Ночного света нет вообще,

А, что же делать им еще.

Мужик, вновь, секса захотел,

Ведь каждый день её имел.

Но, а теперь её уж нет,

Ну, а без секса счастья нет.

Наташе он всё объяснил,

Мол, – секс, для него, важнее всех сил.

– Ну, то есть голод это очень сильный,

Сильней, чем целый день не есть,

Терпеть его, для мужчины, не выносимо,

Мне очень хочется на тебя залезть.

– Привыкла слушать я тебя и мне не жалко,

Возьми меня, как хочешь ты, чтоб стало жарко,

Её он сексу обучил, всё рассказав,

Как нравится ему получать секса весь состав.

Она ему всегда давала любовь свою –

Лишь в сексе ощущал он любовь всю.

А младшие девчонки всё сразу понимали, –

Индиго они были, – любящих оставляли,

Когда они ласкаться начинали, хоть где;

И в доме, и в лесу, и в бане, и в реке.

Закалкой организма все стали заниматься –

И каждый день для этого в реке стали купаться,

И летом, и зимой им было прикольно,

Болезней у них не было и им было так вольно.

Прошло уже два года, настала вновь весна,

И снова одна девушка – Наташа умерла,

Закончилось всё мясо и рыба вяленая,

А новая, ни как на пику не шла.

И снова секса нет, достал этот облом,

Философ собрал девчонок и рассказал всё вновь.

Затем спросил у девочек:

– Кто кровь уже видал?

Из своей промежности,

Тот по половым признакам, –

Взрослым уже стал.

То есть если цикл начался у вас –

Значит, уже сексом заниматься настал час.

– Я всё понимаю, – сказала Людмила. –

У меня уже три месяца созревания.

– Ещё кто-то есть, – философ спросил.

Ведь очень уж он давно уже не любил.

– У меня два дня кровь оттуда идёт.

И скоро закончится, и скоро пройдёт. –

Сказала Анюта и всем показала,

Достав руку оттуда.

Другие сказали, что нет, пока,

Когда они созреют, – скоро, наверняка,

То скажут тогда, чтоб реализовать в сексе себя,

Ведь нужно заниматься, если пора пришла.

Философ к Людмиле при них подошёл,

Поцеловал и дальше пошёл:

Раздел, объяснил, другие смотрели,

Ведь дети-индиго знать всё хотели.

Он днём полюбил её, день весь любил,

И как что, где делать он ей говорил,

И каждую девушку он обучил.

А к лету, уж все взрослыми стали,

Так как созрели их все «влагалы».

Секса – любви в 5 раз больше стало,

Улыбка его всё ярче сияла,

Ведь верный приносчик добра – пролактин,

Всё чаще обеспечивал удовлетворения прилив.

И сразу за этим, примчалось везенье,

К всеобщему, неожиданно, удивленью:

Увидела Аня взрыв самолёта

И проследила движенье полёта,

Точнее, – паденье, запомнила сразу,

И лося с оленихой запрягли мигом в сани.

Философ, вдвоём, с Аней поехал,

Но перед этим, предупредил без утехи:

– Мужей я других не потерплю,

Поэтому их к себе не возьму,

А если в покое они нас не оставят,

То я их убью, если сил моих хватит.

– Они все мертвы, взрыв то был не реальный. –

Сказала Катюша без эмоций, реально.

– А может быть, нет. – Сказала Людмила. –

У нас тоже взрыв был, но мы, всё же живы.

– А смысл то не в этом, что живы, иль нет.

Смысл в том, что я вас не поделю ни с кем, нет.

– А мы все согласны, тебя понимаем,

И просто во всё тебе доверяем.

Мужлан стал доволен, внутри своей мысли,

Ведь такие мечты могли не выйти.

Но всё же мечты эти реализовались –

И жёны его на все сто понимали,

Ведь были они люди – индиго,

И этим они выживали в тайге.

Вот в санях из брёвен, внизу – листы железа,

Поехали двое под снежный пад и скрежет.

Примчали их лось и олениха,

Они уж давно любилися лихо.

Пол дня они мчались, и звери устали,

И всё ж, наконец, они место настали.

