Анализируя закономерности развития первобытного родового сознания на основе сравнения индийской и китайской традиций, А.Е. Лукьянов пишет: «Концентрированное родовое сознание выражается в системе природно-родовых первопредков. Каждое поколение вещей и людей имеет своего первопредка, который генетически связан с общим природно-родовым первопредком. При тождестве природы и человека общим первопредком выступает сам род и занимаемая им территория… Обобщающая сущность природно-родового первопредка во всей полноте распространялась на каждого индивида и вещь и индивидуализировалась в них. (…) Таким образом, отдельно избранные природная вещь-первопредок и человек-первопредок становились явлениями всеобщего природно-родового обобщения. Каждый индивид созерцал в них одновременно и неразрывно самого себя, весь род и природу в целом как телесную сущность и чувственный образ, как идею жизни (понятие) и как имя»⁴². На совсем ином материале к схожему выводу пришла и Т.А. Бернштам: «Прототипы героя-предка имеют глубокие корни, уходящие в толщу универсальных представлений о единстве мира. Вследствие космического размера обстоятельств зарождения героя-предка его психофизическая природа и возрастные процессы содержат наиболее полную информацию (представления) о способах и участниках миротворения. При этом мотив героя имеет отношение не только к общей жизненной обстановке, но и к религиозной проблеме: «Абсолютная установка – всегда установка религиозная» (К.Г. Юнг)»⁴³.

Образ первопредка играет огромную роль и в духовной сфере самосознания человека. А.Е. Лукьянов подчеркивал, что «первопредок есть наиболее концентрированное выражение природного и социального единства. Человек и первопредок обладают одной и той же телесной и духовной сущностью… Более того, при тождестве человека и природы первопредок духовно и телесно был самим человеком и человеческим родом. Первопредки – это предельные обобщения сущности и выражение предельных физических и интеллектуальных способностей человека со всеми его способностями и недостатками»⁴⁴. В другом месте он отметил, что первопредок сохраняет и выражает предельные телесные и духовные способности природы и рода⁴⁵. Таким образом, между первопредком и каждым из его потомков существует неразрывная тесная связь. Не менее важна роль этой фигуры и в развитии человеческого разума: «Без преувеличения можно сказать, что образ и имя первопредка создают мыслительное поле китайской, индийской и греческой античности. Именное, образное и содержательное единство мифологической фигуры первопредка и категорий философской стихии в древней философии китайцев, индийцев и греков непосредственно указывают на предфилософские истоки их философии, которые восходят к родовому и послеродовому мировоззрению»⁴⁶. Несмотря на принятие христианства, отголоски связанных с этим духовно-нравственных представлений сохранились и в русском языке. В нем слово предок означает человека, который жил прежде нас, проложил дорогу и оставил нам свое предание. О последнем применительно к восточнославянским языческим племенам сообщает уже автор ПВЛ: «Имѣху бо объıчаи свои и законъ ѣць своих. и преданьѣ кождо свои нравъ»⁴⁷ – «Имели свои обычаи, и законы отцов своих, и предание, и каждое – свой нрав». Живущие же после предков люди называются их потомками. Как видим, несмотря ни на что, в нашем языке сохранилась исходная нравственно-временная ориентация, в которой впереди находятся предки, а позади них – потомки, следующие их заветам и преданиям. Образ же предков в конечном итоге восходит к их общему первопредку, задающему исходную точку отсчета. С учетом той огромной ценности и значимости, которая заключена в имени народа, попробуем проникнуть в его смысл, для чего нам потребуется привлечь все данные, говорящие как о происхождении, так и значении русского имени.

Слово «эпоним» пришло в науку из греческого языка (др.-греч. ѣπώνѣμος – «давший имя») и обозначает божество или героя, в честь которого тот или иной народ или географический объект получили свое имя. На то, что подобный образ существовал и в отечественной традиции, указывает форма «русичи» в «Слове о полку Игореве». Суффикс – ичи, обозначающий детей по отцу, является патронимическим, и о том, что с его помощью от имени легендарных прародителей образовывались названия славянских племен, свидетельствует уже ПВЛ: «Радимичи бо и Вятичи от Ляховъ. бяста бо 2 брата в Лясѣх. Радимъ. а другому Вятко и пришедъша. сѣдоста Радимъ на Съжю. (и) прозв(а) шася Радимичи. а Вятко сѣде съ родомъ своимъ по Оцѣ. от негоже прозвашася Вятичи»⁴⁸ – «Радимичи же и вятичи – от ляхов. Было у ляхов два брата – Радим, а другой – Вятко; и пришли и сели: Радим на Соже, и от него прозвались радимичи, а Вятко сел с родом своим на Оке, от него же получили свое название вятичи». Специалисты отмечают, что «перенос этнонимических обозначений на царя и обратно – норма архаической семантики»⁴⁹. Но то, что признается нормой для древнегреческой или ветхозаветной традиции вдруг становится совершенно неприемлемым для ряда ученых, как только речь заходит о происхождении Руси. Хоть в данном случае словообразовательная конструкция в «Слове о полку Игореве» совершенно определенная, русофобы всех мастей изо всех сил пытаются доказать, что никакого представления о первопредке Русе у наших предков в Средневековье не было, а сама форма «русичи» является выдумкой автора «Слова» и нигде больше не употребляется.

