Эля замолчала. Похоже, у неё с братом такое обыкновение — прекращать рассказ, когда они считают, что сказано достаточно, и требующий продолжения взгляд совершенно не помогает.

— Он добрый, — зачем-то сказал я с невыносимой нежностью в голосе.

— А? — мое замечание будто разбудило её. — Есть такое. Даже слишком добрый. Бездомных животных, всех, кого видел, в дом тащил. Батя его ругал за это постоянно и бил. А еще всех обездоленных он жалел просто до слез. Кстати, как вы познакомились?

— Ну, понимаешь, — начал рассказ я. — Он меня купил.

***

Дома я с десяток раз перечитал её послание. Я сомневался, стоит ли участвовать в такого рода интригах даже ради любви и действительно ли это во благо Эдуарду.

«Эдя связался с плохим парнем. С Серёжей он встречается уже примерно год и с тех пор:

1. Эдя потратил все свои сбережения;

2. Стал меньше работать и отказался повышать квалификацию;

3. Забросил почти все свои хобби;

4. Сам не свой.

А ещё, я видела, что Серёжа о чем-то совещался с нашим отцом. Не знаю, заговор это или нет, но у тебя есть потенциал увести Эдю у Серёжи. Возраст не помеха, поверь. А сделка выгодна нам обоим».

Почти выучив содержимое, я разорвал и выкинул салфетку.

========== Снежинки ==========

Эля нашла меня сама, в конце декабря, когда у нас начинались новогодние каникулы. Я представлял, что она появится, выскочив из-за угла с криком «сюрприз!». Но у неординарного человека, который уже три месяца как лишил меня покоя, оказалась куда более неординарная сестра. Она была гораздо изобретательнее, чем я мог вообразить.

Я возвращался домой затемно. Один, по безлюдным улицам, со школьного новогоднего праздника, который по привычке называли утренником, несмотря на то, что у старших классов он проходил вечером. Кто-то подкрался сзади, схватил меня и поволок. Я скорее удивился, чем испугался. Выронил кулёк со сладостями, почти не сопротивляясь, я посмотрел на зимнее небо. На прощание отметил, что звёзды спрятались за облака, а мои похороны могут прийтись на праздники. Будет весело.

Нападающий не спеша тащил меня, хлипкого подростка, в тёмный двор. А потом он вдруг отпустил меня, и я упал на обледеневшую тропинку, потеряв опору.

— Ты какой малохольный, — услышал я до боли знакомый женский голос. — Вот прям хватай и делай, что хочешь.

Я вскочил на ноги.

— И что ты хотела со мной сделать? — съязвил я.

— МалОй ещё такое слушать!

Что ж. Малой так малой. Мне и не хотелось, чтобы она рассказала о своих жутких фантазиях.

— А ты правда хилый, — уже серьёзно заметила она. — Уке, что-ли?

— Что ты вообще несешь? — прошипел я.

К моему облегчению, она решила замять тему:

— Ладно, пора перейти к нашему плану. И не ходил бы ты один в такое позднее время.

— А ты сама ходишь? — возразил я.

Эля помрачнела:

— Я — это я. Ты — это ты. Смекаешь?

***

Она сказала, что в делах, которые связаны с её братом, никому не может доверять. Её отец и брат — важные шишки, которые категорически запрещали ей упоминать имя Эди в их присутствии. Но общаться с ним они не могли запретить, да и не стремились контролировать из-за её врождённого свободолюбия и непоколебимой верности своим привязанностям.

А ещё она доложила, что Эдуард проницателен как тапок и о моих чувствах ничего не знает. Намекнула, что пока я — её друг.

— Если узнает, то пошлёт подальше. Он с малолетками не станет связываться. Кстати, кто твой отец?

Услышав ответ, она крепко призадумалась и обещала связаться со мной позже.

Никогда ещё я не ждал Нового года с таким трепетом. Она обещала мне, дала надежду стать ближе к человеку, которого я так внезапно полюбил и ни на минуту не забывал уже с начала октября.

И она же помогла мне переступить через мои предрассудки, следуя которым, я сам себе казался ненормальным. Можно и больше сказать — Эля вернула меня к жизни. Я ждал, когда она выйдет на связь, как и обещала, а при мысли, что она бросит меня страдать дальше, впадал в панику. Она сказала, что даст о себе знать до Нового года, и чем больше приближалась эта дата, тем сложнее мне было сохранять терпение.