Увидев обломки и то, что горело,

Внутри уцелеть ничего не сумело,

Они повернули назад и помчали,

По дороге кабанов они повстречали.

Вот жалко, – оружия нет, без него

Им дичь не доступна, и это давно.

Домчались домой, их волки не сожрали,

В пути, далеко, волков вой все слыхали.

– Мы думали, – волки напали на вас. –

Сказала Юляша, обрадовавшись сейчас.

– То волки от взрыва, скорей всего, выли,

Но нас на пути не остановили.

Такая надежда за целых два года,

Но, всё же – облом, это было знакомо.

За целое лето они успевали дров наготовить,

Чтоб зиму всё время, уж их не готовить.

Морозы зимою огромные были

И этих морозов они «обходили».

Зимою и летом, и ночью, и днём

Любили друг друга они вшестером.

Философ девчонок всему научил,

Что сам он мог знать, – все секреты раскрыл:

Про девичий секс – лесбийскую ласку,

Про то, что в том мире, в общественной «маске»,

Не нравится всё ему, дот замазки,

Что – цели другие у всех там подряд

И все ходят злые и денег хотят,

О том, что проблемы – больше наших, намного

И, что здесь, ведь, лучше, чем в обществе строгом.

Морали и этики, знаний и смысла

Девушки брали с философа мыслей,

Ведь он мысли все рассказывал им,

Они понимали легко и без сил.

Другого наставника не было, просто,

И лес, и луга, для них стали – остров.

Всё в «цвете» своём он преподносил, –

Такое же отношение ко всему, он девчонкам привил.

Его всем хватало в удовлетворенье,

Их удовлетворять ему не было ленью.

Во время совместной любви все «взрывались»

И очереди своей не дожидались, –

Девчонки ласкали друг дружку руками,

Губами везде, и языками.

Любили друг дружку и уважали,

Во всём и всегда они помогали.

Когда от любви муж хотел отдохнуть, -

Хоть часик поспать, т. е. сопнуть, -

Девчонки насильно его не терзали,

Друг дружку любили и ярко пылали.

И страсть эффективная здесь проявлялась,

Наверное, свобода природы сказалась.

И вот одной ночью на родном топчане,

Желая застыть в истоме своей,

Оля, в окошко в небо глядя, –

Увидела ярких два огонька.

Дождавшись исхода горячей любви,

Она всем сказала:

– В окошко смотри.

Увидели все, как летел самолёт,

Как будто по морю там плыл теплоход.

Все вместе они пожелали одно,

Чтоб он приземлился поближе, и всё.

Но он приземляться не собирался,

А только летел высоко, приближался.

Но все понимали, – пролетит самолёт,

И снова надежда – от них уплывёт.

Надежда, – не чтоб их забрали туда,

Где, по мнению философа, – только беда,

А надежда на то, чтоб хоть чем поживиться,

Предметы какие-то приобрести чтоб.

Вот он пролетал, почти все отвернулись,

А самолёт зажужжал – и все повернулись,

И с неба, жужжа, быстро стал опускаться,

В окне уж невидно – где он стал спускаться.

Все быстро оделись и выбежав с дома,

Увидели близко машину знакомую –

Да, то был самолёт, он во всю уж спускался.

– Хоть в дом бы он, вдруг, наш не врубался. –

Сказал в миг философ, слегка испугался.

Самолёт пролетел над соснами низко,

И прям на лугу сел сразу он быстро.

– Оля, на дерево лезь, побыстрей,

И тщательно ты рассмотреть всё сумей,

Бинокль возьми, хоть и темно,

Но всё же взгляни, вдруг увидишь чего.

Юля и Аня, сани впрягай,

Поедем, рискнём, тут близко, давай.

Катя, давай, – теплей одевайся, –

Поедем с тобой, не сомневайся.

Умчались они, но им Оля сказала,

Что он прям у леса, на лугу, показала,

Умчались конкретно, животные знали, –

Как нужно бежать, когда их подгоняли.

Добрались до туда и взрыва всё ждали,

А взрыва то не было, – они то поняли,

Что самолёт успел то причалить.

Но всё ж самолёт не посадили,