– Нет, девочки, это так высоко,

Чтобы вода не смыла его.

Как лето настанет, тепло, когда станет,

Польётся вода, так как снег весь растает. –

Ответил философ и в дом поспешил,

Зайдя на веранду, он двери открыл.

А там было пусто, ну, кроме того,

Что две плиты были, столы и ещё:

Из дерева сделаны, стояли кровати,

Пеньки вместо стульев и децел кастрюлей.

А дом кроме дерева, обмазан был глиной,

Из двух он был комнат, и к радости всех, –

Заполненная комната полностью дровами,

Наколотыми топором, – это успех.

Плиту затопили при помощи пули,

Достав порох с пули, огонь размахнули.

Дрова подложили, – тепло ощутили.

Кастрюли для мяса в снегу то помыли.

Порезав мясцо, положив всё в кастрюли,

Сказал им философ, смотря на кастрюли:

– Пошёл я к кабине за остальными,

А вы за огнём следите, отныне,

Чтоб он не погас и с плиты не свалился

И чтобы пожар не разразился.

Смотрите вдвоём сразу вы не усните,

Закройте дверь и дрова подложите.

Вы справитесь с этим?

– Конечно, иди,

И наших подружек скорей приведи.

Увидев топор в углу, он подумал,

Забрал он его и пошёл, снова думал.

А временем тем, Наташа с Татьяной

Собирали все вещи удобно, упрямо,

Все шторы, дорожку и всё остальное,

Что можно содрать из нутрии для покоя.

Надеялись, всё же, скорее – мечтали,

Что их люди найдут то, что искали.

Дойдя до кабины, мужик отдышался,

Позвал он Татьяну, зайдя, показался.

Он парашют за собою прикрыл,

Присел на сиденье и воду попил.

– Где Оля с Юляшей? – Спросила Людмила.

– Они уже в доме, его нашли мы.

Баклажки водой все наполняем,

Берём, что поднимем, от сюда линяем.

– А долго идти? – Спросила Наташа.

– Не долго совсем, – пол часа где-то даже.

Идите, смотрите вы по сторонам,

А я расскажу всё, что было сейчас вам.

Он рассказал им и дальше, идя,

Знакомясь с ними, знакомя себя.

Дошли они к дому, услышали лай, –

Волков была тьма, – уже хоть тикай.

– Учуяли мясо, дверь-то закрыта,

Сейчас уж попляшут.

Достал он «Наган» и пальнул пару раз.

Один волк завыл, получая «экстаз».

Другие – бежать на людей не решились,

В лес не тикали, а насторожились.

Философ палил, пока всех пострелял,

К нему волки шли, когда он заряжал.

Когда всего двое осталось волков, –

Они уж тикали, но он их «довёл».

Аж 22 волка он застрелил,

При этом, патронов много спустил.

– Я хищникам этим устрою прикол, –

Завтра их головы посажу я на кол,

Другим не повадно, чтоб было ходить

И дом, и округу здесь «теребить».

Зашли они в дом, уже вечерело,

Тепло, сразу, дома, их всех согрело.

Девчата-хозяйки мясо тушили,

Волков не боялись, ведь двери закрыли.

Философ, оглянул второй дом, что рядом,

И он оказался не домом, а баней.

И дров было тоже в предбаннике много,

Пошёл он ручей искать вблизи дома,

Ведь речка текла, в метрах пяти от дома,

Наверняка, здесь родник есть для дома.

Увидел он, вдруг, труп человека,

Всего с бородой и одетого в шкуры.

Подумав о том, что его не сожрали

Волки голодные… Трупов не жрали?…

Может быть, болен был человек,

И волки учуяли, ну, и медведь.

Нашёл он родник, стекал тот в реку́,

Домой он пошёл и не пил ту воду́.

Уставшие люди поели, попили;

Легли дети спать, Наташа – с ними.

– Пойдём мы в ту комнату,

Там есть кровать, а здесь нам негде спать. –

Татьяне философ предложил

И в комнату с дровами, дверь открыл.

Татьяна ухмыльнулась, но всё же повернулась,

И в комнату пошла и на топчан легла.

Философ рядом лёг и начал диалог:

– Таня, нас судьба свела, всех в тайгу завела,

Будем здесь всегда, или не всегда,

Этого не знаем ни ты, ни я.

