Лампатата, бледный и подавленный, сидел на диване перед телевизором, и пытался смотреть остросюжетный фильм на русском языке. Сидел он в напряжённой позе, готовый вскочить при любом подозрительном звуке и забиться, как загнанный заяц, в отведённую ему комнату. С трогательного (для нашего героя) момента прощания с родителями прошло четыре дня, и за это время не произошло ничего, что было бы достойно внимания.

– Как это ничего не произошло? – нервно встрепенулся наш герой. – А самолёт? Аэропорт, чужая страна, стресс каждый день, всё новое и непривычное, этого вам мало?

– Послушай, – примирительно ответили мы Лампатате, – кому это интересно читать? Сколько людей попадало в такую ситуацию, и сколько ещё попадёт?

Это была не первая его настойчивая попытка поделиться своими, как ему казалось, особенными переживаниями и наблюдениями после пережитого им потрясения. Сначала наш герой попытался излить душу знакомым, к которым приехал, потом родственникам, подругам, и даже нам, но неизбежно натыкался на стену. Знакомые поддакивали и сразу же переводили тему, приговаривая «ничего, освоишься», а родственники и подруги интересовались всем, чем угодно, только не тем, что ему хотелось рассказать (нашу реакцию на его излияния мы, пользуясь правами авторов, деликатно опустим).

– Ну как, освоился немного? – Алекс спустился в гостиную, лениво кивнул приподнявшемуся на диване Лампатате и прошел на кухню к холодильнику.

Вопрос этот не требовал ответа, как уже успел убедиться наш герой. Первое время он честно пытался всем отвечать, но неизменно сталкивался с ничего не значащей вежливостью. От такого странного отношения Лампатата постоянно испытывал приступы паники и не мог понять, нужен ли он здесь кому-нибудь, принимают ли его в этом доме.

– Пиво будешь? – послышалось из кухни. Дверь холодильника хлопнула, и Алекс так же лениво вернулся в гостиную, неся в руках две запотевшие банки пива.

«Видимо, дорогое», – судорожно подумал наш герой, невольно отодвигаясь вглубь дивана.

Алекс поставил банки на стол, плюхнулся на диван, затем с шипением открыл одну банку и сказал:

– Угощайся, если хочешь.

Лампатата, в который за эти несколько дней раз, угодил в неприятную и непривычную для него ситуацию, и покраснел. Казалось бы, что может быть проще – скажи «спасибо», протяни руку и возьми пиво. Однако он не мог предугадать, к чему всё это может привести, ведь Алекс не был знакомым нашего героя, до этого он видел этого человека всего лишь несколько раз, и до этого дня не общался с ним один на один. Другими словами, наш герой не знал, что именно хочет от него этот человек.

– Бери, не стесняйся. – Алекс открыто посмотрел на Лампатату и кивнул в сторону второй банки. – Выпей немного и расслабься, а то сидишь как на иголках.

Наш герой послушно взял банку, но вместо того, чтобы её открыть, стал вертеть банку в руках. Ситуация опять уводила его туда, куда он пока не был готов идти. Алекс внимательно наблюдал за Лампататой, но хранил молчание. Со стороны можно было подумать, что он не обращает никакого внимания на странное поведение нашего героя, но на самом деле Алекс, потягивая пиво, размышлял о странностях всех недавно приехавших. Ничем не выдавая своих мыслей, он всем своим видом показывал нашему герою своё расположение, и Лампатата, почуяв неладное, поспешно сказал «спасибо» и открыл банку. Ему одновременно хотелось двух вещей: чтобы Алекс ушёл обратно в свою комнату и чтобы он остался, так как наш герой после переезда панически избегал оставаться один.

– Вадим мне сказал, что вы завтра в агентства пойдёте? Может быть, тебе повезёт, сразу на работу устроишься, – попытался подбодрить нашего героя Алекс, втайне предвкушая очередную странную реакцию на свои слова.

Лампатата не обманул его ожиданий. Он поперхнулся и промычал что-то нечленораздельное, очевидно, в знак согласия. Алекс прекрасно понимал, что новая жизнь пугала нашего героя, однако это не помешало ему задать ещё один каверзный вопрос.

