– Люси, привет! А ты чего так долго не открывала? Я звоню, звоню… Ой, ты спала, что ли? Или ты заболела? Вон красная какая вся. С тобой всё хорошо? Может, ты простыла? Температуру мерила? Тебе надо в постель лечь и чай с малиной и липой попить. Хочешь, я сделаю? Меня мама научила.
Художница в немом удивлении смотрела на своего гостя. Раздражение и злость ушли, осталась лишь лёгкая досада, как в случае, когда излишне накрутив себя, вдруг обнаруживаешь, что всё, оказывается, не так уж и страшно. Стоящая на пороге невысокая девчушка-подросток с двумя забавными хвостиками хоть и подходила под определение «друг», но явно не стоила тех страданий и титанических усилий, которые прикладывала Люси, чтобы заставить себя открыть дверь. Риу была дочерью её соседки по лестничной клетке и часто забегала к художнице в гости – то принести такие замечательные ватрушки с творогом, которые пекла её мама, то попросить помочь с домашним заданием, то просто поболтать от скуки, пока родительница пропадала на работе. Судя по прижатым к груди учебникам, сейчас причиной визита была какая-нибудь супер запутанная задачка по алгебре или корявый перевод на французский, который надо поправить.
– Нет, спасибо, Риу, со мной всё в порядке, просто дома жарко немного, – девушка невольно сделала шаг назад, пропуская гостью в квартиру, и кивнула на книжку в руках девочки: – Это очень срочно? Я занята…
– Там всего одна задачка, она никак у меня не получается. Мама ведь придёт поздно. А мне вечером ещё на тренировку в бассейн, а перед этим мы с Ариес договорились в один музыкальный магазинчик съездить, там струны к её гитаре привезли и флейту, которую я давно хотела купить, полгода на неё карманные деньги откладывала. А ещё… Ой, Нацу, привет! А ещё мне надо к Венди забежать, уроки занести, она приболела немного, и её сегодня в школе не было, а мы же с ней лучшие подруги. Люси, пожалуйста, там всего одна-одна задачка!
Хартфилия, растерявшаяся от столь обильного потока информации, вылившегося на её гудящую от встречи со стеной голову, даже пропустила приход того, кого и очень хотела, и одновременно боялась увидеть. Драгнил вошёл во всё ещё открытую входную дверь, поздоровался и тут же привычно утопал в студию. Люси не оставалось ничего другого, как предложить Риу, чтобы никого не смущать, воспользоваться для решения домашнего задания их квартирой.
Как ни странно, «одна-одна задачка» действительно оказалась весьма запутанной и сложной. А, может, и не настолько, просто все мысли художницы в данный момент были заняты другим. Только через полчаса они вдвоём нашли решение, и Хартфилия, наконец, смогла вернуться к себе, выслушав напоследок ещё кучу наверняка интересной, но сейчас абсолютно не нужной для себя информации. Повернув ключ в замке, Люси пару секунд потопталась в коридоре, собираясь с духом, после чего, нахмурившись, решительно толкнула дверь в студию – глупо пытаться оттянуть неизбежное. Их встреча с Нацу всё равно состоится, и ей всё равно придётся смотреть другу в глаза и общаться с ним. Так какой смысл убегать от этого?
Убегать и не пришлось, впрочем, как и общаться с Драгнилом. Потому что молодой человек, уютно устроившись на софе, благополучно… спал, безмятежно и сладко, как ребёнок. Нацу лежал на спине, закинув одну руку за голову и скрестив лодыжки. Бёдра были обмотаны полотенцем – очевидно, намеревался его снять, когда художница приступит к работе. Да вот только не дождался. Хотя…
Окинув лежащего человека ещё раз внимательным взглядом, художница, взяв со стола бумагу и простой карандаш, придвинула к софе стул и, сев, полностью сосредоточилась на рисунке. Наверное, это было не совсем правильно и честно по отношению к натурщику, но ведь Нацу всё равно должен был ей позировать. Не будить же его, в самом деле, тем более что Люси так и не придумала новую позу. Та, что получилась, была не лучше и не хуже других, так почему бы не написать её?
Через два часа рисунок был практически готов – девушка работала без перерыва, лишь иногда встряхивая рукой, чтобы снять напряжение в нывшей конечности. Художница решила в этот раз не вдаваться слишком в детали, как это было с прошлыми работами, не создавала сюжет, не продумывала композицию, остановившись лишь на теле натурщика.