Однако в 1852 г. при ремонте подвала одного из домов в чешском селе Кралск был случайно обнаружен подземный склеп с погребальными урнами и двумя камнями со сделанными на них надписями. На одном из камней кириллицей было высечено слово РУСИЧ. Находку осмотрел чешский археолог В. Кролмус, а впоследствии и еще несколько человек, сделавших по его просьбе свои прорисовки надписей, что существенно снижает возможность мистификации⁵⁰. Если данная надпись подлинная, то это означает, что кто-то из русов жил в этом регионе. Был ли он местным жителем или приезжим купцом, неизвестно, но в первом случае надпись должна была быть сделана достаточно рано, в эпоху после Кирилла и Мефодия и до внедрения в Чехии латинского алфавита. Кроме того, в ряде чешских родов (Дрславичей, Рыжмберков, Черниных) в XI и последующих веках было в ходу имя или прозвище Рус. А.В. Флоровский считает, что первоначально оно едва ли имело этническое значение и могло обозначать русого в противопоставлении черному, однако в случае использования его в качестве обозначения цвета едва ли оно ограничилось только этими родами, и мы вправе ожидать его гораздо более широкого распространения. Русское происхождение приписывается роду Рыжмберков, а знаменитый моравский дом Жеротинов вообще претендует на родство с русскими князьями⁵¹. Целый ряд фамилий в средневековых далматинских актах указывает на присутствие там русов: Русиничь (1182 г., в Задре), Русиновикь (1253 г., в Дубровнике) и, что самое показательное, Русичь (1364 г., в Сплите). Также географическая карта Лондонской псалтири второй половины XIII в. помещает на Нижнем Дунае около Венгрии народ «Ruscitae», по всей видимости искаженное «русичи»⁵². В армянской литературе первое упоминание о русах датируется началом Х в., а само их имя дается в форме «рузики». Тысячелетием ранее Птолемей на берегах Вислы упоминал племя рутиклеев. Вполне вероятно, что оба этих названия также является искаженным словом «русичи»⁵³. Мы видим, что форма «русич» не только существовала в Средневековье, но и фиксируется за пределами Древней Руси в тех регионах, где в древности жили русы.

Образ Руса присутствует и в одном отечественном памятнике, правда достаточно позднем, а именно «Сказании о Словене и Русе». Происхождение «Сказания» остается непонятным, время его возникновение теперь определяют первой третью XVII в.⁵⁴ Самые ранние его образцы дошли в сборниках конца 1630-х – начала 1640-х гг. Почти все исследователи отмечают интерес «Сказания» к происхождению новгородских топонимов, использование данным памятником мотивов новгородского фольклора и, по всей видимости, его создание именно в главном центре Северной Руси. А.В. Лаврентьев даже связал его с новгородским митрополитом Киприаном (1626–1634), высказывалось также предположение о создании текста в период шведской оккупации Новгорода⁵⁵. Следуя библейской традиции, данный текст начинает повесть о происхождении нашего народа с разделением всей земли Ноем между своими сыновьями: «Лето от сотворения света 2244 по потопе во 2-е лето по благословению отца своего Ноя Афету излиявшуся на заподныя страны и на северныя даже и до полунощныя. По мале же времяни правнуцы Афетовы Скиф, Казардан отлучишася от братии своей… И от сих породишася сынове и внуцы, и умножишася зело, и прозвашася по имени прадеда своего Скифа Скифия Великая. И бысть межу ими распря и междоусобие и крамола многа тесноты ради места. Начальнии же их родители тогда княжаху единого отца дети пяточислении, им же имена суть: 1-е Словен, 2-е Русь, 3-е Болгор, 4-е Коман, 5-е Истер. От сих же племяни во время последнее и каган сыроядец искочи, яко же греческая история глаголет. Князем убо скивским Словену и Русу мудростию и храбростию в роде своем всех превозшедшим, и начаша размышляти с подданными своими, глаголюще сице: «Или только всей вселенней, иже под нами ныне, егда несть во жребии праотца нашего Афета еще части земли благии ко вселению человеком угодны, слышахом бо от отцов своих, яко благословил есть праотец наш Ной прадеда нашего Афета частию земли западнаго всего и севернаго и полунощного ветров. И ныне убо, братие и друзи, послушайте совета нашего, оставим вражду нашу и нестроение, иже тесноты ради творится в нас. И подвигнемся убо от земли сея и поидем от рода сего нашего после дней света сущии во жребии прадед наших, иде же нас приведет счастие и по благословению праотца нашего Афета». И люба бысть речь сия Словенова и Русова всем людем. (…)