— С самого младенчества, — сказал Сокджин.

Просто на случай, если она забыла, как долго Чонгук жил с ними.

— Ну, вот да, — сказала Дженни. — Да… В общем. Мы отказали ей в посещении пока что, учитывая… её нестабильное состояние. Я просто хотела вам сообщить, что она всё ещё хочет воспитывать своего сына, и в какой-то момент она может выйти на тропу войны, раз уж она так часто просит о посещениях. Так что… Так что просто знайте, что есть шанс, что Чонгука вернут биологической матери. Небольшой, но шанс.

— Ну конечно. Это же просто патронат. Он ведь… временный, — сказал Сокджин, прижимая к себе Чимина.

Чимин захныкал и прижался крепче в ответ. Сокджин пробормотал ему что-то успокаивающее.

— Временный. Хорошее слово, — задумчиво произнесла Дженни. — Но, ладно! У меня на этом всё. Просто хотела, чтобы вы знали. Как у Чонгука дела?

Сокджин слабо улыбнулся.

— У него всё отлично, — заверил он.

Он обернулся посмотреть на мальчишку, который сидел пристёгнутый в своём стульчике. Если Юнги считал, что Чимин много мусорил, то Чонгук мусорил в два раза больше. По рукам и лицу он размазал желток, и даже в волосах что-то застряло.

— Жуёт себе яичницу и весь в ней перемазался. Чимин-и тоже не лучше, — наконец, сказал Сокджин и зажал телефон между ухом и плечом, чтобы вытереть Чимина салфетками.

— Рада слышать! Думаю, мы где-то в конце месяца заглянем для проверки дома. Удобно вам будет? — спросил Дженни.

— Встретим с радостью, — рассеянно заверил Сокджин; он немного отвлёкся на разнервничавшегося Чимина.

— Отлично! Я позвоню с деталями, когда будет подходить время.

— Отличная идея, — согласился Сокджин.

Они обменялись любезностями и повесили трубки. Только потом Сокджин понял, что Намджун стоял рядом и всё слышал.

— Маман Чонгука хочет с ним повидаться, да? — спросил он, принимая сверкающе чистого Чимина из рук супруга.

Сокджин фыркнул. Неким таинственным образом дети оказывались у Намджуна только в чистом виде.

— Знак так себе, а?

— Так себе, — признал Намджун и положил руку ему на поясницу. — Но не волнуйся. Мы доказали, что наш дом для Чонгука идеален, и он с нами вырос. Им придётся очень хорошенько постараться, чтобы оправдать его перераспределение.

— Чонгук куда-то девается? — спросил Тэхён, услышавший конец предложения.

Сокджин заломил себе руки. Ну и как дети всегда умудряются услышать то, что не нужно?

— Никто никуда не денется, — заверил Сокджин, чувствуя, как Юнги впился взглядом ему в висок. — Только Джуни. Ему нужно деться на работу, иначе он опоздает.

Намджун взглянул на часы, и Сокджин буквально увидел капельки холодного пота на его лбу.

— Ах ты блин! Мне пора! — выпалил он, вручил Чимина Сокджину и вылетел за дверь.

Чимин засмеялся:

— Джуни дурачок.

Сокджин улыбнулся, стараясь держать тревоги за Чонгука при себе.

— И правда, дурачок.

*

Сокджин глубоко вздохнул.

Тихий час.

Неужто солнце засияло чуточку ярче? И птицы запели чуть радостнее? Ветерок стал немного прохладнее? Наконец-то мир вокруг Сокджина исполнился умиротворения.

Он только что не растёкся по дивану. Ему, конечно, нравилось иметь полный дом малышей. Честное слово, Сокджин любил их липкие ручонки и щекастые улыбки. Но со склонностью Чимина к жестокости, припадками Тэхёна, перепадами настроения Хосока, и Чонгуком, которому всего два года и требуется постоянный надзор, Сокджин очень ценил тихий час.

К тому же, утренний звонок задачу не облегчил, а даже добавил больше забот ко дню Сокджина. Ему требовалось вздремнуть так же сильно, как детям. Единственный не спящий мальчишка был Юнги, а он, вполне себе довольный жизнью, собирал на полу паззл.

Сокджин лениво протянул руку и погладил сына по голове. Мальчишка на него не отреагировал явно, но по его улыбке было ясно, что ему нравилось, когда Сокджин проявляет к нему больше внимания. Сокджин подул Юнги в ухо и засмеялся, когда тот заверещал:

— Джинни! Хватит!