– Наверное, Вадим тебе уже говорил, что здесь нужно больше полагаться на самого себя, чем на других?

Услышав такие речи, Лампатата застыл как громом поражённый, и это было лучшим ответом, который Алекс мог себе вообразить. Тем временем наш герой с тяжёлым грузом на душе размышлял о том, что бывшие соотечественники стали какими-то жестокими и бессердечными. На самом деле, его волнения были связаны с тем, что он не привык подходить к проблемам так просто и прямо, как сейчас требовала от него суровая жизнь. Лампатата никак не хотел отказываться от привычек, оставшихся с прошлой жизни: например, прежде чем начать что-то делать, нужно было соблюсти некий подготовительный ритуал, нарушение которого влекло за собой незамедлительную расплату в виде осмеяния и непринятия. В кругах, в которых вращался Лампатата, эта система была отшлифована десятилетиями и функционировала как хорошо отлаженный механизм. Психологи на этот счёт утверждают, что каждый живёт так, как может, и что в этом нет ничего плохого. Другими словами, если вы собираетесь поменять работу в течение полугода, пойти учиться в течение двух лет и жениться (выйти замуж) в течение трёх-четырёх лет, но при этом ваши друзья открыто посмеиваются над вами и намекают, что вы достигнете этого ближе к пенсионному возрасту, то вы совершенно нормальный человек. В любом случае, не слушайте их, а если что, в случае неудачи обвините психологов.

Наш герой попытался скрыть захлестнувшие его противоречивые чувства и, сам того не желая, принял позицию Алекса: из последних сил попытался сохранить беспечное выражение лица и скрыть свои мысли. Правда, чем больше он старался, тем больше у него это не получалось. От переживаний Лампатате захотелось плакать, глаза его затуманились, и он неловко расплескал пиво по столу.

– Возьми на кухне бумажное полотенце, – миролюбиво сгладил ситуацию Алекс.

Услышав эти слова, наш герой почувствовал себя ещё более беспомощным и одиноким. Воспользовавшись предлогом, он со вздохом облегчения отправился на кухню, где и смахнул со щеки скупую мужскую слезу.

Алекс был сама деликатность, однако его деликатность не подразумевала деликатность для нашего героя. Заметив странное выражение лица Лампататы, он ничего не сказал, однако принялся с любопытством смотреть на собеседника. Любопытство Алекса было особого рода – оно было свойственно только тем людям, которые когда-то прошли через тяжёлые испытания. После перенесённых трудностей такой человек с удовольствием устраивается в зоне комфорта и, с благожелательностью посматривая на карабкающегося вверх сотоварища, вместо того, чтобы протянуть ему руку помощи, подбадривает его советами, далеко не всегда полезными. Алекс сам прошёл когда-то через те муки, которые испытывал сейчас наш герой, и ему было интересно, как Лампатата разрешит эту каверзную ситуацию.

– Так вы пойдёте завтра в центр или нет? – поинтересовался он во второй раз.

Лампатата с облегчением вывалил на него целый ворох эмоций. Правда, он раза три перегнул палку и нелестно отозвался о Вадиме, но, тут же спохватившись, взял себя в руки. Вадим на самом деле задирал нос, не вводил нашего героя в курс дела и вообще слабо на него реагировал, в общем, вёл себя в такой ситуации как обычный человек, который не имеет проблем и не желает решать чужие.

Алекс невозмутимо выслушал десятиминутную речь Лампататы и, как будто не услышав ничего для себя важного, повторил:

– Хорошо, но вы ведь договаривались насчёт завтра?

Наш герой завис, словно перегруженный компьютер с допотопной операционной системой. «Да при чём тут это!» – чуть не вырвалось у него, но он сдержал себя усилием воли. Он заморгал и с отчаянием воззрился на Алекса. «Почему в этой стране все такие злые и бессердечные? Так ведь просто невозможно жить! Что же мне теперь делать?» – жужжал у него в голове рой панических мыслей. Ещё раз с усилием взяв себя в руки, он произнёс с обидой в голосе:

– Вадим говорил мне, что скоро пойдём, но не сказал, когда. Если нужно завтра – я не против, пойду завтра.