А вдруг Эля оставит затею нянчиться со мной. А ещё очень интересно, какой способ связаться со мной она выберет на этот раз.

Но преследованию она предпочла самый обыкновенный звонок на мобильный. И я был счастлив, услышав знакомый голос. На календаре было тридцатое декабря.

— Как поживает мой маленький гей, которому я, считай, отдаю самое дорогое? — спросила Эля после обмена стандартными телефонными приветствиями.

— Да вот, жив, — стараясь скрыть волнение, ответил я.

— А завтра можешь быть мёртв.

— Это угроза?

— Нет, это факт, — задорно вещала она. — Сегодня жив, завтра можешь, например, под машину попасть. Кто тебя знает. Сегодня ты мне даром не сдался, завтра будешь нужен. Я интересовалась скорее твоей готовностью встретиться завтра со своей любовью.

— А?

По телефону я был невиден, но она безошибочно разглядела мое смущение.

— Не время стесняться. Завтра у нас встреча.

— Какая встреча? — я точно знал, что не готов.

— С твоей судьбой.

— В смысле?

Эля, обескураженная моей непонятливостью, замолчала. Пока она молча что-то обдумывала, я напряжённо вслушивался в тишину.

— Завтра в половине первого ты свободен?

— Свободен, — подтвердил я.

— Тогда приходи обязательно. Я тебе адрес скину сообщением. Не придёшь — я зарекусь с тобой дальше возиться. Всё! Не робей, малец.

На таком ультиматуме она бросила трубку. Что ж. Наверное, со мной по-другому нельзя.

Спустя полминуты, телефон пропищал, принимая новое сообщение. Этот адрес я помнил — уже знакомая квартира Эдуарда.

***

Я нашёл в себе силы прийти. Сказать, что я волновался — значит сильно преуменьшить. Я трясся, как осенний лист при ураганном ветре. Как я буду смотреть в глаза Эдуарду после того, что ему наговорил в прошлый раз? А что скажу? Смогу ли я вообще что-то сказать? И как он отреагирует, увидев меня на пороге своего дома? Неопределённость угнетает.

За десять минут до указанного времени я звонил в дверь его квартиры. Вот он — момент истины.

Дверь мне открыла Эля.

— Проходи, не стесняйся, — пригласила она.

Я замер, напряг слух, пытаясь уловить, что происходит в глубине жилища. И, к моему недоумению, не услышал ничего. Его безбашенная сестрёнка была одна. Почуяв подвох, я не спешил входить.

— Эдя не дома, но ты проходи, — успокоила меня она.

Зачем ей нужно было приглашать меня, если хозяина дома нет? Что она задумала?

— Не бойся, не съем. Даже над телом не надругаюсь. Только вискарем не злоупотребляй, как в прошлый раз.

И надо же было напоминать об этом. Тогда в кафе я рассказал историю знакомства с Эдуардом в мельчайших подробностях. И она эти подробности запомнила.

— А впрочем, наливать тебе никто и не будет, — ухмыльнулась она. — Не стой в дверях — холодно.

Как во сне, я переступил порог так полюбившегося мне дома в третий раз. Как и прежде, там было чисто и уютно. Под потолком висели мигающие гирлянды. Всё было пропитано тем самым запахом хвои и мандаринов, хотя настоящей ёлки нигде не было, только миниатюрная искусственная сиротливо ютилась на подоконнике.

— Эй, — окрикнула меня Эля. — Мандаринку будешь?

— Да, спасибо.

Как в замедленной съемке я поглощал маленький оранжевый фрукт. Слишком увлёкся разглядыванием интерьера и совсем забыл, кто меня сюда пригласил и зачем. А впрочем, последнего я и не знал.

Эля присела за огромный письменный стол, на который водрузили целый таз мандаринов и наполовину полную пачку бумаги «Снегурочка». А девушка взяла со стола большие ножницы и начала угрожающе вертеть ими. Я же, пытаясь найти логику в происходящем, медленно смаковал несчастный фрукт, пытаясь растянуть это занятие на как можно большее время.

— Хватит мучить мандарин, — не вытерпела Эля. — Это тебе не поможет. Садись и будем работать ножницами. Чё ты как бедный родственник, а?