А раз вместе мы, – не нужны понты.

Будем жить семьёй с ними и с тобой.

Не знаю я, как ты, а мне ещё нужны, –

И ласки женских рук и всех её подруг.

Хочу тебя сейчас, потом и каждый час.

Без секса не могу, когда возможность есть.

Я долго не хочу к тебе подход искать,

Давай не будешь ты меня в сексе обделять.

Я понимаю, – мы не достаточно знакомы,

Но терпеть и ждать, для меня, – как кома…

Он тихо говорил, причины приводил,

Чтоб сразу женщина любовь ему дала.

Моральной то любви ему не нужно вовсе,

А только лишь – физической по больше и подольше.

Пока он говорил, на ушко ей шептал,

Медленно и нежно лицо он ей ласкал.

Сначала – лишь, рукой, потом – руками, ближе,

Татьяна всё молчала, потом сказала: «Ниже».

Её он в миг раздел и ею овладел.

Всю ночь её любил, нашёл в себе он сил,

Все позы применял, её удовлетворял.

Уж утро наставало, а его желание не покидало.

Она хотела спать, а он хотел ласкать.

Пришлось ей помогать, он не давал ей спать.

Её он целовал, её везде ласкал.

Когда прилив крови он ждал, – то язык его пылал,

А женщина текла, пылала вся она,

И ёрзала во всю, стонала: «Я хочу»…

Под утро, сон прошёл, – философ не сошёл,

На себя Татьяну положил, – быть сверху предложил.

Она, уж, завелась и вовсе разошлась, –

Его она губами, грудями и руками,

Ну и, конечно, тем, что у неё

Между ножек, вдвойне, ё-моё…

Они всю ночь кублились, не спали и не злились,

Лишь только иногда выходили для труда, –

Дровишек подложить, тепло чтоб сохранить.

Поспав лишь два часа, давно уже с утра,

Из дома он пошёл сажать врагов на кол:

Он головы волкам отрезал по шеям,

На колья нацепил, вокруг домов втулил.

Наташа уж давно топила баню,

Но веник старый выбросили они.

Из свежих веток из сосны

Стал веник новый, знай и ты.

Единственного мужика девчонки слушались всегда,

Причина у каждой была своя, а это знаю, даже я.

Живя всё лето там, в тайге

Втирал девчонкам он вполне,

Свои понятия и нравы,

О том, что – кто же, всё же, правый.

И чтобы он не говорил,

Ему перечить ни кто не был.

Он на охоту днём ходил и кабана всегда валил,

Девчонки лазали на ель и наблюдали, – где есть зверь.

Поймали как-то раз случайно

Оленя молодого, вытащив из ямы,

К себе оленя приручили, от дикости отучили.

А за оленем, – лось пошёл, – пристанище в семье нашёл.

Олень то, самкой оказался, и лось, попозже, – не стеснялся.

И сани сделали, кто спасся, из железяк, что оторвался.

Кабину всю распотрошили и всё, что нужно – замутили.

А волки больше никогда не приближались до дома́,

Лишь иногда, вокруг ходили, кости своих, лишь, находили.

Философ, женской половиной –

Руководил он каждой милой.

Всё лето собирали брёвна сухие, палки,

Заготовляли на зиму и занимались рыбалкой.

Смотрели часто в высока –

Чи не летят там в облаках…

Кто ждал спасенья – в мир людей,

А кто других ждал новостей…

Философ не хотел домой, –

Он только здесь обрёл покой.

Всё, что хотел – имел он здесь,

Зачем ему другая лесть.

Смотрел он в небо для того,

Увидеть, – если, вдруг, оно

Опять кого-нибудь возьмёт

И в небе самолёт взорвёт,

Чтоб взять остатки лишь с него,

Так как патроны уж давно

Закончились, и у него

Осталось только лишь одно:

Копьём охотиться на рыбу

И не упасть в реке под глыбу.

Весной Татьяна умерла, –

Её лихорадка забрала.

Все поняли, что и старик

Ушёл из жизни, тот, что сгнил.

– Какой-то вирус по весне

Преследует людей в тайге.

Давайте спалим трупы мы

И проморозим дом дня три.

Беседы разные вели все по ночам,

Ведь ночи длинные были там.