Annotation
Белых Александр Александрович
Белых Александр Александрович
Свет в окне
СВЕТ В ОКНЕ
Повесть
СТАНЦИЯ "ТИХАЯ"
Эта история началась в середине октября, ранним утром, на перроне небольшой станции тихого и спокойного города Зареченск.
Григорий Туполев, молодой и перспективный журналист, сотрудник крупного и солидного Московского издательства, чья слава и имя гремели на всю столицу, мирно смотрел в запотевшее окно вагона, глядя, как проносятся рощицы золотистых кудрей берез. В Зареченск Григория пригласил давнишний друг Владимир Петренко, узнав о скором отпуске товарища. Не виделись журналист и молодой профессор, а Володя, несмотря на свои тридцать с небольшим, уже успел защититься на доктора наук и получить звание профессора, очень давно. Пять или шесть лет. Поэтому стоило Петренко узнать о долгожданном отпуске друга детства, он тут же предложил Туполеву погостить у него несколько дней. Пообщаться, вспомнить былое. Аргументировал он в пользу того, что продымленный и закопченный смогом воздух Москвы не может сравниться с легким, опьяняющим и бодрящим воздухом Зареченска. А здоровье следует беречь, ибо только молодость дарует вечные силы, а в старости вспомнится и аукнется все.
Григорий и не возражал. Предложение приятеля мужчина принял практически сразу, почти не колеблясь. После утомительной работы действительно хотелось развеяться, успокоиться, настроиться на дальнейшую работу. А небольшой провинциальный город Зареченск хоть и являлся местом захолустным, находящимся бог знает, где от столицы, но обладал чарующим шармом тех небольших городков, где так сладостен воздух и прекрасны рассветы и закаты. Журналист поддался искушению побродить по тихим чистым улицам, насладиться чудной и богатой природой - множество парков, лесов, озера, а главное тишина и умиротворение, которых так не хватает в мегаполисах.
Поэтому Григорий заранее предупредил друга о своем приезде, и накануне отправления, отослал телеграмму.
Дорога прошла в мирных размышлениях о делах философских и нравственных. В купе Туполев устроился один - на других станциях никто так и не составил журналисту компанию, оттого Григорий большую часть пути молчал, наслаждаясь покоем и умиротворенностью. Нежился как кот на узкой койке и слушал мирный перестук колес.
А ранним утром второго дня пути, натужно пыхтя и посвистывая, поезд доставил мужчину в пункт назначения.
Улыбнувшись милой и очень уж симпатичной проводнице, Григорий распрощался с ней, не позабыв узнать, что девушка задержится в городе на два дня, подхватил нехитрый скарб, состоящий из одного единственного чемодана из коричневой, чуть потертой за время службы кожей и сошел с поезда.
На станции пахло тягучей смолой и горечью угольных топок от поездов дальнего следования. Запах, насыщенный, ни с чем несравнимый. Именно так, и никак иначе должно пахнуть на станциях и вокзалах. Он предавал правильный настрой. Так и звучал в голове настойчивой фразой - в путь! Пора в Путь!
Не спеша, получая удовольствие от мерных вдохов и выдохов, Туполев улыбнулся, по-детски с нескрываемой радостью. Оглядел перрон.
Старинный, именно старинный, а не старый. Ухоженный, чистый. С аккуратными домиками с черепичной крышей, полосой серой мостовой вдоль которой вырастали еще не потухшие фонари, и с уютными лавочками. Сейчас на станции было не людно. Почти никого, не считая группы прибывших с недавнего поезда и редких работников станции. Приезжающие, будто призраки в мгновение ока растворились в легкой дымке тумана, словно и не существовали вовсе. Работники тенями скользили меж построек, силуэтами мелькали в оконных проемах.
Тишина. Умиротворение. Покой.
Чудное и небывалое состояние для человека прожившего большую часть жизни в городе, заполоненном потоком людей, непрекращающимся ни днем, ни ночью.