Наверное, поэтому она и выбрала сегодня в качестве материала обычный графитовый карандаш, словно для того, чтобы лишний раз подчеркнуть простоту рисунка. Люси всегда выбирала этот способ, когда хотела сделать работу особенной, похожей на чёрно-белые документальные фильмы – незамысловатой, наивной, но вместе с тем наполненной каким-то глубинным смыслом, пробирающей до костей, как те старые фотографии, что хранились в их доме ещё с позапрошлого века. Подобные рисунки очень хорошо шли именно под то настроение, что посетило девушку с утра да так и не отпустило до сих пор, и словно вытягивали его, как лечебная мазь гной из раны, оставляя ощущение покоя и некой безмятежности.
Однако сейчас этот способ не сработал – где-то глубоко внутри, неприятно карябая, всё ещё шевелился маленький комочек из раздражения и неловкости, резко увеличиваясь в размере, стоило только обратить на него внимание. Смирившись с тем, что до конца избавиться от этого она, по всей видимости, не сможет, Хартфилия отложила рисунок, сходила в спальню за пледом, чтобы укрыть друга – он так и не проснулся, а будить его не хотелось. Люси расправила тёплую ворсистую ткань в широкую клетку, осторожно окутала ею Нацу и присела рядом. Взгляд пробежался по растрёпанным розовым прядям, смеженным векам, широким скулам и скользнул вниз, к груди, на которой пару дней назад она своими руками рисовала Драгнилу татуировку. Тигр всё так же скалился, демонстрируя свой свободолюбивый характер, невольно воскрешая в памяти не столько события, сколько ощущения, сопутствующие его появлению.
Первые «мазки» дались с трудом – руки ещё не привыкли ни к материалу, ни к основе. Гажил что-то негромко бубнил над ухом, однако Люси, кажется, плохо понимала, о чём он говорит, поэтому мастер положил свои ладони поверх её, показывая и направляя. Но вскоре художница освоилась, стала действовать увереннее, а потом процесс настолько захватил её, что Хартфилия забыла обо всём, наслаждаясь каждым движением. Необычно, восхитительно, захватывающе. Наносить тату оказалось не в пример интереснее, чем находиться по другую сторону пакетика с хной.
Она уже почти закончила, когда Рэдфокс, одобрительно хмыкнув, сказал, что пойдёт покурит. Люси только кивнула, не отрываясь от работы. Уже через пару минут рисунок, к её великому сожалению, был готов. Девушка чуть отстранилась, чтобы посмотреть на него с более дальнего расстояния, при этом оперевшись о грудь Драгнила рукой. И почувствовала, как сильно, неровно бьётся его сердце. Как напряжены мышцы и сбито дыхание. А ещё закрыты глаза и челюсти сжаты так, что побелели скулы – это она заметила, стоило лишь посмотреть Нацу в лицо.
И снова, как тогда, на пляже, поразиться тому, насколько он красив и невероятно, чертовски сексуален и притягателен – настолько, что хотелось смотреть на него, не отрываясь, впитывая в себя каждую чёрточку, с трудом сдерживаясь, чтобы не протянуть руку и не провести подушечками пальцев там, где сейчас скользил её взгляд: скула, подбородок, ключица…
Вернувшийся Гажил, громко затопав своими тяжёлыми ботинками, заставил её оторваться от Драгнила, отодвинуться, убрать начавшую дрожать руку. И постараться побороть смущение, спрятав его за чуть натянутой улыбкой.
Люси улыбнулась и поправила клетчатую ткань. Ей всегда было приятно заботиться о друге: готовить его любимые блюда, дарить подарки, ходить с ним на футбол и вот как сейчас укрывать пледом. Это было естественно и никогда не вызывало ни раздражения, ни неловкости. Но вчера вдруг что-то изменилось, причём настолько сильно, что девушка теперь не знала, сможет ли она и дальше вести себя с Нацу, как раньше. Сейчас, когда он спал, не смотрел на неё и не говорил с ней, всё словно вернулось на круги своя, и Хартфилия была безумно благодарна Риу за её столь своевременное появление в своей квартире. И за странную идею, мелькнувшую в голове.
