Так как под ним деревья валились,

Он сам долетел и сел на деревья,

Его не повернули на ровность земелья.

Философ с одною своею женою

Подошёл осторожно, я это не скрою.

Закрыты все двери, с окна валит дым,

– Он скоро взорвётся, быть может, а с ним…

Про худшее думать совсем не хотелось,

А в воздухе дым шёл, и что-то там тлелось.

Самолёт к земле весь уж пристал,

Под собой деревья все поломал.

Философ на дерево тихо залез,

К окну приблизился, в него он пролез.

А Катя стояла, внимательно слушав, –

Быть может, уж кто-то вылез на «сушу»

И где-то следит за ними в кустах,

Но ею на всю не овладел страх.

Философ залез, об человека споткнувшись,

Было темно и он всё ж, рискнул, же…

– Есть кто живой? Давай говори. –

Философ прокричал раза три.

В ответ – тишина. Катя голос слыхала,

И то, что он его, она твёрдо знала.

Философ до двери дошёл задыхаясь,

Он их смыканул, но они не открывались.

Подумал, – в кабине не знаю где кнопка,

Чтоб двери открыть, а внутри здесь, как топка.

Решил он с окошка всех выкинуть вниз,

Катерине сказал, чтоб-то не был сюрприз.

Окошко не очень широкое было,

Он сам чуть не застрял «и не было мыло».

Нащупал кого-то, грудак распахнул, –

Послушал сердечко, – ни чего ни шепнул,

Сердечко не билось, худой вроде был.

Просунул он тело в окошко и сдул,

Другое нащупал – и вновь нет дыханий,

«Похоже, конкурентов не будет для бани,

Для нас, для меня, в общем, – так нам и надо», –

Подумал об этом и тело донёс,

И выпхнул с окошка, уже дул мороз.

Но ему, мужику, было – аж жарко,

Пока он их всех валил в снег из «парка».

– Такие вот ныне в тайге развлеченья:

В дыму шибуршаться в машине отдельной,

Средь мёртвых людей оружья искать,

А их тут не много, я смог посчитать.

– И сколько людей-то? – Спросила Катюха.

– В салоне здесь семеро было, вот пруха.

Теперь больше нет, пойду я в кабину. –

И он поспешил открывать кабину.

Дверь всё же не сразу, но поддалась,

Там лампы мигали был виден пейзаж:

Два трупа пилота, разбившие лица,

Панель вся в крови, пора торопиться.

Его посмотрел он, пощупал:

– Угу.

Нащупал он женскую грудь и залез,

Её обнажил, и послушать полез.

Слегка что-то слышал. Может жива,

Она стюардесса, или ею была.

Закрыл он ей грудь, под юбку полез,

Её он поднял «до самых небес».

Нащупал вагину, её стал любить,

Надеясь быстрей себя победить.

Ведь, сердце стучало, значит – жива,

Едва вроде дышала, была горяча.

Надеялся он, что она оживёт,

Ведь он уже, прям в ней, её любит и ждёт,

Пока она воздухом ровно задышит,

Расскажет, что знает и скажет, что слышит.

В сознание женщина не приходила,

А он её уж оплодотворил, классно было,

Давно муж-философ спящих любил,

Когда нет движений от тех, кто сейчас с ним.

Её он тогда развернул в самолёте

И вставил туда ей, где слабый проходик.

Её он «влюблял», но туго там было,

Но он всё же весь поместился красиво.

Поглубже залазил – его он на всю

И тупость уже прошла на ветру,

Ему помогал он – что влаги давал,

Оттуда, где мокро он влагу ту брал.

И вот, когда радость уже приближалась, –

Женщина чаще уже задышала.

Видимо что-то она ощутила

И это её к жизни вновь пробудило.

Услышав, что женщина вот-вот очнётся,

И может от шока, – отпрянет, сорвётся, –

Философ всей силой мысли своей

Задвигался очень, при очень быстрей.

Он сразу «взорвался» прям в это же место:

Излив в неё всё, что было на место,

Он резко трусишки ей натянул,

Одёрнув юбчонку, штаны застегнул.

– Откуда Вы, женщина, как Вас зовут

И что с самолётом случилося тут?