В ГОСТЯХ У ДРУГА ДЕТСТВА
Жил Володя от станции в двадцати минутах неспешной ходьбы. Оттого, Туполев без лишних раздумий решил добраться до дома друга пешком. Полюбоваться еще тихими, спящими в этот предрассветный час улицами, подышать свежим пронзительным воздухом и размяться. За два дня пребывания в поезде журналист успел истосковаться по прогулке.
Легкий молочный туман, пытающийся будто спеленать ноги. Неяркий свет фонарей, отбрасывающий причудливые, извивающиеся тени. Мостовая, уходящая узкой полосой вдаль. Шершавые стены из кирпичей. И неподвижно замершие силуэты деревьев, безмолвные и прекрасные в это восхитительное осеннее утро.
Бесспорно - лучшего места трудно отыскать на всем белом свете. Приют для поэтов, писателей и художников. И журналистов, праздно тратящих отпуск.
Обитал друг детства в трехэтажной хрущевке, имеющей фигуру так любимого движения коня в шахматах. С коричневым отштукатуренным фасадом и маленькими окошками, горящими подобно светлячкам.
Пройдя во двор дома, Туполев отметил, что окно в комнате товарища горит, а значит, тот уже проснулся, и уверенно стал подниматься по деревянной лестнице на второй этаж. В коридоре пахло на удивление приятно: свежей смолой, чуть-чуть уже почти выветрившейся краской, и ароматом жарящейся картошки. Дойдя на нужной двери, Григорий отрывисто постучал, принявшись ждать.
Дверь хозяин квартиры открыл спустя минут пять, резко ее распахнул, увидел посетителя и тут же расплылся в широкой радостной улыбке.
- Гриша! - воскликнул он, бросившись крепко обнимать старого приятеля. - Сколько лет, сколько зим! Приехал!
- Приехал, - подтвердил, улыбаясь, Туполев. - Как и обещал.
- Рад! Чертовски хочу сказать рад! - Спина Григория удостоилась еще одной серии внушительных хлопков.
Мужчины, наконец, перестали обниматься и теперь просто улыбались. Искренне и неподдельно. Все же пять лет не виделись.
- Дай хоть полюбуюсь тобой, - Володя схватил Гришу за плечо. Внимательно осмотрел. И воскликнул. - Хорош! Вылитый франт, скажу.
- Да и для тебя звание профессора даром не прошло, - вернул другу хлопок по плечу Туполев.
Мужчины чем-то походили друг на друга, но скорей не внешним обликом, а манерой одеваться и вести себя. Григорий, высокий, отлично сложенный - увлечение атлетикой даром не прошло - всегда привлекал к себе женскую половину. И лицом с удивительно правильными чертами и пронзительными голубыми глазами. Светлые волосы всегда в идеальной прическе, подбородок свежо выбрит. Легкая томная улыбка очаровала не одну девушку. Володя ростом другу не уступал, но был чуть уже в плечах. Непокорные черные пряди волос вечно находились в некой неряшливости, чуть взъерошенные. Карие, но не менее живые и пронзительные глаза, блестящие из-за роговой оправы очков.
Сходство проявлялось в выборе одежде. Твидовые пиджаки, брюки, рубашки или водолазки, до блеска начищенные туфли. Туполев и сейчас облачился в излюбленный коричневый костюм, белую сорочку и алый галстук. Петренко же предпочел серые брюки, голубую рубашку с закатанными до локтей рукавами и вязаный жилет.
Уверенные в себе, статные, излучающие непоколебимость.
- Да что это со мной? - Володя хлопнул себя по лбу, поняв, что продолжает держать приятеля у порога. - Проходи же! Чувствуй себя как дома. На бардак можешь не обращать внимание. Руки никак не дойдут разобрать весь хлам.
Едва сдерживая смешки, Туполев оглядел комнату.
Узкий коридор - слева шкаф, справа вешалка, тумба для обуви и зеркало. Прямо по коридору кухня. Маленькая, но уютная. Справа единственная комната, она же и спальня и рабочий кабинет. Приют холостяка.
