Рис замолк, явно или подбирая слова, или вспоминая детали.
— Оливия ходила за мной всюду, словно хвостик. Но я так стремился казаться смелым перед другими мальчишками… Я пошел играть на дамбу, туда, куда родители детям строго запрещали ходить. Но я к тому моменту уже не раз убеждался, что сильнее и быстрее других детей, более ловкий даже. Она… я не думал, что она решится пойти за мной на узкую мокрую дамбу, ей же было лишь четыре. А она решилась и сорвалась. Дальше я толком не помню. Я прыгнул за ней, а за спиной вдруг появились крылья. Но летать я не умел…
Рис тяжело вздохнул и с трудом продолжил:
— Я не поймал ее, сам тоже упал, но мои крылья замедлили падение. Я выжил, а она — нет. Вот только все узнали про мою кровь маори. А крылья по той вере положены лишь богам и драконам. Они ведь почти боги.
— Прости, — развернувшись, я обнял Риса, как мог, — это не то, о чем напоминают из простого любопытства. Но хорошо, что ты рассказал, теперь я больше знаю о тебе.
— Не переживай, — погладил меня по боку Рис. — Будешь себя хорошо вести, назад могу на руках по воздуху отнести!
— После полета на драконе я с высотой на «вы», — я представил, как земля проносится подо мной, и никакая спина чешуйчатая между мной и ей не стоит. — Я бы крылья пощупал. Они у тебя где прячутся? Втягиваются, как когти у кошки?
Для проверки пощупал спину. Маори рассмеялся и кивнул.
— Скорее, как у оборотня. Это другая физическая форма. Ты боишься высоты? Удиви меня еще больше, скажи потом, что чихи не понравились.
Рис остановил коня у железного забора, огораживавшего огромный парк, в глубине которого я увидел светлый дом.
— А почему такое название — чихи? Они чихают? — всматриваюсь в листву.
Рис касается нескольких завитков на ограде, и появляется калитка, в которую мы и проходим. Тропинка тоже берется из ниоткуда, а позже на ней появляется большой рыжий кролик.
— Да, они словно чихают, — подтвердил маори и снял огромную сумку с плеча, порылся в ней и выдал мне почищенную морковку. — Тут даже хищники ручные. Всех можно покормить и потрогать. Протяни ему морковку! Он же, видишь, просит, как может!
Кролик действительно стоял на задних лапках и передними шевелил слегка.
— Держи, ушастый, старательный ты мой, — протянул я угощение кролику и смог его погладить, пока тот грыз. — Заинтриговал, теперь точно буду чиха клянчить.
— Эх! — сделал вид, что расстроился, Рис, — придется его тебе доставать.
Ко мне подошел еще один кролик. А затем с деревьев слетелись четыре коричневые белки-летяги, и маори выдал мне пригоршню орехов. Белки со мной не церемонились, они полезли по одежде, нагло забирая орехи, запихивали их в рот, отчего щеки их раздулись.
— Хомяки летающие, — но поймать ни одну из них мне не удалось, они буквально не сидели на месте, постоянно находились в движение и даже клекотали. Кролики казались куда как дружелюбней и мягче.
— Угу, — рассмеялся Рис и позвал меня дальше. Наглые белки, разобрав орехи, разбежались, а вот кролики, которых уже собралось штук пять, пошли следом за мной. — Ежика покормим? Он за тобой не успевает, хотя спешит!
Маори кивнул на кусты, и я увидел крупного, белоснежного ежа, явно бегущего со всей силы.
— У меня есть для него жуки, — сообщил Рис.
— Жуки? Ими сам кормишь! — я наклонился и дал понюхать пальцы, тронул совсем не колючие иголки.
Рис рассмеялся, опустился на колени и достал из сумки с десяток мелких жуков.
— Это Пых, он сюда сам пришел! Как видишь, он альбинос, а еще и лап у него лишь три. Но место он нашел хорошее для жизни. Я ему всегда еду приношу. Видишь ту калитку? За ней начинаются уже не лесные животные, а более редкие. Только кроликов туда не пускай! Они тут тоже сами поселились! И размножаются. Если сойти с дорожки и пройти немного в глубь леса еще до одной калитки, то я могу показать тебе семейство енотов. Мать и трех детей. Для них будет рыба. В калитку к другим животным зайдем или к енотам сначала?
— К енотам, как к моим собратьям.