На его языке она отвечала

И что сейчас произошло, плохо понимала:

– Анна, с Аляски летел самолёт

И с ним не справился наш первый пилот.

Пока я к кабине поспешно дошла, –

Уже самолёт летел, сам руля;

Пилоты на панели в крови лежали

И я, в миг, упала, мои мысли прервались.

А Вы кто такой, Вы с нами летели?

К тому же, куда мы залетели?

И что сейчас было, со мной что творили?

Сума я сошла, иль меня Вы «любили»?

– Это тайга – леса, здесь, России,

И городов нет здесь в помине.

Мы тоже когда-то с неба свалились,

В живых мы остались и здесь очутились.

Три года назад мы летели, – взорвались, –

И на парашютах сюда опускались,

А здесь мы живём по законам своим,

Другие, чужие, и Ваши, и все остальные

Законы и принципы все

Мы не признаём. – Мы наедине

Остались с природой и сами себе,

Теперь подчиняемся мы ей вполне.

А вас я здесь в чувства привёл, лишь как смог,

Любя и беря, по-другому не смог.

Слегка Вы дышали, я Вас разбужал, -

И Вы оклемались, а Вы, как кинжал, -

Меня обвиняете в том, что Вас спас,

Иль просто не нравится Вам мой анфас.

– Лица́ я не вижу, но это абсурд,

Что спасли Вы меня, насилуя тут.

– Насилие, это – когда против воли,

А Вы тут лежали, почти были в коме.

И если бы я сюда не залез –

В итоге Вам дым бы в дыхалку залез.

А сколько всего на борту пассажиров

И что там, в отсеках других, может быть?

– Вы просто… Вы просто… –

Она уж не злилась,

А с ситуацией, в мыслях возилась.

– Так всё же, что есть в самолёте, – скажите.

И вскоре быстрей с самолёта сходите,

Дымит он, быть может, – скоро взорвётся,

Откройте все двери. Где кнопка? Что, жжётся?

– Что жжётся – дымит, – я это не знаю,

А двери, вот, сейчас, уже открываю.

Всего человек на борту было десять,

Ещё много груза, что много и весит.

– Какой тут есть груз и где он? Пойдёмте, –

Покажите мне, побыстрее пойдёмте.

Она поспешила, философ за ней

Спешил очень быстро, в дыму поскорей.

– Людей нужно вывести, – может живы.

– Я их всех проверил, – все, в общем, – мертвы.

В окно я их выпихнул, чтоб там остыли.

– А, что их Вы всё же, не оживили?

– Я и не пытался, они не дышали,

А Вы какие-то звуки слегка издавали.

– Ну, что там, философ? – Вскричала Катюша,

Услышав общение, сняв одежду всю с «тушей».

– Кто это? Ведь Вы же сказали, что люди…

– Это мои, а не Ваши то, люди.

– В порядке всё, Катя. Одна есть живая.

Сейчас она мне что-то покажет.

– Я слышала – что-то внизу скрежетало.

– То двери открылись. – Анна сказала.

– Открылись там двери. – Сказал муж Катюше,

И сам он всё ждал, что увидит он – кушать, -

Прикольное что-то, что давно уж не ел,

Но всё же в тот миг промолчать он сумел.

Спустились пониже по лестнице люди,

Нажатием кнопки, открылися люки.

– Оружие здесь, в основном – автоматы,

Винтовки, патроны к ним, ну, – и гранаты.

В улыбке огромной философ «растаял»,

Но Анна не видела, как он весь «таял».

– Фонарик, иль что-то найдите быстрее,

Ведь, боеприпасы взорваться сумеют.

Пошла Анна вправо, нажала там что-то

И свет засиял и внутри и за бортом.

– Я еле нашла запасной генератор

И он не сломался, как наш авиатор…

Философ увидел много стеллажей,

На них много ящиков и патронташей.

Один стеллаж – были «Узи» – автомат

И много коробок, в них патроны лежат;

На другом стеллаже – патроны, гранаты,

Ещё было много, греби хоть лопатой.

Открыл он один ящик, – достал

Четыре «Узи» и к окну побежал.

– Катюха! Гляди куда упадут

И в сани ложи, много их тут.

В окно он коробки с патронами все

Быстрей покидал и спросил:

– Что есть где?

– Какие из них, – я не разбираюсь.