— Тш-ш, не разбуди малышей, — сказал Сокджин, едва выговаривая слова сквозь смех. Он пригладил волосы Юнги. — Что ты собираешь?

Юнги нахмурился.

— Эм… — он уставился на пару деталек, а потом сунул одну из них прямо Сокджину под нос. — Я не знаю, но оно пушистое, видишь?

Сокджин взял детальку из рук Юнги и присмотрелся. Он согласно кивнул, разглядев её, и вернул владельцу.

— Ты прав, — сказал он. — Жутко похоже на мех. Оно белое, так что, наверное, это паззл с северным медведем.

— Я люблю его! — воскликнул Юнги и торопливо вернулся к занятию.

Сокджин улыбнулся. Когда они оставались наедине, Юнги без стеснения становился общительным и энергичным. Сокджин хотел бы, чтобы таким же он был рядом с братьями, не только с родителями.

Но пока что Сокджин решил об этом не волноваться. В доме стояла тишина, и он собирался использовать эту возможность, чтобы перезарядиться.

Он вернул руку на голову Юнги и прикрыл глаза. Ему требовалась только парочка секунд расслабиться.

Он почти заснул, когда заработала радионяня возле его головы. Плач раздавался из динамиков и из комнаты Чонгука на втором этаже.

Сокджин уже поднялся с дивана, ещё даже не открыв глаза.

Когда срабатывала радионяня, Сокджин мог думать только о Чонгуке и его благополучии, и самочувствии, и как же его успокоить…

Он даже сам не понял, что чересчур распереживался, пока не добрался до двери в спальню малыша.

Чтобы успокоиться, Сокджин сделал глубокий вдох. Чонгук в порядке. Он больше не маленький беспомощный младенец с кокаиновой зависимостью. Очень-очень долго он не проявлял симптомов синдрома отмены, и Сокджину каждый раз приходилось напоминать себе, что теперь Чонгук в безопасности и полностью здоров. Он в порядке.

Ради Чонгука Сокджин попытался расслабиться. Из опыта он знал, что если влететь в комнату мальчишки в состоянии паники, это только ухудшит положение. Сокджин заставил свое лицо приобрести лёгкое и весёлое выражение, и только потом вошёл в комнату.

— Ну чего ты, Гукки. Ты только проснулся? — светло спросил он, посадив свою тревогу на короткий поводок.

Нижняя губа Чонгука задрожала, и появление Сокджина его, кажется, ввело в ступор. После тихого часа он всегда был немного сбит с толку. Однако как только он признал своего отца, слёзы залились с новой силой. Он протянул ручки, прося поднять его.

— Ох, солнышко, да, привет, привет, привет, — заворковал Сокджин, поднял Чонгука из кроватки и прижал к своей груди. — Ну, чего ты плачешь. Джинни тут. Всё в порядке. Не плачь.

Громкие рыдания Чонгука перешли в шмыганье носом, и глаза его снова закрылись.

Сокджин не осмелился положить Чонгука обратно в кроватку. Вместо этого он устроил подбородок на его макушке и минуту просто стоял и дышал. Тревога отступала.

Иногда Намджун говорил, что Сокджин немного слишком сильно любит своих детей, и Сокджин не мог с ним поспорить. Любого из малышей могли забрать в любую секунду, перераспределить в другой дом или к родным родителям. От одной мысли становилось страшно.

Так же страшно было думать обо всех ужасах, через которые пришлось пройти детям, прежде чем они оказались под его опекой. Например, Сокджину становилось физически больно от одной мысли, что мама Чонгука обдалбывалась кокаином во время беременности.

Ему становилось тяжело в груди. Кокаин страшно действует на младенцев. Чонгук был крошечным, когда его поместили под опеку Сокджина. Он проявлял симптомы синдрома отмены, и просыпался в слезах каждый час. Сколько бы Сокджин ни ворковал, кормил или менял памперсы, ничто не могло остановить его слёзы.

Чонгук был просто очаровашкой. Малыш родился раньше срока (скорее всего, из-за кокаина) и выглядел очень крошечным и милым. Его голова без труда помещалась в ладонь Сокджина.

Но этот малыш испытывал больше боли, чем взрослый мог себе представить.

Почти каждый раз, когда срабатывала радионяня, сердце Сокджина грозило выскочить из груди, но лишь потому, что он слишком сильно любил Чонгука. Каждый всхлип возвращал его во времена, когда Чонгук плакал всё время, что бы Сокджин ни делал. Он никогда не забудет те детские крики в первые дни.