - он являлся одним из пяти знатнейших и боровшихся за власть. Но Медичи победили. Не будем их судить за это слишком строго, следует признать, они совсем неплохо распорядились своей победой и правили Флоренцией веками, да, друг мой, веками, и далеко не худшим образом. Впрочем, тогда мы были не Строццини, а Строцци. Строццини мы стали много позже, во времена ресерджименто, когда городом правили уже не Медичи, а герцоги Лотарингские... Да, дорогой мой, корни рода, уходящие как минимум на пятьсот лет вглубь, да ещё и в месте, подобном этому - кое-что да значат...