Я оглядел Пыха, если бы Рис не сказал про три лапы, я бы и не догадался. Очень уж уверенно и шустро перемещался ежик. Довольно крупный, немногим меньше футбольного мяча, с лиловыми глазками-бусинами и аккуратной носопыркой. И острыми зубами. Захрустел жуками он будь здоров.
Мать енотиха успела перехватить двух своих детей, когда они бросились ко мне за мелкой рыбешкой, а вот третьего не успела, да и нечем ей было. Зубами она держала одного, лапками — второго. Подойдя ко мне, малыш плюхнулся на попу и деликатно забрал рыбину. Убедившись, что сорванца я не съел, мать отпустила еще одного. И тот тоже получил свою добычу. А потом и третий, и после она сама смогла поесть. Подумав, я спросил у Риса:
— Если вдруг сильно захочется, могу я обратиться тут?
— Конечно! Только главное потом обратиться обратно не забудь, а то перепутаю и заберу не ту зверюшку.
— А тут есть еще еноты? Я, кстати, когда попал сюда, очень хвост хотел. Можно сказать, сам напросился. Но круто было бы стать пантерой, например. К тому же я начал чувствовать зверя. Он понимает, что с животом не обернется, и спешит нагуляться, — специально напомнив о беременности, я изучающе уставился на Риса. Иногда мне хотелось отпугнуть его, пока слишком поздно не стало. Все же зачем ему заботиться о глупом мне и чужом ребенке.
— О да! — улыбнулся он. — С третьего месяца ты наверняка уже не сможешь оборачиваться. Но давай не тут? Погуляем по зверинцу и потом обернешься, я с удовольствием полюбуюсь твоим зверем.
Рис не выглядел смущенным или растерянным. Проиграв с енотами, мы зашли в другую калитку, и первым на тропинку вышло странное мохнатое существо похожее на пуфик. Оно тяжело дышало, в серебристой шерсти видны были зеленые глаза. Я на всякий случай зашел за Риса. «Пуфик» выглядел милым, но странным. Мало ли…
— Почему оно так дышит? Перегрелось? — шепотом спросил я.
— Нет! Бежал гостей встречать. Он милый, можешь потрогать, — маори протянул руку, и существо тут же бросилось об него тереться.
Шерсть оказалось изумительной! Настолько нежной и мягкой, что я едва понимал, что касаюсь ее.
— Восторг! А для него есть еда? Давай тоже покормим.
— Конечно! — заверил Рис и передал мне кулек с желудями.
«Пуфик» с хрюканьем начал жадно есть. У кустов я заметил единорога, он, белоснежный красавец, стоял и смотрел лиловыми глазами на меня. Длинный витой рог отливал серебром в лучах солнца. Я погладил мохнатого и тронул Риса за локоть, кивая в сторону единорога. Маори прижал палец к губам, призывая к тишине. В мою ладонь переместилось яблоко. Единорог всхрапнул, принюхался, и затем нерешительно сделал шаг ко мне. Рис добавил еще и морковку. Я протянул взятку единорогу, тот, не торопясь и прислушиваясь, крался к нам. Сердце бешено забилось в груди, когда мягкие бархатные губы коснулись ладони, подбирая яблоко, а потом и морковку. Единорог смотрел внимательно и серьезно, пережевывая угощения, и я не решался его потрогать. Такой красивый, неземной и прекрасный, только сейчас стало видно, что не только рог отливает серебром, но и сама грива — длинная и волнистая, наверняка очень мягкая. Съев морковку, единорог отошел. Мы часа три бродили по зверинцу, там были даже грифоны, и большинство существ значительно отличалось от знакомых мне. Я уже устал удивляться к тому моменту, когда Рис сказал:
— А теперь к чихам!
Пожалуй, они были самыми интригующими. Рис их так разрекламировал, что жажда встречи с ними стала желаннее, чем с единорогом.
Мы зашли за очередную калитку, и Рис уселся прямо на траву. Я последовал его примеру, озираясь по сторонам. Чихи, все трое, появились быстро, вот только я с трудом смог скрыть от маори свое разочарование. Как-то большего ожидалось, особенно после рекламы Риса и полета на Калисе. Хотя, миленькие, конечно.
Чихи оказались лишь маленькими, с кошку, неразумными драконами. Первый из трех, самый смелый, угольно-черный, подошел ко мне, поставил передние лапы на ноги и принюхался к моему животу. И тут меня обдало ощущением доброго, игривого любопытства, какой-то умиротворенности и жизнерадостности. А вот чих, уловив мое разочарование, как оказалось, взлетел, приземлился на плечо и начал гладить по голове.
